За дверью в квартиру стоял странный, непривычный запах. Свежая краска? Новое дерево? Я поморщилась, выуживая из сумки ключи. Голова гудела после трудного рабочего дня, хотелось только одного — упасть на диван, обнять подушку и хотя бы полчаса ни о чём не думать.
— Сереж, я дома! — привычно крикнула я, разуваясь в прихожей.
Тишина. Может, ещё не вернулся с работы? Странно, его машина была на парковке. Я прошла в кухню, поставила чайник. С порога заметила какую-то коробку в углу комнаты — не наша. Может, курьер что-то привёз?
— Сережа?
Отозвался он не сразу, голос донёсся из спальни:
— Ира, я тут! Иди посмотри...
В голосе мужа слышались странные нотки. Что-то между радостью и... виной? Я направилась в спальню, ещё не подозревая, что эта минута разделит мою жизнь на «до» и «после».
Дверь в спальню была приоткрыта. Первое, что бросилось в глаза — исчезла моя старая тумбочка с фотографиями. Вместо неё стоял огромный лакированный шкаф, тёмного дерева, с резными дверцами. А у противоположной стены красовался его близнец. Два массивных монстра съели почти всё свободное пространство нашей уютной спальни.
— Что это? — только и смогла выдавить я.
Сергей стоял посреди комнаты с отвёрткой в руках, вокруг валялись обрывки упаковки и инструкции.
— Мама купила... — он замялся. — Говорит, шикарные, итальянские. По скидке взяла.
Я стояла, не в силах подобрать слова. При чём тут его мама? Почему в нашей спальне?
— Ир, ты только не кипятись сразу, — Сергей отложил отвёртку и подошёл ко мне, виновато улыбаясь. — Маме нужно сделать ремонт в квартире. Помнишь, у неё там трубы потекли? Она поживёт с нами пару месяцев. Максимум три, обещаю.
Внутри что-то оборвалось. Даша. Моя свекровь. Которая считает, что я неправильно глажу рубашки её сыну. Которая всегда находила, к чему придраться в моём супе. Которая... Боже, да она никогда не упускала возможности указать, что я делаю не так!
— И когда ты собирался мне сказать? — мой голос звучал глухо.
— Я как раз хотел сегодня... — он развёл руками, кивая на шкафы. — Мама сама заказала, сюрприз сделала. Говорит, всё равно её вещи надо где-то хранить.
— А меня спросить никто не подумал? — внутри поднималась волна возмущения, но я старалась говорить спокойно.
— Ириш, ну это же моя мама, — в его взгляде читалась мольба. — Куда ей деваться? Не в гостиницу же идти.
Я молчала, чувствуя, как мир вокруг становится чужим. Моя спальня. Мой дом. Моё пространство. Всё рушилось на глазах.
Захват территории
Даша Николаевна переехала к нам через три дня. Я помню, как она вошла в квартиру — не робко, не с благодарностью человека, которому оказали помощь, а с видом хозяйки, осматривающей свои владения.
— Серёженька, помоги занести чемоданы, — скомандовала она сыну, бросив сумочку на мой любимый пуфик в прихожей. — Ирочка, а у тебя тут... миленько.
Последнее слово она произнесла с такой интонацией, будто обнаружила в квартире тараканов, но из вежливости решила промолчать.
— Спасибо, — выдавила я, пытаясь улыбаться. — Чай будете?
— Чай? — она покачала головой, словно я предложила ей выпить керосина. — Нет-нет, милочка. Я привезла свой травяной сбор, очень полезный. И вам всем советую перейти. Серёжа в детстве только его и пил.
С этого началось. Каждый день, каждый час моя жизнь менялась. Всё, что я создавала годами, рушилось на глазах. Сначала это были мелочи. Моя любимая синяя кружка исчезла из шкафа — «случайно разбилась, когда я мыла». Потом «случайно» оказались выкинутыми несколько моих кулинарных книг — «они занимали слишком много места, а современные хозяйки всё в интернете смотрят».
Через неделю я обнаружила, что все мои косметические средства были аккуратно упакованы в пакет и отправлены в дальний угол ванной. На их месте красовались баночки Даши Николаевны.
— Я просто навела порядок, — объяснила свекровь, когда я спросила. — У тебя всё было раскидано.
— Это не было раскидано, — возразила я. — У меня своя система.
— Система? — она засмеялась. — Ну-ну. Когда проживёшь столько, сколько я, поймёшь, как важен правильный порядок.
