Телефон выскользнул из рук и с глухим стуком упал на ковёр. Вика перечитала сообщение ещё раз, не веря своим глазам. Пятнадцать лет семейной жизни уместились в несколько строчек чужой переписки. А ведь всё начиналось так обыденно - с обычного дождливого дня и случайного посетителя...
В тот октябрь она как раз подумывала уволиться из "Афродиты". Салон только открылся, клиентов было мало, зарплата - не впечатляла. Мама настаивала на возвращении в институт, где ей предлагали место лаборанта: "Хоть стабильность какая-то, дочка". Но Вика медлила - что-то удерживало её в этом полупустом зале с запахом лака и кофе.
В тот день она проспала. Выскочила из дома, забыв зонт, промокла, пока бежала до метро. В салоне отогрелась, переоделась в запасную блузку, которую предусмотрительно держала в шкафчике. Марина Сергеевна, хозяйка салона, только головой покачала: "Ох уж эта молодежь..." До обеда была всего одна клиентка на маникюр, потом - полное затишье.
Без пятнадцати три дверь распахнулась, впуская порыв ветра и высокого мужчину в насквозь промокшем костюме. Он неловко улыбнулся, и эта улыбка почему-то сразу отпечаталась в памяти - немного виноватая, немного мальчишеская.
- Простите, можно у вас переждать? - спросил он, проводя рукой по мокрым волосам. - Такой ливень, а я документы несу.
В руках у него действительно была кожаная папка, которую он прижимал к груди, как что-то невероятно ценное. Вика тогда подумала - наверное, важные банковские договоры. Потом, годы спустя, он признался - в папке были обычные рекламные буклеты, которые не жалко было и выбросить.
- Конечно, присаживайтесь, - она указала на кожаный диван. - Кофе будете?
- Не откажусь, - он снова улыбнулся, и от этой улыбки в пустом салоне стало как-то теплее. - Только если вам не сложно.
Пока Вика колдовала над кофемашиной, он представился - Антон, работает в банке напротив. Говорил он негромко, с какими-то бархатными нотками в голосе. Позже она узнает, что этот голос может быть разным: строгим - когда отчитывает детей за двойки, нежным - когда шепчет что-то на ухо ранним утром, усталым - после тяжёлого рабочего дня. А через пятнадцать лет - чужим и виноватым.
- А почему без зонта? - спросила она, протягивая чашку.
- Самонадеянность, - он пожал плечами. - Думал, успею между каплями проскочить.
Вика тогда засмеялась: "Между каплями - это как?". И он начал с серьёзным видом объяснять теорию вероятности попадания капель дождя, а она смотрела на него и думала - какой забавный. Потом они говорили о сериалах, о книгах, о том, как он недавно переехал в Москву из Нижнего Новгорода. Дождь лил и лил, словно давая им время узнать друг друга получше.
Когда через час он собрался уходить, дождь почти прекратился. На прощание Антон замялся у двери:
- А можно... можно я завтра снова зайду? Просто кофе выпить?
- Конечно, - ответила она. - У нас хорошая кофемашина.
- Дело не в кофемашине, - тихо сказал он и вышел.
Он действительно пришёл на следующий день. И через день. И через неделю. Они разговаривали обо всём на свете - о его амбициях в банке, о её мечте открыть когда-нибудь свой салон, о детстве, о родителях. Марина Сергеевна поглядывала с улыбкой, но ничего не говорила.
Антон оказался не просто забавным. Он был... настоящим. Когда рассказывал о своей семье - глаза теплели. Когда говорил о работе - загорался идеями. Он умел слушать - действительно слушать, а не делать вид. И смотрел на неё так, что сердце начинало биться чаще.
Их первое настоящее свидание случилось спустя две недели. Он позвал её в театр - не в модный мюзикл, а в старый добрый МХАТ, на классику. Она надела любимое синее платье, он пришёл с букетом ромашек - "заметил, что они вам нравятся". После спектакля долго гуляли по вечерней Москве, и он рассказывал забавные истории из своего детства.
- Знаете, Вика, - вдруг сказал он, остановившись посреди моста, - я ведь в тот день специально зашёл в салон. Видел вас раньше через витрину, всё думал - как познакомиться...
