Тот день начался как обычно. Кофе. Тосты. Звук чайника. Я собиралась на работу, разглядывая себя в зеркале и думая, что вот уже пять лет мы вместе с Лёшей. И за эти пять лет что-то неуловимо изменилось. Это не было похоже на драму или трагедию. Скорее на маленькие камешки в ботинке. Вроде идёшь, и ничего, но потом — натираешь мозоль.
Я намазала тост джемом и вдруг вспомнила, как мы ездили в Питер на выходные. Тогда казалось, что весь мир лежит у наших ног.
А вчера... вчера Лёша сказал про ипотеку. Не для нас. Для его мамы.
— Надя, это всего на пятнадцать лет — сказал он таким тоном, будто речь шла о покупке хлеба в магазине.
Пятнадцать лет! Я чуть не подавилась тостом. Пятнадцать лет платить ипотеку за квартиру, в которой мы даже жить не будем. В которой будет жить Ирина Петровна, которая при каждой встрече спрашивает меня, когда же мы родим ей внуков.
Я допила кофе одним глотком и посмотрела на часы. Опаздывала. Лёша уже ушёл. А раньше мы выходили вместе. Раньше мы обсуждали планы по дороге до метро. А теперь... теперь ипотека для Ирины Петровны.
На работе день тянулся бесконечно. Ольга из соседнего отдела трижды приглашала меня на обед, но я отказалась. Не хотелось ни с кем говорить. Хотя... может, стоило согласиться? Оля всегда умела рассмешить. И слушать умела. Не то что Лёша в последнее время.
— Что-то случилось? — спросила Маша, моя коллега, заглядывая в мой кабинет.
— Нет, — соврала я и тут же поправилась, — да. Лёша хочет взять ипотеку для своей мамы.
Маша присвистнула и плюхнулась на стул, напротив.
— И что ты?
— А что я? Я в шоке. Это же пятнадцать лет платить за чужую квартиру.
— Ну, это не совсем чужая... это же его мама.
— Которая меня терпеть не может.
Маша вздохнула. Она знала Ирину Петровну. Однажды мы встретили её в торговом центре, и она демонстративно сделала вид, что не знает, кто я такая. А потом рассказывала Лёше, какая чудесная девушка работает в соседнем отделе со мной, и что она идеально бы ему подошла.
— И что ты будешь делать? — спросила Маша.
— Не знаю. Правда не знаю.
Вечером я пришла домой поздно. Специально задержалась на работе, чтобы не встречаться с Лёшей раньше времени. Мне нужно было собраться с мыслями.
Он сидел на кухне и что-то читал в телефоне. Услышав, как я открываю дверь, он даже не поднял глаз. Просто сказал:
— Ужин разогреешь в микроволновке.
Раньше он встречал меня у порога. Раньше он обнимал меня и спрашивал, как прошёл день. А теперь — "ужин разогреешь в микроволновке".
Я села напротив него и выпалила:
— Хочу сказать тебе, что ипотека для твоей мамы Ирины Петровны — это не то, о чём я мечтала в браке.
Лёша наконец оторвался от телефона. Посмотрел на меня так, будто только что увидел.
— А о чём ты мечтала?
И знаете... я не нашлась, что ответить. Потому что никогда не задумывалась об этом серьёзно. Я мечтала о счастье. О любви. О взаимопонимании. Но как это выразить словами? Как объяснить? Что я не хочу тратить следующие пятнадцать лет на выплату ипотеки за квартиру человека, который даже имя моё иногда забывает?
— Я мечтала о нас — сказала я наконец. — Что мы будем строить нашу жизнь. Нашу, Лёш. Не твою, не моей мамы, не твоей. Нашу.
Он смотрел на меня долго. Потом вздохнул и потёр лицо руками.
— Надя, она моя мать. Она одна. Её выселяют из квартиры, потому что дом идёт под снос. Куда ей деваться?
— Может быть, к нам? — сказала я, сама, не веря своим словам.
Лёша усмехнулся.
— Ты же её ненавидишь.
— Я её не ненавижу. Просто... она меня тоже.
Мы замолчали. За окном начался ливень. Как будто сама природа решила подчеркнуть драматизм момента.
— Знаешь, — начал Лёша, — я помню, как мы познакомились. Помнишь? В том кафе... Ты сидела одна, и у тебя была книга. Я подошёл спросить, что ты читаешь.
Я помнила. Конечно, я помнила. Это была книга Ремарка "Три товарища". И когда он спросил, что я читаю, я ответила: "Историю о любви на фоне безнадёжности". И он засмеялся. И сел рядом. И мы проговорили до закрытия кафе.
— Это было пять лет назад, — продолжил он. — И за эти пять лет я ни разу не пожалел о том, что подошёл к тебе. Ни разу, Надя.
Я почувствовала волнение. Не плакать. Только не плакать.
— И я не хочу, чтобы ты пожалела о том, что ответила мне тогда. Поэтому... я поговорю с мамой. Может, есть другие варианты.
Я потянулась через стол и взяла его за руку.
— Лёш, я не против помогать твоей маме. Правда. Я просто... я просто хочу, чтобы мы принимали такие решения вместе. Чтобы ты не ставил меня перед фактом. Чтобы мы были командой.
Он сжал мою руку в ответ.
— Мы и есть команда. Просто я... иногда забываю об этом.
Дождь за окном начал стихать. Я встала, пошла к микроволновке разогревать ужин. Достала тарелку с пастой, которую он приготовил для меня...
На следующий день
Лёша пришёл домой рано. С букетом цветов — маленьких полевых ромашек, которые я так люблю.
— У нас праздник? — спросила я, принимая цветы.
— Скорее, разговор. Я говорил с мамой. И... с банком.
Я напряглась.
— И?
— И мама согласилась на однокомнатную квартиру вместо двушки. А банк дал добро на ипотеку на десять лет вместо пятнадцати.
Я не знала, что сказать. С одной стороны, он всё-таки решил взять эту ипотеку. С другой — он попытался найти компромисс.
— И ещё, — добавил Лёша. — Мама сказала, что часть платежей будет вносить сама. Она устроилась на работу в библиотеку.
Я удивлённо посмотрела на него.
— Твоя мама? На работу? В библиотеку?
— Да. Сказала, что не хочет быть обузой...
Мы сели на диван. За окном снова начался дождь.
— Я вчера долго думал о том, что ты сказала — сказал Лёша. — Я тоже… Я тоже мечтал о нас. О том, что мы будем вместе, что бы ни случилось. Что мы будем поддерживать друг друга, понимать с полуслова. Что мы будем семьёй.
Я положила голову ему на плечо.
— Мы и есть семья, Лёш.
— Да. И моя мама — тоже часть этой семьи. Хотим мы этого или нет.
Я вздохнула. Он был прав. И я это знала. Просто иногда так сложно принять чужих людей в свою жизнь. Особенно если эти люди не особо тебя жалуют.
— Может, стоит попробовать ещё раз? — спросил он, обнимая меня за плечи. — С мамой, я имею в виду. Может, если вы узнаете друг друга поближе...
Я скептически посмотрела на него.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Давай пригласим её на ужин в воскресенье. Я приготовлю твой любимый тирамису.
Я не могла не улыбнуться. Лёша готовил тирамису только по особым случаям.
— Хорошо, — согласилась я. — Но если она снова начнёт рассказывать мне о том, как прекрасно готовит Света из твоего отдела...
— Я обещаю, что она не будет.
Мы сидели в тишине. Хорошей, спокойной тишине, которая бывает только между близкими людьми. И я подумала, что может быть, только может быть, эта ипотека для Ирины Петровны... Может быть, она даже сблизит нас. Если мы сможем пережить это вместе. Мы сможем пережить всё что угодно.
Воскресенье наступило
Я нервничала весь день, меняла наряды, три раза протирала пыль в гостиной. Лёша наблюдал за мной с улыбкой.
— Ты же знаешь, что это просто ужин? Не коронация.
— Знаю. Но твоя мама такая... придирчивая.
Он не стал спорить. Просто поцеловал меня и ушёл на кухню колдовать над своим тирамису.
Ирина Петровна пришла ровно в семь, как мы и договаривались. В руках у неё был букет. Не для меня — для нас обоих. И какая-то небольшая коробка.
— Что это? — спросил Лёша, принимая коробку.
— Открой, — улыбнулась она.
Внутри были старые фотографии. Лёша маленький, Лёша-подросток, Лёша с отцом, которого я никогда не видела — он скончался за год до нашего знакомства.
— Я подумала, что Наде будет интересно — сказала Ирина Петровна, глядя на меня. — Алексей говорил, что ты любишь истории. А здесь — целая история его жизни.
Я была тронута. Действительно тронута. Это был первый раз, когда она сделала что-то лично для меня.
Мы сели за стол. Постепенно атмосфера разрядилась. Мы говорили о работе, о книгах, о планах на лето. И ни разу — о Свете из отдела Лёши.
После десерта Ирина Петровна вдруг сказала:
— Знаете, я хотела бы извиниться перед вами. Перед тобой, Надя. Я была... не очень дружелюбна.
Я чуть не поперхнулась кофе.
— Это... это нормально. Я понимаю.
— Нет, не понимаешь, — покачала головой она. — Я была несправедлива. Я видела, как счастлив Алёша с тобой. Видела, как вы любите друг друга. Но мне казалось, что никто не может любить моего сына так, как я. Глупо, правда?
Я не знала, что ответить. Лёша тоже молчал, глядя на мать с удивлением.
— А потом... потом этот снос дома. И я поняла, что могу остаться совсем одна. Без дома. Без поддержки. И Алёша сразу же предложил помощь. Но знаешь, Надя, я не хочу быть обузой. Не хочу разрушать вашу семью своими проблемами.
— Вы не обуза — сказала я тихо. И сама удивилась тому, что действительно так думала. — Вы его мама. И... часть нашей семьи.
Ирина Петровна посмотрела на меня долгим взглядом. Потом улыбнулась — по-настоящему, искренне.
— Спасибо. Это много для меня значит.
После ужина мы ещё долго сидели в гостиной. Рассматривали старые фотографии. Слушали истории из детства Лёши. Истории, которые я никогда раньше не слышала. О том, как он мечтал стать космонавтом. О том, как в пятом классе написал письмо Президенту с предложением запретить домашние задания. О том, как впервые влюбился — в учительницу музыки.
Когда Ирина Петровна ушла, было уже поздно. Мы с Лёшей молча убирали со стола.
— Спасибо, — сказал он наконец.
— За что?
— За сегодняшний вечер. За то, что дала ей шанс.
Я пожала плечами.
— Я её по-новому узнала, твою маму.
— Я же говорил.
Мы засмеялись.
И я подумала, что может быть, когда Ирина Петровна станет бабушкой. Наши отношения с ней будут ещё более близкими.
Но это уже совсем другая история…
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