Сергей всё чаще задерживался на работе. А дома старался не вмешиваться, когда мы с его матерью оказывались в одном помещении. Я видела его измученные глаза, когда он, вернувшись, заставал нас на кухне в напряжённом молчании.
— Как дела? — спрашивал он, пытаясь разрядить обстановку.
— Всё хорошо, — отвечала я, глотая обиду.
— Прекрасно, — улыбалась Даша Николаевна. — Я научила Ирочку правильно запекать курицу. А то она всё делала неверно.
Однажды я вернулась с работы и застыла на пороге своей — нашей — квартиры. Запах был незнакомым. Терпкий, смешанный с чем-то цветочным. Пахло чужим домом. В гостиной играла музыка — старые советские песни, которые я никогда не включала.
На кухне Даша Николаевна командовала ремонтниками, которые меняли карниз.
— Зачем? — только и смогла спросить я. — У нас же новый был.
— Этот гораздо практичнее, — отрезала свекровь. — И цвет лучше сочетается с обоями.
Вечером я впервые заплакала, запершись в ванной. Казалось, что я перестаю существовать в собственном доме, растворяюсь, исчезаю, как мои вещи, одна за другой.
Точка кипения
Я пришла домой пораньше в тот день. Голова раскалывалась — на работе опять завал, начальник придирался к каждой запятой. В прихожей стояли какие-то коробки, не наши. Очередные покупки свекрови? Бог с ними. Даже ругаться не было сил.
Я скинула туфли, прошлёпала в спальню. Хотелось просто упасть на кровать и полежать в тишине. Открыла дверь шкафа, чтобы достать домашнюю футболку — и замерла. Половина моих вещей исчезла! То есть не исчезла совсем, а была аккуратно сложена в какие-то коробки внизу. А на вешалках красовались незнакомые платья, блузки, юбки. Одежда Даши Николаевны.
— Что за...
Я выскочила из спальни и направилась прямиком в гостиную. Свекровь сидела в кресле и вязала что-то голубое, периодически поглядывая в телевизор, где шёл её любимый сериал.
— А где мои вещи? — спросила я с порога.
— А, Ирочка, привет, — она даже не соизволила оторваться от вязания. — Я немножко перераспределила пространство в шкафу. Тебе ведь не нужно столько места, ты всё равно половину вещей не носишь.
— Вы... — я задохнулась от возмущения. — Кто вам позволил трогать мои вещи?
— Ну что ты кипятишься? — она наконец подняла на меня глаза. — Я ничего не выбросила. Просто навела порядок.
Я развернулась и пошла в кабинет. Нога за ногу, как в тумане. Там, в нижнем ящике стола, хранились наши фотоальбомы. Все пять лет брака — под одной обложкой. Наши путешествия, праздники, просто счастливые моменты. Я сама подписывала каждую фотографию, вклеивала билетики, засушенные цветы...
Выдвинула ящик — пусто. Сердце ухнуло вниз.
— Где мои альбомы? — я вернулась в гостиную, уже не скрывая злости. — Что вы сделали с моими фотографиями?
— Господи, какая же ты нервная, — Даша Николаевна вздохнула, откладывая вязание. — На антресолях они, на антресолях. Я поставила туда коробку с надписью «Старые фото». Там было так много пыли, и вообще, зачем держать это всё на виду? У меня свои альбомы, с детскими фотографиями Серёжи. Вот их я расставила на полке, гораздо красивее смотрятся.
Это стало последней каплей. Что-то оборвалось внутри. Я посмотрела на свекровь — она продолжала что-то говорить, но я уже не слышала. В ушах стоял звон. Я молча развернулась и ушла в спальню. Открыла шкаф. Стала вытаскивать оттуда свои коробки с одеждой. Потом достала с антресолей чемодан.
Даша Николаевна заглянула, когда я уже заканчивала собираться.
— Это что ещё за демонстрация? — спросила она, прислонившись к дверному косяку.
Я не ответила. Застегнула чемодан, взяла сумку со всем необходимым.
— Сергею скажите, что я у Ленки, — бросила я, проходя мимо неё. — Пусть позвонит, когда решит, с кем он хочет жить — со мной или с мамой.
Я уже открывала входную дверь, когда зазвонил телефон. Сергей.
— Еду домой, — сказал он устало. — Как дела?
— Никак, — ответила я. — Приезжай быстрее. Нам нужно поговорить.
Сергей приехал через полчаса. Я сидела на кухне с чемоданом у ног. Даша Николаевна заперлась в гостиной, откуда доносились звуки телевизора.