- А дождь? - улыбнулась она.
- А дождь очень кстати пошёл.
Тогда, на мосту, он впервые её поцеловал. Осторожно, словно спрашивая разрешения. А она думала - вот оно, то самое, о чём пишут в книгах. Когда земля уходит из-под ног, когда воздуха не хватает, когда весь мир сужается до одного человека.
Через месяц он познакомил её с родителями - те приехали из Нижнего на выходные. Мама Антона, Елена Петровна, строгая учительница математики, придирчиво рассматривала будущую невестку, а потом вдруг расплакалась: "Сынок, наконец-то ты встретил хорошую девочку". Отец молча обнял - и этот молчаливый мужской жест сказал больше любых слов.
Её родители приняли Антона не сразу. Особенно отец - всё присматривался, проверял. Но Антон был терпелив - помогал с ремонтом на даче, обсуждал с отцом политику, возился с маминым компьютером. Постепенно лёд растаял.
Предложение он сделал в новогоднюю ночь. Они гуляли по праздничной Москве, замёрзли и зашли погреться в круглосуточное кафе. Вика грела руки о чашку с какао, когда он вдруг достал маленькую бархатную коробочку.
- Знаешь, - сказал он тогда, - я всю жизнь боялся ошибиться. В профессии, в отношениях... А с тобой впервые точно знаю, что всё правильно.
Кольцо было простое, без огромных камней - он ещё только начинал карьеру в банке, больших денег не было. Но Вика потом часто думала - может, именно поэтому оно казалось таким особенным.
Свадьбу сыграли весной. Небольшую, для своих. Марина Сергеевна настояла на модном ресторане - "У меня там связи, сделают скидку". Вика до сих пор помнит каждую деталь того дня: как дрожали руки, когда надевала платье, как мама плакала, поправляя фату, как Антон ждал у дверей ЗАГСа - взволнованный, красивый, её.
Первое время жили у родителей - копили на своё жильё. Было непросто: маленькая комната, общая кухня, притирка характеров. Но они справлялись. По вечерам гуляли по району, строили планы, мечтали о своей квартире. Антон много работал, стараясь продвинуться по карьерной лестнице. Она поддерживала, как могла - готовила ужины, гладила рубашки, создавала уют в их маленькой комнате.
Известие о беременности застало их врасплох - планировали попозже, когда встанут на ноги. Но Антон был счастлив: "Справимся! Я же теперь папа!" Он трогательно заботился о ней, бегал за солёными огурцами среди ночи, читал книги по воспитанию детей. А когда впервые услышал сердцебиение малыша на УЗИ - заплакал, не стесняясь слёз.
Димка родился в июле. Крошечный, с пушистыми тёмными волосами - весь в отца. Антон часами мог держать его на руках, что-то тихонько рассказывая. "Мой сын", - говорил с такой гордостью, словно был первым человеком на земле, у которого родился ребёнок.
Время летело незаметно. Через два года взяли ипотеку - огромную, страшную, на пятнадцать лет. Но своя квартира того стоила. Въехали в пустые стены и начали обустраиваться. Каждая вещь выбиралась с любовью: диван - чтобы удобно было всем вместе смотреть фильмы, кухонный гарнитур - светлый, как мечтала Вика, детская - с забавными жирафами на обоях.
Антон работал всё больше, но старался не пропускать важные моменты. На утренники в садике приходил всегда, даже если нужно было отпрашиваться с работы. По выходным они всей семьёй выбирались то в парк, то в зоопарк, то просто гулять по городу. Димка сидел у отца на плечах, Вика шла рядом, держа их обоих за руки, и казалось - вот оно, счастье.
Когда Димке исполнилось пять, родилась Алиса. Беременность была сложной, Вика часто лежала в больнице на сохранении. Антон приезжал каждый день после работы, привозил фрукты, читал ей вслух, массировал уставшие ноги. А однажды притащил огромного плюшевого медведя: "Дочке купил!" - "А если будет мальчик?" - "Нет, точно девочка, я чувствую!"
И действительно - девочка. Крошечная принцесса с папиными глазами. Алиса с первых дней была папиной дочкой - только он мог успокоить её, когда она плакала, только с ним она засыпала без капризов. "У нас особая связь", - говорил Антон с нежностью.
