— Ты уже собрал вещи? Мама звонила, говорит, на даче сейчас чудесно — яблони цветут, воздух свежий. Все родственники соберутся, — Карина порхала по кухне, расставляя только что вымытые тарелки.
Григорий не отрывал взгляд от ноутбука, лишь поджал губы, услышав слово «мама».
— Какие вещи? О чём ты? — он наконец поднял голову, и в его глазах читалось недоумение.
— Как о чём? Об этих выходных, конечно, — Карина замерла с полотенцем в руках. — Мы едем на дачу к маминым родственникам. Я тебе говорила ещё на прошлой неделе.
Григорий медленно закрыл ноутбук и выпрямился на стуле.
— Нет, Карина, ты мне ничего не говорила. И у меня совершенно другие планы на выходные. Мы с Виталькой собирались на рыбалку, я тебе об этом сообщил ещё месяц назад.
— Но мама уже всем сказала, что мы приедем, — растерянно пробормотала Карина. — Она специально эти выходные выбрала, чтобы все родные могли познакомиться с тобой поближе. Ты уже три года в семье, а половину родственников до сих пор не знаешь.
— И чья это вина? — спросил Гриша, стараясь сдержать раздражение. — Твоя мама организовывает эти сборища каждый месяц, но почему-то всегда «забывает» предупредить меня заранее. И каждый раз ты ставишь меня перед фактом.
Карина вздохнула и присела рядом с мужем.
— Гриша, ну пожалуйста. Один раз. Маме будет очень обидно, если мы не приедем.
Григорий усмехнулся и покачал головой:
— Нине Александровне будет обидно, если я не приеду? Тогда почему она до сих пор не может даже позвонить мне лично? Почему всегда использует тебя как посредника?
В этот момент телефон Карины зазвонил — на экране высветилось фото улыбающейся Нины Александровны. Карина бросила извиняющийся взгляд на мужа и взяла трубку.
— Да, мамочка, привет... Да, говорила... Сейчас обсуждаем... — она запнулась, глядя на хмурое лицо Григория. — Нет, он не против, просто у него были планы...
Григорий закатил глаза. Всегда одно и то же. Три года брака, а его тёща до сих пор считала, что имеет полное право распоряжаться их временем.
Конечно, он был благодарен Нине Александровне за финансовую помощь в самом начале их семейной жизни. Первый взнос по ипотеке — серьёзная сумма, которую они с Кариной копили бы ещё не один год. Но тёща предложила помощь сама, без условий и обязательств. По крайней мере, так казалось тогда.
Теперь же каждое решение — от выбора цвета кухонных шкафов до планирования отпуска — проходило через фильтр одобрения Нины Александровны. И Карина, привыкшая с детства не перечить матери, всегда склонялась к её мнению.
— Хорошо, мамочка, я передам... Да, конечно, подготовимся... Целую.
Карина положила трубку и виновато посмотрела на мужа.
— Она очень рассчитывает на нас, Гриш. И там будет дядя Валера, которого ты давно хотел встретить — помнишь, я рассказывала, что он работает в той же сфере, что и ты?
— Карина, — Григорий устало потёр переносицу, — я не хочу ехать на дачу к твоим родственникам в эти выходные. У меня планы с друзьями, которые я строил давно. И я устал от того, что твоя мать постоянно вмешивается в нашу жизнь.
— Она не вмешивается, — тихо возразила Карина, — она просто…
— Что «просто»? — Григорий горько усмехнулся. — Она диктует нам, как жить. Вспомни, как она настояла на том, чтобы мы купили квартиру именно в этом районе, хотя я хотел ближе к работе. Как она выбирала мебель для нашей спальни. Как она критиковала моё решение сменить работу в прошлом году. Это контроль, Карина.
— Ты несправедлив, — Карина встала и отвернулась к окну. — Мама многим пожертвовала ради меня. И ради нас. Если бы не она...
— Я знаю, знаю, — перебил Григорий, — если бы не она, мы бы не смогли купить эту квартиру так быстро. Я благодарен ей за это. Но это не даёт ей права решать, как нам жить дальше.
Карина молчала, теребя край кухонного полотенца. Она всегда оказывалась между двух огней — между мужем и матерью, которые были двумя самыми важными людьми в её жизни. И каждый раз это разрывало её на части.
— Я обещала маме, что мы приедем, — наконец произнесла она тихо, но твёрдо. — Если ты не хочешь, я могу поехать одна.
Григорий посмотрел на жену долгим взглядом, в котором читалось разочарование.
— Конечно, поезжай, — сказал он, вставая из-за стола. — В конце концов, мнение твоей матери всегда было важнее моего.
Отголоски вчерашнего разговора витали в квартире, как невидимый, но ощутимый туман. Карина молча готовила завтрак, стараясь не смотреть на мужа. Григорий, листая новости в телефоне, изредка бросал на жену короткие взгляды. Оба делали вид, что ничего не произошло, но напряжение можно было резать ножом.
— Будешь кофе? — спросила Карина, нарушив затянувшееся молчание.
— Буду, — коротко ответил Григорий, не отрывая глаз от экрана.
Карина поставила перед ним чашку и замерла, собираясь с духом.
— Гриш, я подумала насчёт выходных...
Телефон Карины снова зазвонил. Нина Александровна, как по расписанию, звонила каждое утро «проверить, как дела». Карина бросила извиняющийся взгляд на мужа и ответила:
— Доброе утро, мам... Да, встали... Завтракаем... — она начала отходить в сторону, но Григорий внезапно протянул руку.
— Включи громкую связь, — попросил он тихо.
Карина помедлила, но, встретившись с настойчивым взглядом мужа, всё же нажала кнопку.
— ...Так что я уже всем сообщила, что вы приедете, — голос Нины Александровны наполнил кухню. — Тётя Валя специально пирог испечёт. А твой Гриша пусть не вздумает отказаться? Как обычно, небось, своими делами занят?
Карина бросила тревожный взгляд на мужа, лицо которого заметно помрачнело.
— Нет, мам, мы как раз обсуждаем...
— Что там обсуждать? — перебила Нина Александровна. — Три года вы женаты, а до сих пор как чужой. Родственников почти не знает, на семейные праздники через раз приезжает. Ты мужу объясни, что нельзя так, что семья — это святое. А он ведёт себя так, будто одолжение нам делает.
Григорий медленно поднялся из-за стола, его пальцы побелели от напряжения, с которым он сжимал кружку.
— Он ещё и недоволен будет, — продолжала Нина Александровна, не подозревая, что зять всё слышит. — Ты только посмотри, как он с тобой обращается! У вас всё по его указке делается. Ты слишком мягкая, доченька, позволяешь ему садиться тебе на шею. А ведь если бы не моя помощь, жили бы вы сейчас где-нибудь в съёмной конуре...
— Мама! — Карина попыталась остановить поток слов, но было поздно.
— Доброе утро, Нина Александровна, — громко произнёс Григорий, наклонившись к телефону. — Спасибо за приглашение, но мы с Кариной ещё не решили, сможем ли приехать.
В трубке повисла пауза.
— Гриша, — холодно отозвалась тёща. — Что ж ты сам мне не позвонишь? Подслушиваешь?
— Я не подслушиваю, — спокойно ответил Григорий. — Мы с женой завтракаем вместе, и вы звоните в это время каждый день. И раз уж речь зашла обо мне, предпочитаю участвовать в разговоре.
— Что же, очень хорошо, — голос Нины Александровны стал подчёркнуто официальным. — Так вы приедете в субботу? Все родственники соберутся, стол накроем...
— У меня были другие планы на выходные, о которых я сообщил Карине месяц назад, — ответил Григорий. — И, с вашего позволения, я бы хотел придерживаться этих планов.
— Вот видишь, Карина? — в голосе тёщи зазвучали металлические нотки. — Твой муж снова показывает, как ему безразлична твоя семья. Наша семья.
— Не путайте, Нина Александровна, — Григорий всё ещё сохранял спокойствие, хотя Карина видела, как напряглись желваки на его скулах. — Моя семья — это Карина и я. Вы, безусловно, очень важный человек для нас обоих, но наши планы и решения мы с женой принимаем вместе.
— Да что ты говоришь? — усмехнулась Нина Александровна. — А когда квартиру покупали, что-то не гнушался помощью тёщи, которая теперь для тебя чужой человек!
Карина в отчаянии посмотрела на мужа:
— Гриша, мама, пожалуйста, давайте не будем...
— Я никогда не говорил, что вы чужой человек, — перебил её Григорий. — И я искренне благодарен за вашу помощь. Но это не даёт вам права вмешиваться в каждое наше решение. Мы взрослые люди, Нина Александровна.
— Неблагодарный! — воскликнула тёща. — Значит, так ты отвечаешь на мою доброту? Отказываешься от одной маленькой просьбы провести выходные с семьёй?
— Это не маленькая просьба, — возразил Григорий. — Это очередная попытка контролировать нашу жизнь. Как и выбор мебели, района для проживания, моей работы...
— Карина! — голос Нины Александровны стал резким. — Я не собираюсь выслушивать оскорбления от твоего мужа. Либо вы оба приезжаете в субботу, либо пусть вообще больше не появляется на моих глазах!
Звонок оборвался. Карина в отчаянии посмотрела на мужа.
— Зачем ты это сделал? Ты же знаешь, какая она обидчивая!
Григорий вернулся за стол и отхлебнул уже остывший кофе.
— Рано или поздно этот разговор должен был состояться, — сказал он. — Я больше не могу притворяться, что всё в порядке, когда твоя мать постоянно пытается управлять нашей жизнью.
— Она не управляет, — возразила Карина. — Она просто заботится о нас. И её очень обидели твои слова.
— А меня не обижает то, что она говорит обо мне? — спросил Григорий, глядя жене в глаза. — Что я плохой муж, что я не уважаю твою семью, что я ничего не решаю?
Карина отвела взгляд.
— Она не со зла, Гриш. Она просто привыкла всё контролировать...
— И вот тут главный вопрос, — Григорий поднялся из-за стола. — Чью сторону ты занимаешь в этом конфликте, Карина? Свою и мою — или своей матери?
Вечер пятницы выдался на редкость тихим. Карина собирала вещи для поездки на дачу, а Григорий молча наблюдал за ней, сидя в кресле с книгой, которую не мог прочесть уже битый час — взгляд скользил по строчкам, не улавливая смысла.
— Я буду завтра к обеду, — произнесла Карина, застёгивая небольшую дорожную сумку. — Тебе что-нибудь привезти?
— Ничего не нужно, — сухо ответил Григорий, не поднимая глаз от книги.
Карина остановилась и посмотрела на мужа.
— Гриш, ну нельзя же так... Мы уже второй день почти не разговариваем.
Григорий захлопнул книгу и наконец встретился с ней взглядом.
— А о чём говорить, Карина? Ты всё равно выбрала сторону матери, как делаешь всегда.
— Я не выбирала ничью сторону! — возразила она. — Просто не хочу, чтобы вы ссорились. И мама расстроится, если я не приеду.
— А то, что я расстроен, тебя не волнует? — тихо спросил Григорий. — Что твоя мать поливает меня грязью, а ты позволяешь ей это делать?
Карина присела на край кровати, руки её безвольно опустились.
— Ты знаешь, что это не так... Я люблю тебя, Гриша. Но и маму я тоже люблю. Она растила меня одна, и сейчас у неё никого, кроме меня, нет.
— И она пользуется этим, чтобы манипулировать тобой, — Григорий покачал головой. — Карина, пойми наконец — это ненормально, когда твоя мать звонит тебе по пять раз в день, когда она решает, какую мебель нам покупать, где проводить отпуск и даже какие продукты должны быть в нашем холодильнике.
Карина ничего не ответила, и Григорий вздохнул.
— Ладно, езжай. Надеюсь, хоть на даче ты сможешь немного отдохнуть от наших конфликтов.
В субботу утром Карина уехала. Григорий остался один в пустой квартире, которая казалась неожиданно чужой и холодной. Планы на рыбалку он отменил — не было ни настроения, ни желания объяснять друзьям причины очередной семейной ссоры.
Вечером позвонила Карина.
— Привет, как ты там? — голос её звучал странно напряжённо.
— Нормально, — ответил Григорий. — Как дача? Как родственники?
— Всё хорошо, — быстро сказала Карина. — Погода отличная, шашлыки, разговоры... Все спрашивают о тебе.
Григорий усмехнулся.
— Что ты им сказала? Что я работаю? Или что я такой ужасный муж, что даже на семейный сбор не захотел приехать?
— Гриша! — в её голосе послышалась обида. — Я сказала, что у тебя были важные дела. Мама, правда, немного расстроена...
— И не упустила случая рассказать всем, какой я негодяй, — закончил за неё Григорий.
Карина помолчала.
— Ты несправедлив к ней, — наконец произнесла она. — Она действительно желает нам добра. Просто по-своему заботится.
— Так заботится, что настраивает тебя против меня?
— Она не настраивает...
— Карина, — перебил её Григорий, — я не слепой и не глухой. Каждый раз после общения с матерью ты возвращаешься с новыми претензиями ко мне. То я мало зарабатываю, то не уделяю тебе внимания, то не ценю её помощь.
— Это неправда! — воскликнула Карина.
— Правда, — твёрдо сказал Григорий. — И мы оба это знаем.
Разговор быстро иссяк, оставив после себя ещё больше недосказанности и обиды. Когда Карина вернулась в воскресенье вечером, квартира, казалось, сжалась под тяжестью невысказанных претензий.
Через неделю Григорий вернулся с работы раньше обычного и застал у себя дома неожиданную картину — посреди гостиной стоял новенький диван, а Нина Александровна командовала грузчиками, которые выносили их старый.
— Что здесь происходит? — спросил Григорий, замерев на пороге.
Карина выглянула из кухни с виноватым выражением лица.
— Гриш, ты рано... Мы хотели сделать сюрприз. Мама нашла потрясающую скидку на этот диван, а наш старый уже...
— Где старый диван? — перебил Григорий, глядя, как грузчики закрывают за собой дверь.
— Я его отдала, — бодро отозвалась Нина Александровна. — Он у вас совсем разваливался. А этот — натуральная кожа, итальянский, прослужит лет двадцать!
Григорий медленно перевёл взгляд с тёщи на жену.
— Карина, мы можем поговорить наедине?
— Нечего тут секретничать, — вмешалась Нина Александровна. — Я для вас стараюсь, между прочим. И такую скидку выбила! Знаешь, сколько такой диван в магазине стоит?
— Нина Александровна, — Григорий старался говорить спокойно, — я не просил вас выбирать для нас мебель. И тем более не просил избавляться от нашего дивана без моего ведома.
— Да ты должен благодарить меня! — воскликнула тёща. — Ваша рухлядь и сидеть-то была неудобная, а я вам европейское качество привезла!
— Мама, может, ты пойдёшь на кухню? — вмешалась Карина. — Чай готов, я сейчас принесу...
Но было поздно. Нина Александровна, поджав губы, прошествовала мимо зятя.
— Я вижу, здесь мою помощь не ценят. Неблагодарность — вот чем платят за доброту!
Когда за Ниной Александровной закрылась дверь, в квартире повисла тяжкая тишина. Григорий смотрел на новый диван, который занимал центр их гостиной как чужеродный предмет, безмолвный символ вторжения.
— Гриш, я хотела сделать как лучше, — нарушила молчание Карина. — Диван действительно был со скидкой, и мама...
— Дело не в диване, — перебил Григорий. — Дело в том, что решение опять принято без моего участия. Это наш дом, Карина. Мой и твой. Но почему-то все решения в нём принимает твоя мать.
Карина присела на край нового дивана, кожа которого неприятно скрипнула под её весом.
— Она просто хотела порадовать нас.
— Нет, — Григорий покачал головой. — Она хотела показать, что может входить в нашу жизнь, когда угодно и менять её как вздумается. Ты не видишь этого?
— Не преувеличивай, — попыталась улыбнуться Карина. — Это просто диван.
— Это не просто диван! Это вся наша жизнь! И это уже не первая мебель, которую она вот так притаскивает сюда! — Григорий повысил голос. — В прошлом месяце она заменила тумбочки в спальне, до этого — посуду на кухне. Она переставляет мебель, когда тебя нет дома. Она критикует мою работу, мои привычки, моих друзей... Она не уважает ни меня, ни моё мнение. И что хуже всего — ты позволяешь ей это.
Карина поднялась с дивана, её глаза блестели от обиды:
— Ты несправедлив! Она делает это из любви ко мне, к нам. Может, иногда она бывает слишком настойчивой, навязчивой, но её намерения...
Телефон Карины зазвонил, прерывая спор. На экране светилось фото матери.
— Не отвечай, — попросил Григорий. — Давай сначала мы с тобой разберёмся.
Карина колебалась лишь мгновение, затем взяла трубку:
— Да, мам... Да, показала... Он ещё не успел оценить...
Григорий сжал кулаки, наблюдая, как жена оправдывается перед матерью. Слова Нины Александровны были не слышны, но, судя по напряжённому лицу Карины, ничего хорошего тёща о реакции зятя не думала.
— Нет, мам, он не злится... Просто устал с работы... Да, конечно, передам...
Григорий резко выхватил телефон из рук жены:
— Нина Александровна, я хочу сказать вам кое-что лично, — его голос звучал неожиданно спокойно. — Я ценю вашу помощь с ипотекой три года назад. Это был важный вклад в нашу семейную жизнь. Но эта помощь не даёт вам права вмешиваться во все наши решения. Мы с Кариной — семья. И мы сами должны решать, какая мебель будет в нашем доме, каким будет интерьер, и как мы будем проводить наше время.
— Ты что себе позволяешь? — возмущённый голос тёщи зазвенел в трубке. — После всего, что я для вас сделала! Если бы не моя помощь...
— Да, мы знаем, — перебил Григорий. — Если бы не ваша помощь, мы бы не смогли так быстро купить эту квартиру. Но это не значит, что теперь вы вправе распоряжаться нашей жизнью.
— Грубиян! Неблагодарный! — воскликнула Нина Александровна. — Карина, забери у него телефон! Я не позволю ему так со мной разговаривать!
— Гриша, пожалуйста, — Карина потянулась к телефону, её глаза молили о пощаде. — Вспомни, сколько мама для нас сделала. Первый взнос за ипотеку...
И тут Григорий не выдержал. Весь накопленный за годы гнев и раздражение вылились в одну фразу:
— Да мне по барабану, что для нас сделала твоя мама, милая моя! Несмотря на всё это, я не позволю ей совать нос в нашу семью и портить наши с тобой отношения!
Он бросил телефон на новый диван и вышел из комнаты, оставив ошеломлённую Карину наедине с ещё кричащей из динамика матерью.
С того вечера в их квартире будто поселился невидимый третий жилец — холодное отчуждение, которое разделяло супругов сильнее, чем любая стена. Нина Александровна перестала приходить, когда Григорий был дома. Она появлялась только днём, когда зять был на работе, оставляя после себя новые безделушки и продукты в холодильнике — молчаливые свидетельства продолжающегося вторжения в их жизнь.
Карина и Григорий больше не спорили. Они вообще почти не разговаривали, словно слова иссякли, выгорели в том последнем скандале. Общение свелось к необходимому минимуму — о покупках и бытовых мелочах.
Две недели спустя Григорий, вернувшись с работы, обнаружил Карину собирающей чемодан.
— Уезжаешь? — спросил он, остановившись в дверях спальни.
— Да, — тихо ответила Карина, не поднимая глаз. — К маме. Она говорит, что ей нужна помощь.
— И надолго?
Карина наконец посмотрела на него:
— Не знаю. Может, на неделю. Может... дольше.
Григорий понял, что она не вернётся. Не в этот раз. Выбор, который она так долго оттягивала, наконец был сделан.
— Я понимаю, — сказал он, удивляясь собственному спокойствию. — Наверное, так будет лучше для всех.
— Наверное, — эхом отозвалась Карина, закрывая чемодан.
Когда она уходила, ни один из них не произнёс слов прощания. Все их истинные чувства давно утонули в бесконечных уступках, недосказанности и вмешательстве третьего, всегда незримо присутствовавшего в их браке человека.
Через два месяца супруги развелись, Гриша выплатит Карине и её матери ту сумму, которую бывшая тёща дала им на первоначальный взнос и то, что вложила в эту квартиру его жена, и больше они никак не пересекались. Карина жила с матерью, которая каждый день её упрекала, что она упустила такого хорошего мужа, хотя её же мать и разрушила брак дочери своими вмешательствами в их личную жизнь…