Анна встала раньше обычного. Не потому что не выспалась, нет — просто в этом доме, в её доме, спалось иначе. Сон был другой. Он был не про усталость, а про то, что всё наконец-то хорошо.
Идеально, если говорить честно.
Всю жизнь она шла к этому утру. Без преувеличений. Шестнадцать лет на работе, которая ей не нравилась. Бесконечные авралы, отчёты, «Надо было вчера». Кредиты. Мелкие радости вроде бутылки вина по пятницам и пледа, который хоть и скатывался с дивана каждую ночь, но делал видимость уюта.
Теперь всё это было позади.
Ключи от новенького двухэтажного дома на окраине города звенели в её кармане, как победный гимн. Её маленький рай, где даже воздух был другим — без чужих советов, без надзора, без маминой «ты ведь женщина, думай!» и без Дмитрия.
Хотя нет — про Дмитрия рано. Он всё ещё здесь. Где-то между ванной и кухней, бродит босиком в своих вечно застиранных шортах и с выражением лица, как у человека, которого заставили жениться. Ну, собственно, почти так и было.
— «Проснулся, герой? Или опять ушёл в себя, только тапки забыл?» — с сарказмом сказала Анна, заваривая кофе.
— «Доброе утро», — буркнул Дмитрий, почесывая грудь. — «Что ты сразу начинаешь? Я вообще-то рад за нас».
Анна сжала зубы. Рад, конечно. Особенно за свою маму, которая вчера прислала им шестое сообщение за день: «А можно я приеду посмотреть дом? Всего на пару дней. Только посмотреть».
Да, она помнит, как эти «пару дней» обычно затягиваются на месяцы.
А Иван, младший брат Дмитрия, вообще уже в пути. Причём с котом.
— «Нас? Это кого? Меня и твою маму? Или нас с тобой?» — спокойно уточнила Анна.
— «Ань, ну не начинай. Дом большой, не тесно будет. Маме сложно сейчас, ты же знаешь...»
Она медленно обернулась. Не потому что хотела эффектно. Просто иначе бы запустила кружкой.
Сдержалась.
— «Я не покупала дом, чтобы поселить туда весь ваш род. Неужели ты не понимаешь?»
— «Ты — да. Ты купила. Именно так ты и говоришь. Как будто я — мебель. Нет, не так. Как будто я — ненужная тумбочка с облезлыми ручками. Постоял, и хватит». — он засмеялся, но как-то натужно, как будто сквозь щетину застрял комок горечи.
— «А что, не так?» — хладнокровно бросила она. — «Ты хоть один кирпич держал в руках, когда мы оформляли сделку? Хоть один вечер не пошёл бухать с коллегами, чтобы поехать со мной на стройплощадку? Или я что-то забыла?»
Дмитрий молчал.
Сейчас он выглядел старше. Не из-за возраста. Из-за усталости, которую он сам себе устроил. Легко так устроил — ушёл в себя, хлопнул дверью, а потом объявился, как будто так и надо.
— «Ты не можешь выгнать мою семью. Это тоже мой дом». — вдруг сказал он, чуть тише, но с нажимом.
Анна усмехнулась. Та самая усмешка, от которой у него вечно поднималось давление.
— «Я купила этот дом на свои. Я тянула ипотеку. Я делала ремонты. И я, между прочим, вообще не планировала делить это место с твоей мамой, твоим братом и его жирным котом. Не говоря уже о тебе, к слову». — она махнула рукой и пошла к выходу. — «Если вы так хотите жить кучей, езжайте к ней. Там и теснитесь».
Он пошёл за ней. Без слов. Босиком.
На улице было холодно. Но она не собиралась делать шаг назад. Не в этот раз.
— «Ты хочешь, чтобы я уехал?» — спросил он, не отрывая взгляда.
— «Я хочу, чтобы ты хоть раз подумал не о своей семье, а о своей жене. Хотя стоп, какой ты мне муж теперь? Мы живём как соседи». — Анна улыбнулась, но глаза были злые. — «И ты ни разу не спросил, чего я хочу. Вот сейчас спрашиваешь. Поздно».
Он молчал.
Молчал, как мастер.
За годы брака он усовершенствовал это молчание до уровня оружия массового поражения.
Она вышла на крыльцо и закурила.
Сигареты бросила два года назад. Но в этом доме можно всё. Особенно в моменты, когда ощущение собственного одиночества душит крепче, чем табачный дым.
— «Ладно», — сказал он вдруг, как будто бы сам себе. — «Пусть будет по-твоему. Только не удивляйся, если я уеду навсегда».
— «Обещаешь?» — почти шепнула она, не глядя.
Он хлопнул дверью. Ушёл в дом. Наверное, собирать вещи. А может, смотреть в стену. Кто знает.
Через полчаса ей пришло сообщение:
«Иван приедет завтра. Я ему ничего не говорил. Разберёшься сама».
Она смеялась. Долго. С горечью.
И в какой-то момент поняла, что она — не в доме мечты.
А в ловушке.
Которую сама и построила.
***
На следующее утро Анна встала рано. Снова. Уже не от счастья — от тревоги.
Знаешь, как оно бывает: сначала ты строишь дом, потом в нём строят тебя. Камень за камнем. Ложь за ложью. И вот ты уже не хозяйка, а участник странного реалити-шоу с сюжетом "Выживи среди родни мужа".
Без сценария и с минимумом симпатий со стороны зрителей.
Дмитрия дома не было. Уехал, как и обещал. Только ключ не оставил.
Типично. На случай, если она вдруг надумает запереться изнутри и больше никого не впускать.
Анна сделала себе кофе — уже третий за утро — и выглянула в окно.
Иван приехал с опозданием. Машина старая, скрипучая, как его попытки шутить на семейных сборах.
Из багажника он вытянул чемодан, пакет из супермаркета и клетку с этим чертовым котом.
— «Понеслась», — пробормотала Анна и открыла дверь. — «Приветствую, нежданный сюрприз. Надеюсь, у тебя хотя бы есть тапки».
— «Ань, ну ты как всегда, остра на язык», — Иван ухмыльнулся, втаскивая в дом своё имущество. — «Я думал, ты будешь рада меня видеть. Всё-таки родственник. Почти».
— «Ты как таракан. Появляешься в момент, когда тебя никто не звал».
— «Но зато всегда вовремя. Где у вас тут розетка и что-нибудь поесть?»
Анна скрестила руки на груди.
— «Это не "у вас". Это мой дом. И еда здесь — тоже моя. Розетка есть, но я подумаю, включать тебя в сеть или нет. Ты вообще как сюда собрался встраиваться? Насовсем?»
— «Не на совсем. На время. До лучших времён. Пока не разберусь с делами».
— «С какими делами?» — она прищурилась. — «Ты снова влез в долги?»
— «Ты так говоришь, как будто я в них когда-то вылезал», — невозмутимо пожал плечами Иван. — «Но не переживай, я не требую комфорта. Кот и я довольствуемся малым. Главное — не мешать».
Анна фыркнула.
— «Ты уже мешаешь. Своим присутствием. А кот — особенно. Я аллергик, кстати».
— «С тех пор как? Ты же раньше с котами фотографировалась. В инстаграме».
— «Это был фильтр. И мягкая игрушка. А ты что, следишь за мной?»
— «Иногда. Скучно бывает. Ты же у нас — звезда семьи. Все говорят: "Вот Анна — молодец, всё сама". Только ты в курсе, что от этого у тебя на лице усталость и одиночество?»
— «А ты, судя по выражению, спал на заднем сиденье где-то в лесу», — резко ответила она. — «Пошли. Я покажу, где ты будешь ночевать. Только предупреждаю: кровать не застелена, подушки нет. Комната без ремонта. И душ на этаже, где я сплю. Так что утром — по-тихому, без самодеятельности».
— «Ты такая... резкая. Всегда была. Наверное, поэтому Димка и сбежал».
Анна остановилась.
— «Он не сбежал. Он просто не муж. И не мужчина. А ты лучше промолчи, пока я тебя не выставила вместе с котом».
Иван поднял руки:
— «Ладно-ладно. Мир. Я тебя не трогаю. Ты меня — тоже. Договорились?»
Она кивнула, но про себя отметила: не верю. Ни тебе, ни этому "миру".
Покой здесь, как и интернет, всегда с перебоями.
Вечером Анна возвращалась домой с работы — пришлось срочно выскочить на встречу с заказчиками. Дорога, пробки, чужие разговоры, усталость, раздражение... Всё это рассыпалось в пыль, когда она открыла дверь и увидела Ивана.
В фартуке.
На кухне.
С жареной курицей в духовке и стаканом вина в руке.
— «Ты что, решил сыграть в "МастерШеф"?» — она встала на пороге, не веря глазам.
— «Я подумал, ты устаёшь. Хоть кто-то должен тебя удивить. Кроме счетов, конечно».
— «А вино ты где взял?»
— «Из твоей коллекции. Не волнуйся. Я оставил тебе самое дешёвое. Как компенсацию».
Она выдохнула, устала села за стол.
Глупо было бы устраивать скандал. Особенно, когда дом пах жареной курицей, а желудок предательски урчал.
— «Ладно. Один вечер. Но если ты начнёшь петь под гитару — я сбегу к Татьяне Ивановне. И это не угроза, а предупреждение».
Он рассмеялся. И вдруг что-то в этом смехе резануло ей по сердцу.
Не потому, что смешно. А потому, что он смотрел на неё слишком внимательно. Слишком… по-мужски.
— «Ты красивая, Ань. Даже уставшая. Даже злая. Даже в этом свитере с пятном от кетчупа».
Она не знала, что ответить.
Поэтому сделала то, что умела лучше всего — уколола в ответ.
— «Ты же брат моего бывшего. Не забывай. И, к слову, ты сам бывший. Неудачник. И вряд ли я стану твоей путёвкой в новую жизнь».
Он не обиделся. Даже наоборот — будто стал увереннее.
— «Посмотрим. Иногда у жизни есть чувство юмора. И, честно говоря, мне уже интересно — что будет, если я останусь».
Она встала. Пошла наверх. Но его слова остались в комнате.
Где-то между запахом курицы и глупым вином из её коллекции.
И в этой тишине она поймала себя на одной пугающей мысли:
ей вдруг стало… не скучно.
А значит, опасно.
***
В субботу с утра Анна проснулась не от будильника, а от запаха жареного лука. Это уже был перебор. Либо её дом превратился в закусочную, либо Иван начал готовить завтрак в духе «мама научила». В обоих случаях — выстрел в тишину, на которую она так надеялась.
— «Ты опять что-то химичишь?» — ворчливо крикнула она с лестницы, спускаясь вниз.
На кухне её ждал Иван, энергичный, довольный, будто выиграл в лотерею.
— «А ты, оказывается, очень нервная по утрам. Прямо как Татьяна Ивановна, когда обнаруживает, что в доме кто-то не убрал кружку».
Анна застыла. Накрыла ладонью глаза и тихо прошипела:
— «Нет. Нет. Скажи, что ты не звонил ей. Не говорил, что мы тут с тобой якобы...»
— «Живём? Она и так знает. Дмитрий ей, как миленький, всё доложил. А ты как думала, он исчез просто потому, что понял, что ты невыносимая?»
— «Он исчез, потому что он слизняк с лицом ипотечного кредита. И если ты, к слову, решил его тут заменить, не советую. Я умею давить тапком».
Но не успела она договорить, как в дверь позвонили.
Звонок был громкий, властный.
Так звонят только инквизиторы… и Татьяна Ивановна.
— «Открывай», — мрачно велел Иван, ставя на плиту сковородку. — «Твоя очередь играть в ролевую игру "Хозяйка дома"».
— «Лучше бы мне врезали током, чем пускать её сюда».
Но она всё же открыла. Что делать, в доме же нет охранной системы, стреляющей по свекровям из пушки.
— «Ой, здравствуй, Анечка», — проговорила Татьяна Ивановна, натянуто улыбаясь. — «Какая ты бледненькая стала. Наверное, дом тебя выматывает. Большой, наверное, не по силам тебе одной».
— «Бледненькая — потому что встречаю утро с вами, а не с мороженым на террасе», — сухо ответила Анна.
Татьяна Ивановна вошла без приглашения. В руках у неё был большой плотный пакет. В другой — мужская куртка.
Анна прищурилась.
— «А это ещё что за фокус? Вы кого привезли, мамочка?»
— «Так это… Дмитрий. Вернулся. С вещами. Говорит, скучал. Я тоже подумала: ну сколько можно вам обоим выпендриваться? Хватит дуться. Дом у вас хороший. Просторный. На всех хватит. Ну, на первых порах — поживёт у вас, а там видно будет».
Анна застыла.
Сначала внутри.
Потом внешне.
Она даже не дышала — чтобы не сорваться.
— «Вы притащили ко мне домой… моего бывшего мужа. В мой дом. В МОЙ. Без моего согласия. Без предупреждения».
— «Ну что ты начинаешь, Анечка. Вы же как родные. Всё общее было. Постель, ложки, фоторамки…»
— «Фоторамки я сожгла. Постель — выкинула. А ложками… знаете, у меня мысль появилась, куда их теперь можно засунуть. С солью. Чтобы до вас дошло».
Татьяна Ивановна проигнорировала.
Прошла на кухню. Обнюхала воздух. Сморщилась.
— «Фу. Лук? Кто-то готовил? Опять Иван? Он хоть моет руки после туалета?»
Иван из угла:
— «А вы, простите, после скандала?»
Анна села. Плотно. Жёстко. Смотрела в одну точку. В венчик на кухонном столе. Он был спокойнее всех.
— «Хорошо. Пусть будет так. Дмитрий, Татьяна Ивановна, Иван. Давайте. Живите. Только тогда я — уезжаю. Всё, хватит. Превратили мой дом в проходной двор».
— «Не драматизируй, Анечка. Дом — это ведь для семьи. А ты — наша семья. Хоть и с характером».
— «С характером? Нет. Я с границами. Которые вы облюбовали, как палатку на шашлыках. А теперь хотите ещё и мангал поставить».
— «Ты истеричная. Как и твоя мать. Она тоже всё сама хотела решать. И чем это закончилось?» — сказала Татьяна Ивановна с хищной улыбкой.
Это была последняя капля.
Анна встала, подошла к двери и открыла её настежь.
— «На выход. Все. С вещами, с котами, с фартуками и воспоминаниями о "счастливом браке". На. Вынесите. Пакет. И свою "семейную теплоту"».
— «Ты пожалеешь. Дмитрий всё равно останется. Это его дом тоже!» — зашипела свекровь.
— «Нет. Не его. Документы на меня. Деньги — мои. Силы — мои. Нервы — мои. А вы — ошибка. Которую я больше не повторю».
Татьяна Ивановна хотела что-то сказать, но Иван подошёл и мягко взял её за локоть.
— «Пойдём, мама. Поговорим снаружи. А то Аня начнёт кидаться посудой».
Она ушли. Все трое. Медленно.
Аня захлопнула за ними дверь.
Прислонилась к ней спиной.
И рассмеялась.
Громко. До слёз.
Сначала от злости. Потом — от облегчения.
А потом — просто потому, что впервые за долгое время ей было по-настоящему... всё равно, кто о ней что подумает.
***
Прошла неделя. В доме было удивительно тихо. Даже слишком.
Анна ходила босиком по прохладному паркету, слушала, как где-то гудит холодильник и как капля воды в раковине предательски разбивается о металл. Это был её личный саундтрек свободы. Без визгов, без упреков, без чужого носка под диваном.
Она перестала закрывать на ночь двери — не потому что стала безрассудной, а потому что больше не чувствовала угрозу. Ни психологическую, ни эмоциональную. Татьяна Ивановна, Дмитрий и Иван испарились, как кофе на солнце: громко, пахуче и без следа.
Почти.
В понедельник утром позвонил адвокат.
— «Анна Сергеевна? Доброе утро. Сожалею, что так рано. Но… Дмитрий Валерьевич подал иск. Требует признать дом совместно нажитым имуществом. Основание — брак и вклад "своим трудом в благоустройство территории". Прислал фотографии с лопатой».
Анна молчала.
— «Вы слышите меня?» — уточнил голос на том конце.
— «Слышу. Просто думаю, можно ли засудить человека за то, что он просто… идиот. Или это не уголовка?»
— «К сожалению, нет. Но мы можем доказать, что это абсурд. Я уже запросил банковские выписки, справки, все данные на вас. Вы всё сделали грамотно. Так что шансы у него — как у табуретки на конкурсе балета».
— «Спасибо. А табуретке — удачи».
Когда она положила трубку, внутри что-то рвануло. Это уже было не злость. Это была усталость.
Не физическая — моральная.
Устала бороться за то, что по праву принадлежит ей.
Звонок в дверь прозвучал тихо. Почти робко.
Как будто кто-то знал: дальше — может быть плохо.
Анна открыла.
На пороге стоял Дмитрий. В руках — коробка.
— «Я не для скандала. Честно. Я забрать кое-что. И поговорить. Можно?»
— «У тебя семь минут. Ровно столько я отвожу на утреннюю разминку. А ты давно не тянешь даже на лёгкую аэробику».
Он зашел. Огляделся. Будто был тут в последний раз в прошлой жизни.
И, по сути, так и было.
— «Ты изменилась», — сказал он, ставя коробку на пол. — «Стала... жёсткой».
— «Я не изменилась. Я сняла шелуху. Просто раньше тебе нравилась моя молчаливая злость. Пока она не стала говорить вслух».
Он вздохнул.
— «Ты знаешь, мама… она всё делала ради нас. Ради семьи. Ты была как дочь ей. Хотела, чтобы ты почувствовала — ты не одна».
Анна фыркнула.
— «Она хотела, чтобы я почувствовала, что я — второстепенная». Что моё мнение — по расписанию. Что я — аренда. А не хозяйка».
— «Я тоже виноват. Я… слабак. Не умел защищать тебя. Не умел отстоять. Но я люблю тебя. Я всегда любил».
Тишина.
Анна посмотрела на него. Долго.
— «Ты любил. Но не меня. Ты любил удобство. Тепло. То, что я всегда рядом. Пока я не стала указывать на дверь твоей матери. Тогда ты испугался. И выбрал её».
Он молчал.
Смотрел в пол. Как мальчишка после двойки.
И вдруг — сел прямо на пол, облокотившись на коробку. Сел, как сдают позиции.
— «Мне больше некуда идти. Я... один. Мама обиделась, Иван уехал. Ты же знаешь, что это я сдался, да? Я проиграл всё. А ты — выиграла».
Анна села напротив. Сквозь стекло террасы виднелся сад. Ветви яблони уже зацветали.
Дом дышал.
— «Я не выиграла. Я просто вернулась. К себе. К своим мыслям. К тишине. И знаешь, что страшнее всего?»
— «Что?»
— «Мне больше не больно. Совсем. Даже ты — просто... часть фона. Не рана. Не память. Просто картонная вывеска из старой жизни».
Дмитрий сжал руки.
— «Я хотел бы начать всё сначала. Я бы... сделал всё по-другому».
— «Ты бы опять спрятался за спину матери. Просто с другими словами. Может быть, с новой ложкой для удобства. А я... я больше не хочу быть для кого-то жильём. Даже временным».
Она встала. Подошла к двери. Открыла.
— «Уходи, Дим. Забери коробку. И забери свою попытку. Она не удалась».
Он ушёл. Не обернувшись. Как и тогда.
Только теперь Анна не закрыла за ним дверь — не потому что ждала возвращения. А потому что не боялась больше.
Она вернулась на кухню, достала бокал, налила себе белого вина.
Поставила бокал на подоконник. Улыбнулась самой себе.
И только потом заметила в почтовом ящике конверт.
Ровный, плотный, подписанный от руки.
Внутри — визитка. И короткое письмо.
«Аня. Я снова в городе. Нашёл твой дом. Узнал от общих друзей. Это безумие, что я всё ещё думаю о тебе. Но если захочешь — встретимся. Я — внизу. Просто постучи».
Она посмотрела в окно.
На скамейке у ворот сидел мужчина. Строгий. Поседевший. Очень знакомый.
Первая любовь.
Никогда не поздно. Никогда.
Конец.