Годы шли, дети росли. Менялись машины, мебель, обои в квартире. Не менялось только одно - их особые семейные традиции. Воскресные завтраки, когда Антон пёк блинчики, а дети помогали переворачивать их на сковородке. Летние поездки на дачу, где они все вместе пололи грядки и жарили шашлыки. Новогодние праздники, когда папа наряжался Дедом Морозом - даже когда дети уже знали правду, но делали вид, что верят.
Конечно, случались и ссоры. Как без этого? То он задержится с друзьями и забудет предупредить, то она припомнит какую-то старую обиду. Но они всегда мирились до заката солнца - такое у них было правило. "Нельзя засыпать в ссоре", - говорил Антон и всегда первым шёл мириться.
Первые изменения Вика заметила год назад. Ничего конкретного - просто полутона, мелочи. Антон стал чаще задерживаться на работе. Появился новый одеколон - "подарили на день рождения в отделе". Начал ходить в спортзал - "надо следить за собой, уже не мальчик". Купил новые рубашки - "дресс-код изменили".
Каждую мелочь можно было объяснить. По отдельности они ничего не значили. Но вместе... Вместе они складывались в картину, которую Вика отказывалась видеть. Гнала от себя подозрения, злилась на саму себя за недоверие. "У нас же всё хорошо, - убеждала она себя. - У нас особенные отношения".
Изменился и их быт - незаметно, постепенно. Реже стали ужинать вместе - то он задержится, то она с детьми поест раньше. Совместные выходные превратились в "папа повезёт Алису на танцы, а мама с Димой поедет к репетитору". Они словно жили параллельными жизнями, иногда пересекаясь в пространстве квартиры.
Секс тоже стал другим. Раньше это было их особое время - нежное, интимное, только для них двоих. Теперь - быстрое, механическое, "по расписанию". Антон всё чаще "уставал на работе" или "рано вставать завтра". А она делала вид, что не замечает.
Подруги давно намекали: "Мужика держать надо! Следи за собой, в салон запишись, бельё новое купи!" Она записывалась, покупала, следила. Перечитывала статьи "как вернуть страсть в брак", пыталась устраивать романтические вечера. Антон реагировал с вежливой благодарностью - и только.
А потом появился этот чёртов абонемент в фитнес-клуб на другом конце города. "Там тренер хороший", - объяснил он. Вика промолчала. Хотя знала - рядом с домом недавно открылся новый спортивный центр, намного удобнее.
В тот вечер она просто хотела заказать продукты. Обычный вечер обычного дня. Димка готовился к контрольной по физике, Алиса разучивала новую мелодию на пианино, Антон был в душе. Её телефон разрядился, и она взяла его телефон - как делала уже сотни раз за эти годы.
Сообщение выскочило, когда она открывала браузер. "Котик, встретимся завтра как обычно? Я соскучилась". И это дурацкое сердечко в конце. Татьяна.
...Мир не рухнул. Земля не разверзлась. Только в ушах зазвенело, и комната поплыла перед глазами. Пятнадцать лет уместились в одно сообщение с сердечком.
Трясущимися пальцами Вика открыла переписку. Листала всё дальше и дальше, словно падая в кроличью нору. "Вчера было волшебно", "Скучаю", "Ты такой нежный". Фотографии - молодая блондинка, красивая, улыбается в камеру. На одном селфи они вместе - Антон целует её в щёку. Дата - три месяца назад. Именно тогда он ездил на "важную конференцию" в Сочи.
В душе всё ещё шумела вода. Такой знакомый, домашний звук. Сколько раз она слышала его за эти годы? Сколько раз ждала, пока он выйдет из душа, чтобы обнять, поцеловать, рассказать что-то важное?
Из комнаты донеслись звуки гаммы - Алиса старательно выводила ноты. Папина дочка, они всегда были так близки. Как он мог? Как мог рисковать этим - их семьёй, детьми, всем, что они построили?
Вика механически стёрла следы просмотра и положила телефон на место. Села в кресло, пытаясь собраться с мыслями. В голове крутилось: "Что делать? Как быть? Говорить? Молчать?"
Щёлкнул замок ванной. Антон вышел в их общем халате - том самом, который она подарила на прошлое Рождество. Как обычно чмокнул её в щёку. От него пахло знакомым гелем для душа и чем-то неуловимо чужим.
- Устала? - спросил он, заметив её состояние. - День тяжёлый был?
"День как день, - подумала она. - Просто умерло что-то важное. Что-то, во что я верила пятнадцать лет"."
- Нормальный день, - ответила она, удивляясь собственному спокойному голосу. - Просто голова немного кружится.
- Может, давление? - в его голосе мелькнула привычная забота. - Принести тонометр?
"Как ты можешь? - хотелось закричать ей. - Как можешь быть таким... обычным? Заботливым? Своим?"
- Нет, пройдёт, - она встала. - Пойду проверю, как там Алиса с гаммами.
Весь вечер прошёл как в тумане. Они ужинали всей семьёй - как обычно. Дети рассказывали про школу, Антон - про работу. Вика кивала, что-то отвечала, даже улыбалась. А внутри всё холодело от каждого его движения, каждого слова.
Вспоминала: вот эта рубашка - новая, купил три месяца назад. "Для важной встречи с клиентами". Интересно, она была на нём, когда он встречался с Таней? А этот джемпер - "корпоратив, все так оделись". В нём он, наверное, ходил с ней в рестораны?
Когда дети разошлись по комнатам, Антон сел рядом на диван - привычно, по-домашнему. Положил руку ей на плечо:
- Может, фильм посмотрим?
Его прикосновение обожгло. Она дёрнулась, сбрасывая его руку:
- Нет. Мне нужно... постирать надо.
- Вика? - он удивлённо посмотрел на неё. - Что-то случилось?
"Случилось, - думала она, загружая белье в машинку. - Случилось то, что я была дурой. Верила в особенные отношения, в нашу особенную любовь. А ты всё это время..."
Ночью она не могла уснуть. Лежала, вслушиваясь в его ровное дыхание. Вспоминала их первую встречу, первый поцелуй на мосту, предложение в новогоднюю ночь. Всё было ложью? Или стало ложью потом? Когда? Почему?
Утром она встала раньше обычного. Собрала детей, как всегда - Димке бутерброды в рюкзак, Алисе - форму на танцы. Позвонила на работу, сказалась больной. Дождалась, пока Антон уйдёт - сегодня он был особенно нежен, видимо, чувствовал её состояние.
А потом села за компьютер. Открыла социальные сети - найти Татьяну оказалось несложно. Молодой специалист отдела кредитования, 29 лет, любит путешествия и фитнес. Страница пестрела яркими фотографиями - вот она на море, вот в горах, вот в модном ресторане. Счастливая, уверенная в себе.
Вика смотрела на эти фото и вдруг поняла - дело не в красоте. Дело в свободе, в лёгкости, в отсутствии груза пятнадцати лет совместной жизни. Никаких забот о детях, никаких бытовых проблем, никакой ответственности. Только "ты такой нежный" и сердечки в сообщениях.
В письмах электронной почты нашла счёт из отеля - тот самый, сочинский. Забыл удалить? Или не считал нужным прятать? Люкс с видом на море, шампанское в номер, спа-процедуры на двоих. А ей сказал тогда - "конференция важная, все расходы компания оплачивает".
Телефон звонил несколько раз - Антон. Беспокоится? Или просто держит марку заботливого мужа? Она не взяла трубку.
Достала с антресолей старые альбомы. Вот их свадьба - какие же они были молодые, счастливые. Вот первые фото Димки - крошечный свёрток в руках гордого отца. Алисины первые шаги - она идёт от мамы к папе, раскинув ручки. Последний новый год - ёлка, подарки, они все вместе на диване...
Слёзы капали на фотографии. Вика смахивала их, но они всё текли и текли. Плакала не по нему - по себе. По той девочке из салона красоты, которая поверила в сказку про особенную любовь. По женщине, которая пятнадцать лет строила семью, а построила карточный домик.
Телефон снова зазвонил. На этот раз она взяла трубку.
- Вика, что случилось? Почему не отвечаешь? Я волнуюсь.
- Приезжай домой, - сказала она. - Нам надо поговорить.
- Прямо сейчас? У меня важная встреча...
- Да, прямо сейчас. И я даже знаю, с кем у тебя встреча. С Таней, верно?
В трубке повисла тяжёлая тишина. Потом он выдохнул:
- Буду через полчаса.
Эти тридцать минут растянулись в вечность. Вика убрала альбомы, вытерла следы слёз, сварила кофе - привычка угощать его кофе въелась намертво. Села у окна, глядя на детскую площадку внизу. Сколько раз они гуляли там с детьми? Сколько раз сидели на той скамейке, держась за руки, пока малыши играли в песочнице?
Когда хлопнула входная дверь, она не обернулась. Услышала, как он разувается, как проходит на кухню - осторожно, словно боясь спугнуть.
- Давно знаешь? - спросил он, садясь напротив.
- Со вчерашнего вечера. Твой телефон... неважно.
Он провёл рукой по лицу - знакомый жест, так он делал всегда, когда нервничал. Когда просил прощения. Когда не знал, что сказать.
- Я не хотел, чтобы ты узнала... вот так.
- А как хотел? - она наконец повернулась к нему. - В ресторане, при свечах? Или открыткой на день рождения - "прости, дорогая, у меня другая"?
- Вика...
- Не надо, - она подняла руку. - Не оправдывайся. Просто скажи - почему? Что я сделала не так? Где ошиблась?
- Ты? - он горько усмехнулся. - Ты ни в чём не виновата. Ты была... идеальной женой. Может, в этом и проблема.
- В том, что я была хорошей женой?
- В том, что всё стало слишком правильным. Слишком... предсказуемым. Каждый день как под копирку - работа, дом, дети. Я задыхался в этой правильности."
- Задыхался? - Вика почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. - А я, по-твоему, не задыхалась? Думаешь, мне не хотелось иногда всё бросить? Сбежать куда-нибудь, начать сначала? Но я не сбежала. Потому что у нас дети. Ответственность. Потому что мы семья. Потому что я давала обещание - и тебе, и себе.
- Вика...
- Нет, ты послушай! - она встала, прошлась по кухне. - Знаешь, что самое страшное? Не измена. А ложь. Каждый день, каждую минуту - ложь. "Важная встреча", "Конференция в Сочи", "Фитнес на другом конце города". Ты предал не просто меня - ты предал наше прошлое. Всё, что у нас было.
Он молчал, опустив голову. За окном начался дождь - как в тот день, когда они встретились. Вика подошла к окну:
- Помнишь, как ты зашёл в салон? "Можно у вас переждать?" А я ещё подумала - какой забавный, весь мокрый, как мальчишка. И поверила тебе. Во всё поверила - в любовь с первого взгляда, в особенные отношения, в "мы всегда будем вместе".
- Тогда всё было по-настоящему, - тихо сказал он.
- А сейчас? С ней - это по-настоящему?
- Я не знаю, - он встал, подошёл ближе. - Она... она делает меня другим. Молодым. Свободным.
- Свободным? - Вика повернулась к нему. - От чего? От ответственности? От обязательств? От детей?
- Ты не понимаешь, - он снова провёл рукой по лицу. - С ней всё легко. Нет этого груза...
- Груза? - перебила Вика. - Наши дети - это груз? Наш дом - груз? Пятнадцать лет вместе - тоже груз?
Она посмотрела на него внимательно - и вдруг увидела чужого человека. Нет, внешне он не изменился - те же черты лица, та же привычная щетина, которую он всегда сбривал по выходным. Но что-то неуловимо другое появилось в глазах, в позе, в движениях.
- Знаешь, - медленно произнесла она, - я всю ночь думала - что с тобой делать? Кричать? Плакать? Умолять остаться? А сейчас смотрю на тебя и понимаю - ты уже ушёл. Давно ушёл. Просто я не хотела этого видеть.
- Я люблю детей, - сказал он. - Я буду заботиться о них, помогать...
- Конечно, будешь, - она грустно улыбнулась. - Ты хороший отец. Был и останешься. Но мужем... мужем ты уже не будешь. По крайней мере, для меня.
- Может, нам стоит подумать? Не торопиться с решениями? Ради детей...
- Ради детей? - Вика покачала головой. - А ты не думал о детях, когда встречался с ней? Когда врал мне? Когда предавал нашу семью?
Он молчал. За окном дождь усилился, барабанил по стеклу - словно отсчитывал последние минуты их брака.
- Собирай вещи, - тихо сказала Вика. - Самое необходимое. Остальное заберёшь потом. И... знаешь что? Не приходи сегодня к ужину. Я сама поговорю с детьми.
Он собирал вещи молча, методично складывая рубашки в спортивную сумку. Те самые рубашки, которые она гладила по утрам. Достал из шкафа костюм - "на работу". Забрал бритвенные принадлежности из ванной. Всё как во сне - медленно, неотвратимо.
Вика стояла в дверях спальни, наблюдая за его сборами. Думала - почему не больно? Должно же быть больно. Должны быть истерика, слёзы, попытки остановить. А внутри только пустота и усталость.
Он выпрямился, посмотрел на неё:
- Вика, я...
- Не надо, - она покачала головой. - Просто уходи. И знаешь... забери свои фотографии из альбомов. Не хочу, чтобы дети видели их каждый день.
- А как же память? Там же наша жизнь...
- Была наша жизнь. Теперь будет моя. И твоя. Отдельно.
Он подошёл к двери, остановился. Словно хотел что-то сказать, но передумал. Потом всё же обернулся:
- Прости меня. Если сможешь.
- Знаешь, что самое странное? - она посмотрела ему в глаза. - Я уже простила. Не тебя - себя. За то, что была слепой. За то, что верила слишком долго. За то, что позволила тебе отнять у меня пятнадцать лет.
- Не говори так, - он дёрнулся. - У нас было много хорошего. Дети...
- Дети - единственное настоящее, что у нас было. Остальное... остальное оказалось миражом. Прощай, Антон.
Он ушёл так же, как появился когда-то - под дождь. Только теперь без улыбки, без папки с документами, без надежды на что-то новое и светлое.
Вика долго стояла у окна, глядя, как он идёт к машине. Вот открыл багажник, положил сумку. Вот сел за руль. Помедлил несколько секунд - может, тоже вспоминал их первую встречу? - и уехал.
Квартира сразу стала какой-то гулкой, пустой. Словно вместе с ним ушло что-то важное - не только пятнадцать лет жизни, но и вера в то, что бывают "долго и счастливо".
До прихода детей оставалось четыре часа. Четыре часа, чтобы собраться с мыслями, придумать правильные слова, подготовиться к вопросам и слезам. Как объяснить тринадцатилетнему сыну, что его отец - не тот герой, каким казался? Как утешить восьмилетнюю дочь, для которой папа всегда был идеалом?
Зазвонил телефон - Марина Сергеевна, будто почувствовала:
- Вика? Что-то случилось? Сердце неспокойно за тебя...
И тут прорвало. Она рассказывала, глотая слёзы - про сообщение, про Таню, про их разговор. Про то, как страшно начинать жизнь заново. Про детей, которым предстоит пережить развод родителей.
- Деточка, - голос Марины был мягким, материнским. - Ты справишься. Ты сильная. А насчёт возраста - брось! Помнишь, как я в пятьдесят пять второй раз замуж вышла? И ничего, счастлива.
- Я не хочу замуж, - покачала головой Вика. - Не хочу отношений. Хочу просто... жить. Для себя. Для детей.
- Вот и правильно. Знаешь что? Приходи ко мне в салон мастером. Я же помню, как ты мечтала учиться...
- Мастером? - Вика невольно улыбнулась сквозь слёзы. - В моём возрасте?
- А что такого? - в голосе Марины послышался знакомый напор. - Я тебя на курсы отправлю, лучшие преподаватели. Через полгода будешь профессионалом. У тебя же талант был, я помню.
После разговора стало легче. Будто окно открылось в душной комнате - появилась перспектива, цель, что-то своё. Не связанное с ним, с прошлым, с их общей жизнью.
Дети вернулись в разное время. Первым пришёл Дима - бросил рюкзак в прихожей, крикнул привычное "Я дома!". Замер, увидев её заплаканное лицо:
- Мам? Что случилось?
Она похлопала по дивану рядом с собой:
- Сядь, сынок. Нам надо поговорить.
Он сел - такой взрослый, так похожий на отца в молодости. Только глаза мамины, серые.
- Это из-за папы, да? - спросил тихо. - Я давно заметил, что что-то не так.
- Заметил? - она удивлённо посмотрела на сына.
- Ну да. Он изменился. Стал каким-то... другим. И телефон прятал, когда сообщения приходили.
Вика прикрыла глаза. Её сын оказался наблюдательнее, чем она - взрослая женщина, прожившая с мужем пятнадцать лет.
- Он уходит от нас, - сказала она просто. - У него другая женщина.
Дима молчал долго. Потом спросил:
- А ты как?
- Переживу, - она обняла сына. - Главное - вы у меня есть.
С Алисой было сложнее. Она ворвалась с танцев - возбуждённая, счастливая, с новой причёской:
- Мам, смотри, как меня накрутили! Папе понравится?
И осеклась, увидев их с Димой на диване. Почувствовала что-то - дети всегда чувствуют.
- Что случилось? Где папа?
- Сядь, малыш, - Вика похлопала по дивану с другой стороны.
Но Алиса осталась стоять:
- Не хочу садиться. Говорите, что случилось!
И когда Вика начала объяснять - мягко, подбирая слова - Алиса вдруг закричала:
- Нет! Неправда! Папа не мог! Он любит нас! Он мне обещал на выпускной в школу танцев прийти!
Она выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Вика встала, чтобы идти за ней, но Дима остановил:
- Подожди, мам. Я сам.
Он нашёл сестру в её комнате - она сидела на полу, обхватив колени руками, и беззвучно плакала.
- Он придёт на твой выпускной, - сказал Дима, садясь рядом. - И на мой тоже придёт. Он не перестал быть нашим отцом. Просто... просто он больше не будет жить с нами.
- Почему? - Алиса подняла заплаканное лицо. - Что мы сделали не так?
- Мы ничего не сделали не так, - Дима обнял сестру. - Это его выбор. Его ошибка.
Вика стояла в дверях, слушая их разговор. Когда успел так повзрослеть её сын? Откуда в тринадцатилетнем мальчишке столько мудрости?
Вечер прошёл в каком-то оцепенении. Они заказали пиццу - никто не мог есть, но надо было создать видимость нормальной жизни. Алиса время от времени проверяла телефон - ждала звонка от отца. Дима делал вид, что готовит уроки, но просто сидел над учебником, перелистывая страницы.
Около девяти пришло сообщение от Антона: "Я в гостинице. Можно поговорить с детьми?"
Вика молча протянула свой телефон дочери. Алиса схватила его, выбежала в свою комнату. Через некоторое время оттуда донеслись приглушённые всхлипывания.
- Пойду к ней, - сказал Дима.
- А ты? Не хочешь поговорить с отцом?
- Потом. Сейчас Алиске нужнее.
Ночью Вика долго не могла уснуть. Лежала в их общей - теперь только её - кровати, вдыхала знакомый запах его подушки. Надо будет постирать бельё. И вещи его разобрать. И документы проверить. И...
Мысли путались, превращаясь в бесконечный список дел. Так проще - думать о делах, а не о том, что случилось. Не о предательстве, не о разбитой жизни, не о пустоте внутри.
Под утро приснился тот день - их первая встреча. Только в этот раз она не предложила ему кофе. Просто указала на дверь: "Дождь закончился". И он ушёл - молодой, красивый, чужой. А она осталась - и почему-то во сне это было правильно.
Проснулась от звонка будильника. Села в кровати, огляделась - комната казалась незнакомой, будто чужая квартира. Или это она стала чужой - другой, новой, без него?
На кухне уже возился Дима - делал бутерброды себе и сестре.
- Доброе утро, мам. Кофе будешь?
- Буду, - она улыбнулась сыну. - Спасибо.
День начался - обычный, будничный. Нужно было собрать детей в школу, позвонить на работу, решить тысячу мелких дел. Жизнь не останавливается, даже когда рушится твой мир.
Около полудня позвонила мама:
- Вика, что у вас происходит? Антон звонил отцу, что-то невнятное говорил...
- Мам, - Вика глубоко вздохнула. - Мы расстаёмся. У него другая женщина.
В трубке повисла тяжёлая тишина.
- Я сейчас приеду, - наконец сказала мама.
- Не надо, мам. Я справлюсь.
- Не спорь с матерью. Уже еду.
Мама приехала с сумками продуктов - словно еда могла решить все проблемы. Обняла крепко, по-матерински:
- Доченька моя...
И Вика снова заплакала - первый раз за день. Уткнулась в мамино плечо, как в детстве:
- За что, мам? Почему так?
- Потому что дурак он, - мама гладила её по голове. - Ты у меня красавица, умница. Найдёшь ещё своё счастье.
- Не хочу никакого счастья, - Вика отстранилась, вытерла слёзы. - Хочу просто... жить дальше. Сама по себе.
- И правильно, - мама решительно повязала фартук. - Сейчас главное - детей поднять. А я помогу. Мы все поможем. Не одна ты.
Дни потянулись один за другим - похожие и разные одновременно. Вика начала ходить на курсы парикмахерского искусства. Оказалось, что учиться в сорок лет - это особенное удовольствие. Никакой суеты, только чистый интерес и желание освоить новое дело.
Антон приезжал по выходным - забирал детей. Алиса первое время отказывалась идти, но потом оттаяла. Дима ездил с ними за компанию - присматривал за сестрой, оберегал. Возвращались обычно притихшие, но не грустные.
- Знаешь, мам, - сказал как-то Дима, - он правда старается. Но... это уже не то.
- В каком смысле?
- Ну, раньше он был просто папой. А теперь как будто... изо всех сил пытается им быть.
Татьяну дети так и не увидели - Антон не решался знакомить. Или она не хотела? Вика не спрашивала. Старалась вообще не думать о них - только когда приходилось обсуждать что-то по детям или по документам.
Развод оформили быстро, без скандалов. Разделили имущество, договорились об алиментах. Антон настоял на том, чтобы квартира осталась Вике с детьми - сам снял жильё недалеко.
- Только давай без драм, - сказала она на последнем заседании. - Ради детей.
- Конечно, - кивнул он. И добавил тише: - Знаешь, я иногда думаю...
- Не надо, - перебила она. - Уже не важно, о чём ты думаешь.
Выйдя из суда, она вдруг почувствовала странную лёгкость. Словно избавилась от тяжёлого рюкзака, который тащила на себе последние месяцы. Или годы?
Прошло полгода. Вика закончила курсы - с отличием. Марина Сергеевна сдержала слово: выделила ей место в салоне, помогла с первыми клиентами. Постепенно появились постоянные посетители, которые записывались именно к ней.
Дома тоже всё налаживалось. Алиса увлеклась не только танцами, но и фотографией - снимала красивые портреты, выкладывала в социальные сети. Дима усиленно изучал английский.
Однажды вечером, когда они все вместе ужинали, Алиса вдруг сказала:
- Мам, а ты похорошела.
- Правда? - Вика удивлённо подняла брови.
- Ага, - подтвердил Дима. - Глаза блестят. И улыбаешься чаще.
Той ночью она долго смотрела на себя в зеркало. Действительно - что-то изменилось. Не во внешности даже - во взгляде, в осанке, в том, как она держит голову. Исчезла печать усталой жены и матери, появилось что-то новое - уверенность, может быть? Или свобода?
Про Антона она узнавала новости через детей. С Таней они расстались - "не сошлись характерами", как сказала Алиса. Он пытался намекнуть через общих знакомых о возможности начать сначала, но Вика твёрдо пресекла эти попытки:
- У нас нет сначала. Только дети - и всё.
А потом был случай в салоне. Зашёл мужчина - промокший, с папкой документов. Попросил переждать дождь. Вика даже рассмеялась от дежавю:
- Хотите кофе?
- Нет, спасибо, - улыбнулся он. - Просто постою немного.
И она почувствовала облегчение от этого "нет". Потому что поняла - больше не верит в сказки. И не хочет верить.
Вам будет интересно: