оглавление канала, часть 1-я
Весь остаток дня мы посвятили «чистке перышек». Пока Сенька хлюпалась в душе, я успела на скорую руку приготовить ужин. Но, если честно, есть мне совсем не хотелось. Особенность моего организма такая: пока в стрессе, кусок в горло не лезет. Сообщение Волкова о том, что мы можем пока выдохнуть, оптимизма мне не внушало. Ох, что-то крутят, граждане, ох крутят! Еще бы понять, что именно… Вот где заноза-то еще! К тому же «волшебное» появление Волкова у Сенькиного дома мне не давало покоя. Как этот паразит узнал? А еще ехидное заявление этого гада, что, дескать, ты же умная, сама и догадайся. Похоже, мои умственные способности он переоценил. С догадками вышла неувязочка. Был, правда, один малюсенький вариантик, что Аникеев исхитрился ему позвонить, пока мы с сестрой сидели в машине. Он же там еще Сенькин баул затаскивал в багажник. Вариантик, конечно, был, но вот смысла во всем этом я, точно, не видела никакого. На кой Аникееву звонить Волкову и сообщать, что подобрал нас сирых и убогих? Насколько я понимала, особой дружбы между ними не было, если только эта самая «дружба» не законспирирована так глубоко, что невооруженным глазом ее и не видно. Но и в этом случае возникает вопрос: на кой?! Для чего все эти «танцы с бубнами»?! Нет… С такой усталой головой мне в этом не разобраться.
Сенька, видя мою задумчивость, с вопросами не лезла. Молча убрала посуду со стола, покидав все в раковину. Буркнула сама себе: - Потом помою… А сейчас спать, спать, спать… Я, очнувшись от своих раздумий, в общем-то, была с ней полностью согласна. Нужно было отдохнуть, коли нам «даровали» паузу перемирья, а уж потом…
Сон в этот раз накрыл меня, словно крышкой. Наверное, подъем по лестнице с гигантскими ступенями сделал свое дело, и мое тело наплевало на нервное возбуждение души и просто отключилось. Мне, наверняка, что-то снилось, но вот что именно, после пробуждения вспомнить я не могла. В голове оставался только крик журавлиного клина, улетающего в серое небытие осеннего неба. И то, я не была уверена, то ли это был сон, то ли видение уже после пробуждения. За окном стояла ночь, но спать больше не хотелось. Прислушавшись к звукам дома, ничего тревожного не услышала. Осторожно встала и прошла в спальню к сестре. Она спала, свернувшись клубком, словно котенок под шерстяным пледом, и тихонько постанывала во сне. Осторожно поправив сползающий плед, вышла и направилась в кухню. Часы с кукушкой показывали три часа ночи. Я вскипятила воду в чайнике и, налив в чашку чая, уселась на маленьком балкончике. Прихлебывала маленькими глотками ароматный напиток и смотрела на звезды. В голове было пусто и звонко. Не хотелось ни о чем думать. Я впала в какое-то состояние не то прострации, не то полудрема наяву. И вот тогда у себя в голове услышала тихий шепчущий голос: «Берегись…» Я дернулась всем телом, расплескав остатки чая на пол. Что еще за чертовщина!!!?? Голоса уже мерещатся! Мало мне всяких снов, так теперь еще и наяву черте-что происходит! Может, мне пора в психушку? А что? Тихо, спокойно, благостно, кормежка, опять же, три раза в день. Гуляй себе в парке, да улыбайся птичкам. Никаких тебе Казимиров и Волковых. Не жизнь – мечта! Тихонько выругалась на собственные мысли. Работать надо, а не глупостями всякими заниматься! Тогда и мыслям дурацким взяться будет неоткуда. И вообще… Пора домой. Нужно позвонить Юрику, пускай проверит мою квартиру на наличие всяких там «жучков-паучков», чтобы не трястись, боясь сказать лишнее слово!
Тут мои мысли плавно перетекли на тему жизни. Не вообще, в философском смысле, а о моей жизни конкретно. Что предпримет Сташевский, когда выйдет из больницы? То, что он нас с Сенькой в покое не оставит, было ясно. Он не из тех, кто, раз вцепившись когтями в свою добычу, выпустит ее добровольно. И что нам делать? Бежать? И как долго находиться в бегах? Всю оставшуюся жизнь? Ну, я, положим, могу уйти в тайгу. Работала я там когда-то, что мешает продолжить эту работу? А сестра? Сенька в тайгу не может. Ей город нужен, всякие рауты, встречи, театры, концерты и прочая светская лабуда. Вздохнула тяжело. Что толку гонять мысли по кругу. Было понятно, что так решения не найти. Нужно поговорить с отцом Андреем. Может, он чего подскажет дельного. На том и успокоилась.