— Что случилось? — он замер в дверях, глядя на чемодан. — Ты куда собралась?
— А ты как думаешь? — я смотрела прямо на него. — Серёж, я больше не могу. Два месяца я терпела. Два! Месяца! Твоя мать вытесняет меня из моего собственного дома. Она перекладывает мои вещи, указывает, как мне готовить, убирает мои фотографии... Я больше не чувствую, что живу в своём доме!
— Ира, давай спокойно...
— Нет! — я ударила ладонью по столу. — Никакого «спокойно»! Я устала быть спокойной! Или ты решаешь этот вопрос — сегодня, сейчас, — или я ухожу. И не знаю, вернусь ли вообще.
Он сел напротив меня, потёр виски. Я видела, как ему тяжело. Видела тёмные круги под глазами, морщинку между бровей, которая становилась всё глубже с каждым днём.
— Чего ты хочешь? — тихо спросил он.
— Чтобы ты наконец выбрал, кто для тебя важнее — жена или мама.
— Нет, — он покачал головой. — Так неправильно. Вы обе важны для меня. Но так жить нельзя, ты права.
Он встал, расправил плечи, будто принимая какое-то решение. Я затаила дыхание.
— Пойдём, — сказал он, протягивая мне руку. — Мы сейчас всё решим. Вместе.
Восстановление равновесия
Сергей постучал в дверь гостиной. Я стояла позади него, сцепив руки в замок. Телевизор приглушили.
— Мама, можно к тебе? Нам нужно поговорить.
— Ну если так нужно, — донёсся оттуда недовольный голос свекрови.
Даша Николаевна восседала в кресле как на троне — прямая спина, гордо поднятый подбородок. Телевизор всё ещё работал, но звук был приглушён. На журнальном столике стояла чашка с недопитым чаем и вазочка с печеньем. Домашняя идиллия, ничего не скажешь.
— Я вас слушаю, — она выключила телевизор пультом. — Хотя догадываюсь, о чём пойдёт речь. Ирочка уже всё высказала. Оказывается, я здесь лишняя.
— Мама, перестань, — Сергей присел на край дивана. — Никто не говорит, что ты лишняя. Но нам нужно расставить всё по местам.
— И что же не так? — она картинно всплеснула руками. — Я помогаю вам с бытом, готовлю, убираю...
— Без разрешения трогаешь мои вещи, — я не выдержала, — командуешь в моём доме, критикуешь каждый мой шаг...
— Ира, — Сергей мягко остановил меня. — Дай мне поговорить, хорошо?
Я кивнула, прикусив губу.
— Мама, — он повернулся к Даше Николаевне, — мы с Ирой очень благодарны тебе за помощь. Но ты должна понять: это наш дом. У нас свои правила, свои привычки. Мы взрослые люди и сами решаем, как нам жить.
— Но я только хотела как лучше, — свекровь поджала губы. — У молодых всегда столько ошибок...
— Пусть так, — согласился Сергей. — Но это наши ошибки. Мы имеем право на них. Тебе же не нравилось, когда бабушка вмешивалась в вашу с отцом жизнь?
Что-то промелькнуло в её взгляде. Какое-то воспоминание.
— Твоя бабка была ведьмой, — буркнула она. — Чуть не развела нас с твоим отцом.
— Вот видишь, — Сергей осторожно взял её за руку. — А сейчас ты делаешь то же самое с нами.
Повисла пауза. Даша Николаевна выглядела так, будто хотела что-то сказать, но передумала. Она смотрела куда-то мимо нас, в пустоту, словно видела там что-то своё.
— Мам, — Сергей продолжил тихо, но твёрдо, — мы оба тебя любим. Ты всегда будешь частью нашей семьи. Но сейчас нам всем нужно пространство. У тебя квартира освободится через пару недель. Я думаю, так будет лучше для всех.
— Выгоняете, значит, — она шумно выдохнула, но, к моему удивлению, в её голосе было больше усталости, чем обиды.
— Не выгоняем, — я решилась подойти ближе. — Просто хотим вернуться к нормальной жизни. Вы же сами говорили, что это временно.
Свекровь посмотрела на меня впервые без привычной враждебности. Было в её взгляде что-то новое. Понимание? Или просто смирение?
— Ладно, — она махнула рукой. — Не маленькая, всё понимаю. Найду себе квартирку на эти две недели. У Зинки можно пожить, она давно звала.
— Мам, не нужно никуда уезжать прямо сейчас, — Сергей присел перед ней на корточки. — Просто давай договоримся. