оглавление канала, часть 1-я
В себя я пришла от резкого запаха. Кто-то упорно тыкал мне под нос кусок ваты, сбрызнутый нашатырным спиртом. Я поморщилась, стараясь отодвинуться от руки, которая держала этот самый кусок, и вдруг услышала радостно-возбужденный голос… Сеньки!
- Отче!!!! Отче!!!! Сюда!!! Она пришла в себя!!! – С трудом разлепила веки и увидела прямо перед собой зеленые глаза сестрицы, в которых смешались испуг, волнение и надежда. Дрожащим голоском она тихо спросила: - Дуська… Ты как?
Вопрос заставил меня задуматься. А, действительно, как я? А самое главное, где? Огляделась по сторонам и увидела каменные стены, каменный же потолок и узкое, похожее на бойницу, окошко. Я лежала на довольно жесткой и узкой кровати, укрытая каким-то сереньким покрывалом. Приятно пахло ладаном и еще горьковатым ароматом трав. Голова была тяжелой, и я никак не могла понять, что происходит. Может, это мне приснился такой сон? Но я совершенно точно сейчас находилась не в подземном зале. Там не могло быть двух вещей: окна и сестрицы. Прислушалась к своему организму. Если не считать легкого звона в голове вкупе с головокружением, все остальное, кажется, было в норме. Попыталась подняться, и комната начала плясать перед глазами. Я снова плюхнулась на подушку и на мгновение прикрыла глаза, чтобы унять эту круговерть. Сенька тут же закудахтала:
- Ты лежи, лежи… Не вставай… Сейчас тебе отец Андрей отвар принесет, и будешь как огурец.
Не открывая глаз, я почти простонала:
- Угу… Соленый…
Сестрица настороженно спросила:
- Чего, соленый?
Я фыркнула:
- Чего, чего… Огурец, говорю, соленый… Ты мне лучше скажи, ты-то тут откуда взялась?
Проигнорировав мой последний вопрос, Сенька сердито буркнула:
- Шутишь, значит?! Я тут с ума, можно сказать, схожу, а она шутит, блин! – Потом вдруг резко замолчала и с каким-то испугом проговорила: - Или не шутишь? – И, уже обращаясь к кому-то, кого я пока не могла видеть, с отчаяньем воскликнула: - Отче!! Она, похоже, бредит… Не помнит ничего… Где там ваш чудодейственный отвар?! Несите скорее!!!
Несмотря на свое непонятное состояние, я про себя хмыкнула. Ого… Сенька уже благочинным командует! Дай ей волю, так она и настоятеля со всеми епископами в придачу к рукам приберет и ровными рядами построит!
Тут над моей головой прозвучал густой низкий голос отца Андрея:
- На-ка вот… Дай ей выпить…
Я опять открыла глаза. Благочинный чуть склонился надо мной, положил свою сухую прохладную ладонь на лоб и участливо спросил:
- Ну как ты, Журавушка…?
Его обращение ко мне «Журавушка» словно нажало некую кнопку в моем сознании. Будто во внезапно открывшуюся дверь потоком хлынули воспоминания. Я опять зажмурилась, надеясь таким образом избавиться от возникших передо мной картин, в которых прошлое, плотно перемешанное с настоящим, свивалось в тугую спираль. Образы в моем сознании замелькали с невероятной скоростью, вызывая еще большее головокружение и тошноту. Не выдержав напора этого потока, зажмурившись еще крепче, я обхватила голову двумя руками и закричала:
- Хватит!!! Оставьте меня в покое!!!
Кто-то приподнял мне голову, и у рта оказался стакан с пахучей жидкостью отвара. С трудом сделав несколько маленьких глотков, я закашлялась, стараясь отстраниться от стакана и все еще боясь открыть глаза. Но настойчивая сильная рука отца Андрея крепко держала меня, не давая откинуться на подушки. Его голос, став жестким, строго проговорил:
- Пей! Ты должна выпить все!!! Пей, кому говорю!! Тебе сразу станет легче…
Не в силах бороться с ним, я послушно выпила всю жидкость. Во рту осталось горькое и чуть терпкое послевкусие, которое остается после травы тысячелистника. Казалось, что я проглотила горячий клубок, который сейчас у меня внутри начал разматываться, проникая в кровь, разнося свой огонь по венам и сосудам. Напряжение в мышцах ослабло, и я, повалившись обратно на подушку, стала уплывать в сонное забытье. Перед тем как совершенно утратить связь с реальностью, словно издалека я услышала, как сестра тревожно спрашивает:
- Что с ней, отче???
И голос отца Андрея, тихо ей отвечающего:
- Дай ей время… То, что пришлось ей пережить, не каждый может вынести и не сойти с ума. – И повторил, будто обращаясь уже к самому себе: - Дай ей время…
Когда я проснулась в следующий раз, то чувствовала себя уже вполне сносно. Образы в голове больше не перемешивались в невообразимой смеси прошлого и настоящего. За маленьким окном-бойницей было видно ночное небо с искорками звезд на темно-синем бархате. В келье горела только одна свеча на столе. На лавке возле стены сидел Влас, свесив голову на грудь и тихонько всхрапывал во сне. На этот раз на нем была надета монашеская ряса, а головного убора не было вовсе. Темные волосы Власа были по-прежнему забраны в хвостик на затылке. И от его всхрапов он смешно подрагивал, очень похожий на хвостик только что рожденного жеребенка. Ни Сеньки, ни отца Андрея видно нигде не было. Может, они мне оба привиделись? Свесив ноги с кровати (точнее, это была, скорее, лежанка, чем кровать), я опять прислушалась к себе. Голова, вроде бы, не кружится, мышцы немного болят, будто я гирями всю ночь кидалась, а в остальном все было в порядке. Рука непроизвольно нащупала висевший на шее ключ. Значит, кто-то позаботился о том, чтобы вернуть его мне. Моя обувь стояла аккуратно рядом. Я быстренько обулась, встала, задернула покрывалом лежанку и стала тихонько пробираться к двери. Сначала я подумала, что стоит разбудить Власа и обо всем у него расспросить. Но потом пожалела письмоводителя. Ему, бедному, тоже досталось. Не самое приятное времяпровождение — быть стиснутым сильными лапищами и ощущать при этом у своего горла нож. Оставаться на месте тоже терпения не хватало. Вопросов у меня была целая куча, и хотелось встретить кого-нибудь, кто мог бы мне на них ответить. К тому же, было бы неплохо понять, где я нахожусь. А еще, где моя сестрица? Уж не привиделась ли она мне?
Впрочем, по поводу того, где я нахожусь, кое-какие догадки у меня имелись. Комната со скупой обстановкой, в углу лампадка под скромным иконостасом, сбоку от двери небольшая грубая полка с несколькими книгами. Тут не нужно было обладать высоким интеллектом, чтобы понять, что я в монашеской келье. Только оставалось загадкой, как я сюда попала. Раз я в монастыре, значит, из подземелья меня подняли каким-то иным путем, а не тем, которым я пришла. К тому же, по тем крутым ступеням подниматься с ношей на руках было вообще немыслимо. Так, ладно… Это не суть важно. Просто, по своей дурацкой привычке я разбирала все известные мне факты, что называется, «по косточкам», потом эти «косточки» сбивала в похожие кучки и на этом основании строила свои либо догадки, либо конкретные выводы. Значит, на данный момент выяснила только одно: где я.
Нетерпение не позволяло мне сидеть на месте, и я стала бочком, стараясь вообще не издавать никаких звуков, пробираться к двери. Проскользнуть мимо дремавшего Власа удалось успешно, но вот дверь, зараза такая, меня подвела. Только я стала ее потихонечку открывать, как она заскрипела пронзительно, аж до ломоты в зубах, и, подозреваю, перебудила этим звуком не то что Власа, но и половину монастыря, блин! Письмоводитель мгновенно встрепенулся и закрутил головой. Увидев меня в дверях, суетливо соскочил с лавки и затараторил весьма бестолково, не иначе как, еще не отойдя от своей дремоты:
- Погоди… Проснулась уже? Куда собралась-то? Погоди… Я сейчас мигом за благочинным сбегаю, он велел, как только очнешься, сразу знать ему дать. Ты посиди маленько тут, я мигом…
И он, быстро перебирая своими коротенькими ножками, пронесся мимо меня в двери. Я, не утерпев, выглянула ему вслед. Он, видимо, почувствовав мой взгляд, оглянулся и громким шепотом, от которого откуда-то из-под арочной крыши метнулась перепуганная летучая мышь, прошипел:
- Не выходи сюда… Я мигом… - И понесся дальше вдоль узкой галереи куда-то в темноту, только ряса за спиной развевалась пузырем.
Понимая, что лучше последовать его наставлению, я опять зашла в келью и прикрыла за собой дверь. Закрылась она на этот раз без душераздирающего скрипа. Села на лавку возле стола, на котором стоял глиняный кувшин со стаканом. Срочно вдруг захотелось пить. Я осторожно принюхалась к содержимому кувшина и, поняв, что там обычная вода, налила себе в стакан. Я приканчивала уже второй стакан воды, когда дверь (опять без скрипа! Вот же, зараза какая!) отворилась, и в келью вошел, или лучше сказать, влетел, слегка запыхавшийся от быстрой ходьбы, отец Андрей. Увидев меня со стаканом в руке, улыбнулся и с облегчением выдохнул:
- Ну, слава тебе, Господи, матушка… В порядке. А то я уж волноваться начал. А уж сестрица твоя… Насилу уговорил ее уйти в гостевые покои, есть у нас такие в монастыре, для дальних паломников специально построенные. А то все рвалась тут с тобой рядом…
Я поставила стакан на стол и, виновато глянув на благочинного, проговорила:
- Прости, отче, что хлопот столько доставила…
Тот замахал на меня руками.
- Не о том говоришь! Такое сотворила, что мы теперь надолго от глаз темных убережемся….
Я усмехнулась.
- Ну вот, про это самое «сотворила», если можно поподробнее…
Отец Андрей уселся на лавку рядом, сложил руки замком и задумчиво стал на них смотреть, словно ждал именно оттуда всех объяснений. Потом тяжело вздохнул и начал:
- Сташевский, да и его хозяева мало что знают об этих ключах. Скажу тебе больше, почти совсем ничего не знают. Но последние несколько лет темные вдруг повсеместно активизировались. Соглядатаи темных даже в монастырь проникли. Помнишь, я тебе про лисью охоту рассказывал? Так вот, решили мы не дожидаться, когда, так сказать, грянет гром. Сначала внедрили своего человека к хозяевам Сташевского, чтобы, так сказать, ничего не упустить из их планов, потом «случайно» нашли библиотеку и раструбили о ней, где было нужно. И оставалось только ждать, кто же прибежит на этот самый «лисий хвост». Но темные, потому и темные, что каждый, кто посильнее, тянет «одеяло» на себя. Вот и случилась тут у них заварушка со Сташевским. Казимир с «особым» трудом, по очень тонкой подсказке нашего человека, стал «добывать» ключи. И этот же человек очень ненавязчиво намекнул высшим темным, что, мол, непорядок у вас, господа хорошие. Мол, «крыса» у вас завелась. Хозяева на Казимира сильно осерчали. В общем, все у нас шло по плану, пока не приключилось непредвиденное. Настасья, наша Журавушка, стала слабеть и терять силу. И мы опасались, что в нужный час она не сможет осуществить задуманное. И тут появилась ты. Планы свои мы тебе не раскрывали, посчитав, что будет пока достаточно тебе просто хранить ключ и никуда не соваться… - Отец Андрей на мгновение замолчал и бросил быстрый взгляд на меня. А я тяжело вздохнула. Как раз… Угадали они, кому говорить «никуда не соваться». Отвечая на взгляд благочинного, я только смущенно улыбнулась и пожала плечами, мол, что поделаешь… Не повезло вам, ребята. А он продолжил, пытаясь скрыть улыбку в седых усах: - Понятное дело, подумали мы одно, а получилось другое. Но тут уж, как получилось. Из-за всех событий, которые с тобой начали происходить, а особенно после того, как ты такое с домом Сташевского сотворила, все стало развиваться очень и очень быстро. Мы едва за всем поспевали. Планы пришлось пересматривать. Темные, поняв, что ключи - это еще и оружие, решили все события форсировать. Без знаний братства использовать ключи не рискнули, вот сам магистр потому и пожаловал. Сташевскому, как отступнику, прислали киллера. Правда, с киллером там какая-то неувязочка получилась. Да это и не важно. В дела темных лезть не стоит. Но и наши планы стали рушиться под натиском твоей энергии. Мы едва поспевали за событиями. Но вот теперь все закончилось, и мы можем вздохнуть спокойно. По крайней мере, на каких-нибудь лет двадцать, а может и тридцать…