Не дотерпев до рабочего дня, в семь утра позвонила Юрику. Голос друга был заспанно-перепуганным. Не отвечая на мое «доброе утро», он заполошно спросил:
- Что случилось? Ты где?
Решив, что телефон мою просьбу вполне может выдержать без особых последствий, поспешила, успокоив друга, выложить ему все прямым текстом:
- Юрик… Мою квартиру можешь проверить на наличие всякой электронной дряни? Юрик завис в паузе, видимо, спросонья не очень хорошо понимая, чего я от него хочу. Пришлось повторить свою просьбу более доходчивым языком. Юрик проникся и обещал часам к десяти ко мне заехать. На прощание не преминул буркнуть, что, дескать, таких друзей побольше – и враги не понадобятся. Возмущаться я не стала, отнесясь к его бурчанию с пониманием. Сама по утрам могу такого наговорить… В квартире сестры находиться уже не было никаких сил. Будить Сеньку не стала, написала ей записку, что, мол, поехала домой, встретимся на работе.
Троллейбусы уже ходили, и до дома я добралась без приключений. Зайдя в родной двор, покрутила головой по сторонам. Вроде бы никакой слежки не заметила, хотя прекрасно понимала, что профессионалов засечь было очень трудно. Махнула на все рукой и пошла домой. Я уже успела принять душ и даже, чтобы занять себя чем-то, сварила борщ, когда в дверь позвонили. Юрик был точен, как атомный хронометр. Войдя в квартиру, оглядел встревоженным взглядом меня с ног до головы и пробурчал:
- Вроде, испуганной не выглядишь… Что, уже не в бегах? Не рано ли?
Я пожала плечами.
- Приходил человек от Сташевского, сказал, чтобы не боялись, мол, отозвал он своих ребят, наказав им к нам с Сенькой на пушечный выстрел не приближаться. Хотя сомнения меня гложут. Откуда бы такое человеколюбие у этого гражданина взялось? Но, думаю, как обычно, война план покажет. Так что… Возвращаемся к нормальной жизни, как видишь.
Юрик хмыкнул:
- Ага… Вижу… И в первую очередь просишь меня просканировать квартиру на предмет прослушивающих устройств. Это, по-твоему, и есть «нормальная жизнь»?
Я отмахнулась от него:
- Не бурчи… Хочешь, борщом тебя накормлю… Поди, и позавтракать не успел… - Проявила я заботу. Юрик, услыхав про борщ, мигом подобрел. Раздвинул губы в улыбке, потрепал, ворчать перестал и сразу приступил к делу, пояснив, что «надо аппетит нагулять». Подозреваю, что дело было не в аппетите. Насколько я знала, он у него всегда «нагулянный». Его тоже напрягало, что кто-то может наши разговоры подслушать. Но для начала он пристал ко мне с вопросом, с чего я решила, что у меня вообще может быть такая напасть, как «жучки». Пришлось ему коротко и без особой цветистости поведать историю, как ко мне в дом забрался странный вор. Во время моей короткой повести Юрик смотрел на меня с легким недоумением, а когда я закончила, спросил:
- А с чего ты взяла, что этот неизвестный поставил тебе жучки? Я начала гневаться, так как и мое ангельское терпение имело свои границы.
- Тогда расскажи мне, друг сердешный, на кой кому-то нужно было залазить ко мне в дом, да еще бить по голове?
Юрик пожал плечами, взъерошив пятерней остатки пегеньких волосиков на голове.
- Ну, мало ли… Ты, как-никак, работаешь директором ювелирного магазина. Может, думал, что у тебя тут все шкафы золотом, да бриллиантами забиты…
В общем-то, логика в его рассуждениях была, и я была с этим вынуждена согласиться. Но, в силу своего характера, продолжала упорствовать.
- Кому, как не тебе знать, что воры просто так, безо всякой подготовки, в которую, в первую очередь, входит информация, просто так, с кондачка, куда попало не лезут! За такие дела огрести можно по полной, а выхлопа – ноль. Нет, друг сердешный, не вор это был, точно, не вор… - Друг все еще находился в стадии раздумий, когда я рявкнула: - Ты проверять будешь или пришел мне голову морочить?!
От неожиданности он подпрыгнул и схватился за сердце, захлопав ресницами. Метнул в меня карим взглядом молнию и буркнул:
- Чего орешь… Проверю, коли тебе так спокойней будет.
И начал проверять. Я за ним ходила хвостом, наблюдая за его работой, пританцовывая от нетерпения. Юрик, нахмурив брови с сосредоточенным видом, ходил по моей квартире с какой-то черной коробочкой со множеством кнопочек, лампочек и прочими электронными прибамбасами. Не отрывая взгляда от прибора, пояснил мне:
- Вот когда загорится красный огонек и начнет пищать, значит, прибор что-то учует…
Время шло, Юрик ползал по квартире, а лампочка так и не загорелась красным. Разочарования не было, а были одни вопросы. Я была готова сожрать собственную шляпу, купленную за немыслимые деньги на выставке, что тот, кто шваркнул меня по голове, именно и приходил для того, чтобы поставить прослушку! Или, за ненадобностью, уже снял? По понятным причинам, ответов у меня не было, а были одни догадки и предположения, что тоже не прибавляло мне настроения.
Пока друг умывался в ванной, смывая с себя пыль, собранную по углам моей квартиры, я быстренько накрыла на стол, гадая, так была прослушка или ее не было? А может, у меня уже паранойя с манией преследования? Упрекать друг меня за ложный вызов не стал. Ел борщ и довольно, словно кот, жмурился. Его круглая физиономия выражала крайнюю степень довольства. А я расстроилась. Нет, разумеется, не из-за того, что у меня ничего не нашли, а из-за того, что выдернула человека ни свет ни заря, а оказалось все напрасно. Видя мою несчастную физиономию, он милостиво прогудел голосом Кота-Баюна:
- Не расстраивайся… Я не в обиде. В такой ситуации лучше пребдеть, чем недобдеть, сама знаешь. – Я понуро кивнула головой, соглашаясь. А что мне еще оставалось делать?
Поговорив еще немного (в основном, говорил он, а я больше слушала) об обстановке в городе, о тяготах службы, Юрик отбыл восвояси, а я стала собираться на работу. В магазине все было в полном порядке. Никаких подозрительных посетителей больше не появлялось. И я, занимаясь делами, все время думала, что это затишье не к добру. Пару раз позвонила Сенька, гневаясь, что я ее «бросила». А я поведала ей, что у меня в доме «чисто». С первого раза сестрица не поняла, что именно я имела в виду, решив, что я ни свет ни заря принялась драить квартиру, а когда сообразила, обрадовалась. В общем, день прошел в обычном порядке, и все произошедшее казалось просто дурным сном. Сестрица выразила желание прийти сегодня ночевать ко мне, многозначительно проговорив, что «в такое время лучше держаться вместе». А я вспомнила, что запасы продуктов в моем холодильнике не мешало бы пополнить. Поэтому допоздна засиживаться на рабочем месте не стала, а отправилась в ближайший супермаркет, где, помимо общего набора, типа «масло, молоко, сметана», прикупила еще и бутылочку винца. Повод был.
Выходя из магазина с полными пакетами, я у самых дверей наткнулась на «нищего», и в груди у меня что-то екнуло. Никифор сидел на крыльце в привычных лохмотьях и гнусавил что-то на тему «подайте, люди добрые…» Так как мои руки были заняты, пришлось поставить пакеты на пол. Достала из кошелька сотенную купюру и, наклонившись, положила ее в дырявую шапку, которую и на помойку было стыдно выбросить. Как обычно, Никифор умудрился мне подсунуть клочок бумажки. Понятное дело, домой я неслась, словно за мной гнались ребята Сташевского, все какие есть. Запыхавшись, залетела в квартиру и, дрожащими от волнения пальцами, развернула скомканный листок. В нем было написано: «Сегодня в полночь у монастырской сторожки». И все. Обессиленная, я со стоном сползла на «банкетку» тут же в коридоре. Да когда же это кончится!? А внутренний голос ехидно хихикнул: «Никогда…»
Механически распихивая продукты по полкам, я пыталась решить, что делать с Сенькой? Сказать, чтобы не приезжала? Так она примчится еще быстрее. Но я знала точно одно: сестру с собой на эту встречу я не возьму. Хватит с нее приключений! Правда, оставался еще вопрос, как это мое намерение осуществить на практике.
