"Тишина бывает разной", – думала Вера, глядя на своё отражение в гримёрном зеркале. Бывает уютной – как в зале перед началом спектакля. Бывает звенящей – как в момент главного фрагмента на сцене. А бывает мёртвой – как сейчас, когда из горла не вырывается ни звука.
Афиши в театре уже сняли. "По техническим причинам спектакли с участием Веры Светловой временно отменяются". Временно... Её звёздная роль Анны Карениной превратилась в беззвучный крик где-то между "Всё смешалось в доме Облонских" и финальным монологом.
Три специалиста, три заключения, один вердикт: функциональная афония на фоне нервного истощения. Проще говоря – голос пропал из-за стресса. "Вам нужен полный покой, минимум на полгода. Никаких репетиций, интервью, публичных выступлений".
Телефон разрывался от сообщений: агент, журналисты, поклонники... А она смотрела на пожелтевшую открытку, пришедшую неделю назад: "Верочка, приезжай. Твоей старой тётке одной тяжело с библиотекой управляться. Да и тебе, может, отдохнуть надо?"
Тётя Лида... Единственный человек, который никогда не просил её быть кем-то другим. Маленькая библиотека в забытой всеми деревне. Тишина. Настоящая тишина.
Вера решительно встала и начала собирать чемодан. В конце концов, если нельзя говорить – можно научиться слушать.
Деревня встретила её запахом свежескошенной травы и недоверчивыми взглядами местных. Ещё бы – городская штучка в дизайнерском платье и на каблуках посреди разбитой грунтовки выглядела нелепо. Вера поморщилась, когда очередная лужа испортила итальянские туфли.
- Господи, Верочка, что ж ты не предупредила? – тётя Лида всплеснула руками, выбежав на крыльцо. – Я бы послала кого встретить.
Вера достала блокнот – свой новый способ общения: "Хотела сюрприз сделать".
Тётка внимательно посмотрела на неё:
- Ну-ну, рассказывай, что стряслось? Только не пиши – я и так вижу. Осунулась вся, глаза потухшие...
В этот момент мимо дома с грохотом промчался старый трактор, обдав их волной пыли. За рулём сидел крепкий мужчина лет сорока, даже не взглянувший в их сторону.
- Андрей Захаров, – пояснила тётя Лида, заметив интерес племянницы. – Фермер наш местный. Угрюмый после смерти жены стал, но мужик правильный. Половину деревни кормит своим хозяйством.
Вера кивнула, рассеянно стряхивая пыль с платья. Ей было не до деревенских историй – хотелось просто упасть и уснуть. Может быть, проснуться прежней – с голосом, с уверенностью, с привычной броней городской женщины.
Но что-то подсказывало – прежней она уже не будет.
Первое утро в деревне началось с петухов и грохота посуды на кухне. Тётя Лида готовила завтрак, напевая что-то из старого репертуара Пугачёвой. Вера стояла у окна, рассматривая непривычный пейзаж: яблоневый сад, старый колодец, за забором – пыльная дорога и поля до горизонта.
- В библиотеку со мной пойдёшь, – безапелляционно заявила тётка, ставя перед ней тарелку с блинами. – Нечего киснуть в четырёх стенах.
Вера попыталась протестовать – замахала руками, схватилась за блокнот.
- И не спорь! Там тихо, спокойно. Книжки разберёшь, каталог обновим. А то скоро комиссия приедет, решать будут – закрывать нас или нет.
Библиотека оказалась небольшим одноэтажным зданием с колоннами – привет советской архитектуры. Внутри пахло книгами, пылью и почему-то яблоками. У входа Вера столкнулась с мальчишкой лет двенадцати – худым, встрёпанным, с умными глазами на бледном лице.
- Димка, ты чего так рано? – окликнула его тётя Лида.
- Книжку про космос дочитал, – буркнул он, пряча глаза. – А это кто?
- Моя племянница из Москвы. Актриса.
- А чего молчит?
Вера достала блокнот: "Временно потеряла голос".
- Как русалочка из сказки? – в глазах мальчишки мелькнул интерес.
Она кивнула, невольно улыбнувшись. Сравнение было неожиданным, но точным.
- Димка у нас главный читатель, – пояснила тётя Лида. – И единственный, кто все конкурсы чтецов выигрывает. Захаров-младший.
Так вот он какой – сын того угрюмого фермера на тракторе.
В библиотеке Вера неожиданно для себя застряла до вечера. Разбирала старые книги, вдыхая знакомый с детства запах пожелтевших страниц. Тётя Лида незаметно подсовывала ей то чай, то печенье, не докучая разговорами.
Димка вернулся после обеда – устроился в углу с потрёпанным томиком "Маленького принца". Вера наблюдала, как меняется его лицо во время чтения – то хмурится, то улыбается каким-то своим мыслям.
- Представляете, – вдруг сказал он, подняв голову, – а ведь принц тоже был совсем один. Как я.
Вера присела рядом, достала блокнот: "Почему один?"
- Мама умерла два года назад. А папа... он только о ферме думает. Спасает её от каких-то рейдеров, я даже не понимаю от кого. Вечно злой, уставший.
Она написала: "Хочешь, покажу, как мы в театре ставили эту сказку?"
Глаза мальчика загорелись: "А можно?"
Следующий час она провела, показывая театральные движения, мимику, жесты. Без слов, но они прекрасно понимали друг друга. Димка схватывал на лету, оказался невероятно пластичным.
"У тебя талант", – написала она.
- Правда? А можно... можно мы с ребятами тоже спектакль поставим? Вы нас научите?
В этот момент дверь библиотеки распахнулась – на пороге стоял Андрей Захаров.
- Дмитрий, домой. Быстро, – его голос звучал устало и раздраженно. – Хватит глупостями заниматься.
Мальчик сник, торопливо собирая вещи. А Вера почувствовала, как внутри поднимается давно забытое чувство – желание бороться. За этого талантливого ребёнка, за умирающую библиотеку, за право быть собой – даже без голоса.
На следующее утро Вера проснулась с твёрдым решением. Написала на листе крупно: "Будем ставить спектакль", – и прикрепила к доске объявлений возле библиотеки.
К обеду подтянулись первые любопытные – местная детвора, от мала до велика. Димка пришёл последним, настороженно оглядываясь – видимо, боялся, что отец запретит.
Она раздала листочки: "Пишите, кем хотите быть в "Маленьком принце".
- А что скажет папа? – Димка мялся с карандашом в руках.
Вера решительно написала: "Это моя забота".
Вечером она караулила Захарова у фермы. Он вылез из трактора – усталый, перепачканный, но всё равно какой-то... основательный, надёжный.
- Чего надо? – буркнул, увидев её с блокнотом.
Она протянула исписанный лист: "Ваш сын талантлив. Ему нужно творчество, а не только учебники. Разрешите ему участвовать в спектакле".
- Послушайте, – он устало потёр лицо, – мне сейчас не до этих игр. Ферму отбирают, кредиты душат. А вы тут со сказками...
- Именно сейчас ему нужна отдушина, – вывела она твёрдым почерком. – Он задыхается от вашей тревоги. Дайте ему просто побыть ребёнком.
Андрей долго смотрел на неё – будто впервые увидел не городскую штучку, а человека.
- Ладно, – наконец выдохнул он. – Но при одном условии – никаких пропусков уроков.
А на следующий день Вера случайно подслушала, как он говорил сыну: "Мама бы гордилась тобой. Она ведь тоже в школьном театре играла..."
Репетиции захватили всю деревню. Кто-то притащил старые шторы на костюмы, кто-то помогал мастерить декорации. Даже бабки у подъезда, вечно всем недовольные, теперь обсуждали не сплетни, а какой Димка молодец в роли Маленького принца.
Вера оживала. Без голоса она научилась говорить глазами, жестами, прикосновениями. Дети понимали её с полувзгляда, а она впервые за долгие годы чувствовала себя настоящей.
Однажды вечером, проверяя реквизит, она услышала шаги – Андрей.
- Вот, – он протянул ей какую-то папку. – Нашёл в старых вещах Тани... жены. Она собирала вырезки про театр, думала когда-нибудь с Димкой поставить что-нибудь.
Вера пролистала пожелтевшие страницы – фотографии, заметки, эскизы костюмов. Подняла глаза – Андрей смотрел на неё странно, будто хотел что-то сказать, но не решался.
- Знаете, – наконец произнёс он, – я ведь думал, вы такая... московская штучка, для понтов всё. А вы... настоящая. И Димка при вас другой стал – живой.
Она торопливо написала: "Он всегда был живой. Просто вы оба боялись друг другу об этом сказать".
- А вы... вы надолго здесь?
Вера замерла с карандашом в руке. Что ответить? Она сама не знала. В Москве ждала прежняя жизнь, контракты, репутация... Но здесь, в этой библиотеке, рядом с этими детьми и этим сильным, но потерянным человеком, она чувствовала себя дома.
В этот момент в зал влетел Димка: - Пап! Вера Николаевна! Там комиссия приехала! Говорят, завтра будут решать про закрытие библиотеки!
"Значит, устроим премьеру завтра", – решительно написала Вера, не давая себе времени на сомнения.
Всю ночь они готовились: дети, родители, даже вечно хмурый участковый притащил свой прожектор для освещения. Андрей молча возился с проводкой, то и дело поглядывая на Веру, которая носилась между детьми, поправляя костюмы и раздавая последние указания записками.
Утром приехала комиссия – три строгие дамы с папками и один усталый чиновник из района. Они уже открыли было свои документы, но тётя Лида решительно пресекла: "Сначала посмотрите, что у нас тут. А потом будете решать".
Зал библиотеки преобразился. Старые шторы превратились в звёздное небо, откуда-то появились самодельные планеты, а главное – дети... Они играли так, как не играют профессионалы – всем сердцем, без фальши.
Димка-принц говорил о своей розе, и у Веры перехватило дыхание – она видела, как Андрей украдкой вытирает глаза. Он тоже вспоминал свою единственную...
А потом случилось чудо. Когда Маленький принц произносил свой последний монолог, Вера вдруг почувствовала, как в горле что-то дрогнуло. Она шагнула вперёд и тихо, но отчётливо произнесла финальные слова вместе с мальчиком: "Ты всегда в ответе за тех, кого приручил..."
Зал взорвался аплодисментами. Члены комиссии украдкой промокали платочками глаза.
- Это не просто библиотека, – сказала Вера, удивляясь звуку собственного голоса. – Это место, где оживают сказки. Где дети учатся мечтать. Разве можно это закрыть?
Вечером после собрания, где единогласно решили сохранить библиотеку и даже выделить средства на ремонт, Вера сидела на крыльце. Голос постепенно возвращался – хриплый, неуверенный, но живой.
- Значит, уезжаешь? – Андрей присел рядом, протягивая ей чашку чая.
Она кивнула.
- Нужно. У меня контракты, обязательства...
- А как же... – он замолчал, подбирая слова. – Как же наш театр? Дети? Димка?
- Я думала об этом, – её голос был едва слышен. – Может, буду приезжать на выходные. Ставить новые спектакли. Тем более, здесь теперь будет настоящая театральная студия – я договорилась с министерством культуры.
Они помолчали, глядя на закат. Где-то вдалеке раздавался смех детей – Димка с ребятами все еще обсуждали премьеру.
- Знаешь, – вдруг сказал Андрей, – я ведь тоже много думал. О ферме, о Димке... о тебе. Может, не нужно выбирать? Москва не так далеко. А здесь... здесь тебя ждут. Мы ждем.
Вера почувствовала, как к глазам подступают слезы. Она столько лет гналась за успехом, что забыла, каково это – когда тебя просто ждут. Когда можно быть собой – с голосом или без.
- Я подумаю, – прошептала она.
***
Следующие несколько месяцев превратились в какой-то безумный, но прекрасный калейдоскоп. Вера металась между московскими спектаклями и деревней, где теперь дважды в неделю шли занятия в театральной студии. Голос окреп, но что-то изменилось в её игре – критики писали о новой глубине, о пронзительной искренности.
Андрей встречал её на станции – молча, без лишних слов. Просто открывал дверь машины и забирал сумку из рук. Однажды их пальцы случайно соприкоснулись, и обоих будто током ударило.
- Останешься сегодня на ужин? – спросил он однажды вечером после репетиции. – Димка пельменей налепил. Говорит, специально для тебя учился.
За ужином было уютно и тревожно одновременно. Димка болтал без умолку, Андрей украдкой любовался Верой, а она ловила себя на мысли, что хочет, чтобы так было всегда.
- Пойдём, покажу тебе что-то, – Андрей позвал её во двор после ужина.
Он привёл её к старой яблоне, где виднелся деревянный домик.
- Мы с Димкой построили.
Вера провела рукой по свежеструганным доскам.
- Андрей, я...
- Подожди, – он взял её за руку. – Я знаю – у тебя Москва, карьера. Но, может, хватит убегать? Ты нужна здесь. Нам. Мне.
Он притянул её к себе, осторожно, будто боясь спугнуть. И поцеловал – нежно, неуверенно, как в первый раз.
- Я не прошу ответа сейчас, – прошептал он. – Просто знай – это твой дом.
На следующий день позвонил её агент: "Вера, контракт с антрепризой на подписании. Главная роль, гастроли по Европе. Это шанс, который бывает раз в жизни".
Она сидела в тётином саду, рассеянно водя пальцем по краю чашки с остывшим чаем. Перед глазами стоял вчерашний вечер: тепло руки Андрея, запах яблок и свежего дерева, искренняя надежда в его глазах.
"Дай мне три дня", – попросила она агента.
В библиотеку влетела запыхавшаяся девочка:
- Вера Николаевна! Там Димка... он с крыши домика упал! Его в больницу увезли!
Сердце оборвалось. В районной больнице Андрей сидел белый как мел.
- Рука сломана и сотрясение, – глухо сказал он. – Я виноват. Недоглядел.
- Нет, – она обняла его за плечи, чувствуя, как он дрожит. – Ты не можешь уследить за всем сразу. Ты не должен быть один.
Вера достала телефон и набрала номер агента: "Извини, но я отказываюсь. Моя главная роль здесь".
Потом повернулась к Андрею:
- Знаешь, я всю жизнь играла чужие истории. Пора начать жить своей.
Димку выписали через неделю - гордого, с гипсом, который вся театральная студия разрисовала маленькими принцами и планетами. Он светился от внимания, особенно когда Вера объявила, что в следующей постановке у него будет роль пирата - "с такой-то героической повязкой".
Вечером они втроём сидели на веранде. Димка уснул, привалившись к Вере, а она машинально перебирала его вихрастые волосы.
- Знаешь, - тихо сказал Андрей, глядя на них, - я после Тани думал, что никогда... А ты появилась. Немая, растерянная, в своих московских туфлях. И всё перевернула.
- Я боюсь, - призналась она. - Боюсь, что не справлюсь. Что однажды затоскую по сцене, по аплодисментам.
- А кто сказал, что нужно выбирать? - он взял её за руку. - Будешь играть в областном театре. Или свой откроешь - здесь, в райцентре. Я помогу. Главное, возвращайся домой. К нам.
В эту ночь она впервые осталась у них. А утром Димка, застав их вместе на кухне, только хмыкнул: "Ну наконец-то! А то ходите вокруг да около, как в пьесе какой-нибудь!"
Свадьбу сыграли по-деревенски - шумно, с песнями и танцами на улице. Тётя Лида плакала от счастья, театральная студия поставила целый спектакль-поздравление, а Димка, впервые назвавший её мамой, светился ярче летнего солнца.
Через год в районном центре открылся маленький театр "Домик принца". Вера ставила спектакли, играла главные роли, а по выходным вела занятия для детей. Андрей смотрел все премьеры из первого ряда, каждый раз принося ей белые розы - "как у того самого принца".
Однажды, разбирая старые афиши в московской квартире (они решили её оставить для редких гастролей), Вера нашла свое последнее интервью перед потерей голоса. На вопрос "Что для вас успех?" она тогда ответила: "Признание публики, овации, главные роли".
Она усмехнулась и достала телефон, открыла последнюю фотографию: Андрей чинит трактор, перепачканный Димка что-то увлеченно ему рассказывает, а её живот уже заметно округлился - они ждали девочку.
"Вот он, настоящий успех", - подумала Вера. - "Когда не играешь счастье, а просто живёшь им".
В дверь позвонили - Андрей приехал забрать последние коробки.
- Готова? - спросил он, обнимая её.
- Готова. Поехали домой.
Она закрыла дверь, не оглядываясь. Главная роль её жизни ждала впереди - и это была роль самой себя.
Еще рассказы на канале: