Марина нервничала, набирала номер. Она уселась на полу в ванной и включила воду, что бы не спалиться. Трубку подняли после пятого гудка.
— Алло? — голос был недовольным, как обычно.
— Мама, привет, — Марина зажмурилась. — Как ты?
— Нормально, — сухо отозвалась Зоя Ивановна. — А ты звонишь почему?
Марина вздохнула. Отношения с матерью всегда были сложными. Зоя Ивановна, женщина с железным характером и категоричными суждениями, считала, что дочь «потеряла себя» в браке с Андреем. А Марина думала, что мать просто не умеет держать свое мнение при себе.
— Я хотела пригласить тебя... погостить, — выдавила Марина.
— Так, — наконец произнесла Зоя Ивановна. — И с чего вдруг такие нежности? У тебя проблемы?
— Да... нет... — Марина покусала губу. — Просто мы давно не виделись.
Лгать Марина никогда не умела. Особенно матери.
— Колись, что случилось, — тон Зои Ивановны смягчился. — Андрей обижает?
— Нет, просто... — Марина помедлила. — Свекровь у нас живет, временно.
— А-а-а, — протянула мать. — Теперь понятно. Валька-фельдмаршал маршировку устроила, а ты, как всегда, молчишь в тряпочку?
Марина вздрогнула от точности характеристики.
— Да, она... переехала к нам на время, — осторожно подтвердила она. — И вот я подумала...
— Что пора и маме старой внимание уделить, — закончила за нее Зоя Ивановна. — Что ж, готовь гостевую комнату, прибуду в субботу.
— Э-э-э... Второй гостевой у нас нет, — Марина вздохнула. — В двушке теснимся.
Зоя Ивановна хмыкнула:
— Это у Вальки, поди, отдельные апартаменты? Ну ничего, и я на диване устроюсь. Потеснится твоя свекровь.
Когда Марина положила трубку, она вдруг поняла, что впервые за долгое время на губах играла улыбка.
— Что значит — приезжает твоя мама? — Андрей стоял посреди кухни, хлопая глазами. — Но здесь и так тесно!
— Не переживай, — Марина аккуратно перемешивала салат, чувствуя, как внутри растет что-то похожее на злорадное удовлетворение. — Она на диване поспит. Сам же говорил, что в доме должно быть уютно для всех.
— Но моя мама переехала по необходимости, — Андрей нахмурился. — А твоя... Зачем?
— Поздравляю! — Марина положила салат в миску. — Теперь и моя мама будет жить с нами. Вернее, гостить.
Андрей бессильно опустился на стул.
— Но почему именно сейчас?
— А что такого? — Марина старательно изображала удивление. — Это моя мама, я по ней соскучилась.
Валентина Сергеевна, как по заказу, появилась в дверях кухни:
— Что тут происходит?
— У нас будет еще один гость, — Андрей посмотрел на нее виноватым взглядом. — Мама Марины приезжает.
Валентина Сергеевна заморгала, будто ее ударили:
— Зоя? — она перевела взгляд на Марину. — В гости?
— Пожить, — радостно сообщила Марина. — Думаю, вы прекрасно поладите.
И она начала энергично нарезать хлеб, с трудом сдерживая торжествующую улыбку.
— Валечка, золотко! — Зоя Ивановна обняла сватью так, словно это была встреча старых подруг. — Давненько не виделись! Как поживаешь, дорогая?
Валентина Сергеевна натянуто улыбнулась:
— Спасибо, хорошо.
— Ты вообще не изменилась, — Зоя Ивановна оглядела ее с ног до головы. — Такая же... внушительная. А краситься перестала, вижу. Правильно, в нашем возрасте это уже ни к чему.
Марина прикусила щеку изнутри, чтобы не расхохотаться. Ее мать, такая же властная и прямолинейная, как Валентина Сергеевна, была в своем репертуаре. И судя по застывшему лицу свекрови, игра обещала быть интересной.
К вечеру первого дня Марина поняла, что план удался даже лучше, чем она могла предположить. Зоя Ивановна, как танк, двигалась по квартире, бесцеремонно перекладывая вещи «для удобства».
— Маришка, у тебя крупы как расставлены? — гремела она на кухне. — Гречка с рисом, овсянка с пшеном? Глупости, надо по алфавиту!
Марина молча наблюдала, как ее мать по-хозяйски переставляет все в шкафчиках. То же самое, что делала Валентина Сергеевна неделю назад. Но теперь... Свекровь сидела с кислым лицом, она вдруг ясно увидела, насколько это раздражает.
— А эти занавески, — продолжала Зоя Ивановна, — никуда не годятся. Неправильно вешаешь, дочка. Я завтра перевешу.
Валентина Сергеевна, сидевшая в своем (бывшем Марининым) кресле, кажется, превратилась в соляной столп.
На третий день совместного проживания началась настоящая война. Зоя Ивановна закручивала краны после каждого, кто пользовался раковиной, потому что «воду надо экономить». Валентина Сергеевна перемывала после нее посуду, заявляя, что «кто-то плохо ополаскивает». Зоя Ивановна критиковала рецепты свекрови, Валентина Сергеевна закатывала глаза от советов «этой выскочки».
Но Марина лишь безмятежно улыбалась, наблюдая эту баталию. Особенно забавно было видеть реакцию Андрея, который растерянно метался между двумя воюющими сторонами.
— Мам, может, не надо переставлять цветы? — робко предлагал он то одной, то другой. — Марине нравилось, как было.
Никто его не слушал. И именно это заставляло Марину торжествовать.
На пятый день Андрей не выдержал. Он ворвался в спальню, где Марина спокойно читала книгу, и рухнул на кровать:
— Я не могу тут находиться! — простонал он. — Твоя мать лезет во все! Кругом ее вещи, ее запахи, ее мнение! Это просто невыносимо!
— Да ты что? — невинно спросила Марина, не отрываясь от книги.
— Твоя мама, конечно, хорошая женщина, но так нельзя! — Андрей сел, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на отчаяние. — Она перекладывает мои носки, переставляет шампунь, она даже бритву помыла, представляешь? И все время указывает, что и как я должен делать!
Марина медленно отложила книгу.
— Вот и я так жила. Последние две недели.
Андрей смотрел на нее так, словно видел впервые.
— Но это... другое... — начал он неуверенно, но голос подвел.
Марина усмехнулась:
— Почему другое? Объясни в чем разница.
— Моя мама... старенькая... Ей некуда деваться...
— Две недели назад тебя не интересовало, куда денусь я в таких же условиях. — Марина присела на краешек кровати. — Каждый день я слышу: «Мама так лучше знает», «Она хочет помочь», «Валентина Сергеевна привыкла по-другому».
За стеной раздался грохот, кажется, что-то упало на кухне, а затем послышались два раздраженных женских голоса.
— Ты это подстроила, — Андрей смотрел на жену так, словно только что разгадал сложную головоломку. — Пригласила мать именно сейчас, чтобы проучить меня.
— Не проучить, — Марина сложила руки на коленях. — Показать, ты никогда не поймешь, пока сам не почувствуешь.
Из кухни донеслось громкое:
— В былые времена такое называлось воровством, Валечка! Это моя запеканка, я ее пекла!
— В наши годы не зазорно и ошибиться, Зоенька, — ядовито отозвалась Валентина Сергеевна. — А кроме того, ты уже четыре дня на мою еду в холодильнике покушаешься!
Андрей втянул голову в плечи.
— Господи... Почему они не могут просто... уважать друг друга и… нас?
— Потому что привыкли, их мнение — закон, — спокойно ответила Марина. — Моя мама всегда такая была. И твоя тоже. Только меня ты не слышал. А теперь сам все видишь.
— Но ведь ты так не поступаешь, — Андрей взял ее за руку. — Не пилишь меня, не переставляешь мои вещи...
— Потому что я тебя уважаю, — Марина стиснула его пальцы. — И взамен жду того же. И от твоей мамы — тоже.
Андрей молчал. За стеной продолжался скандал, кажется, Зоя Ивановна обвиняла Валентину Сергеевну в том, что та «испортила помидоры в холодильнике».
— Я хочу, чтобы это прекратилось, — наконец выдавил он. — Как нам их выселить?
Марина подняла брови:
— Ты предлагаешь выгнать свою маму?
— Я предлагаю выгнать обеих, — Андрей невесело усмехнулся. — Но знаешь... Я как-то не думал, что моя мама может быть такой.
— Какой? — Марина наклонила голову.
— Бесцеремонной. Требовательной. Я всегда считал, что она просто... заботится.
Тут двери их спальни распахнулись. В нее ворвались, отталкивая друг друга, свекровь и теща. Обе требовали уважения в своем доме. Андрей посмотрел на них и расхохотался. Женщины напоминали сошедшихся в атаке бойцовых петухов.
— Это не твой дом, мама, — он посмотрел на Зою Ивановну. — И не ваш.
И перевел взгляд на Валентину Сергеевну.
— Это наш с Мариной дом, — он встал. — И вы обе здесь на птичьих правах.
Две женщины синхронно охнули.
— Андрюша! — Валентина Сергеевна прижала ладонь к груди. — Ты что такое говоришь?
— Правду, мам, — он выпрямился. — Я все понял, Маринка правильно сделала, когда показала мне... это все. Каждый день слышу, как ты ей указываешь, что и как делать. Но не думал, что это может так… бесить.
— Я же твоя мать! — в голосе Валентины Сергеевны зазвучали слезы.
— А она — моя жена, — твердо сказал Андрей. — Женщина, которая все эти годы терпела и уступала. И я...
Он обернулся к Марине.
— Я был слеп. Прости.
Андрей вновь повернулся к матери:
— Ты можешь остаться у нас, но по новым правилам. Не трогать чужие вещи, не командовать, не требовать.
— Но...
— Без «но», мама. Иначе мы тебе снимем квартиру. Комнату, что угодно. Но каждый день видеть это противостояние — выше моих сил.
— Но как же я? — вмешалась Зоя Ивановна. — Я же ради дочери...
— Ты сыграла свою роль, мам, — Марина встала рядом с мужем. — И я тебе благодарна. Но Андрей прав. Мы все живем в уважении друг к другу. Или родительский десант эвакуируется.
Две пожилые женщины стояли, хлопая глазами.
— Мы... подумаем, — наконец процедила Валентина Сергеевна.
— Непременно обсудим, — вторила Зоя Ивановна.
И вышли из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Андрей обнял Марину за плечи.
— Ты... — он помедлил. — Ведь правда все это спланировала?
— Иначе ты бы не понял, — она пожала плечами.
— Знаешь, — он усмехнулся, — я женат на той еще хитрой бестии.
Марина улыбнулась:
— Привыкай, мой дорогой. Уходить я не собираюсь.
Через месяц жизнь вошла в новую колею. Валентина Сергеевна сняла маленькую квартирку недалеко от их дома. Зоя Ивановна уехала в свой городок. А в их маленькой «двушке», наконец-то, воцарился мир.