Всё проходит — уверяют Соломоны. Там, в проходе, вечность пахнет бергамотом.
Здесь играют только дети и гормоны. И оркестры в старом парке по субботам.
В чем угодно, как угодно, но не рожей, выхожу я из квартиры. Время — деньги.
Если что-нибудь даётся, мой хороший, попадает то по шапке, то по Сеньке.
Выпекается веснушчатая сдоба, шьются платья из цветастого сатина. Ибо делать больше нечего особо человеку в захолустных палестинах, где до рая — два притопа, три парсека. Был, конечно, звездолëт. Вчера накрылся. Главный Серый точит зуб на дровосека. Главный кучер — исключительная крыса — заложил в ломбард зелёную карету, не буянит, состоит в счастливом браке. После дождичка в четверг, а то и в среду, снисходительно посвистывают раки: наша греческая песенка не спета.
Дон Сантьяго, соответствующий ГОСТам, ждёт марлина и цитирует поэта, вроде "ветрено, и волны с перехлëстом". Оптимально посмотреть на это действо с одобрения небесного посольства,
ибо приняты законы против грейства плюс поправки против чуждого ассольства. Против пластика настроены бидоны.
Кильки против перезрелого томата.
На песке сидят оставшиеся доны: Тихий Дон и Дон Кихот. И Дон Румата. Здесь до сказки — два прихлопа, три квартала, то есть, близко, мой хороший, то есть рядом.
Смерть сказала, мол, в гробу я вас видала. И ушла к своим смертëнкам и смертятам. Вечерами пишет письма Антигоне: твари строятся попарно, гад ползучий.
Всё проходит, всё смешалось: люди, кони. Правда, чиним звездолёт. На всякий случай.
Стих: Наталья Захарцева (Резная Свирель)
Арт: Andrew Wyeth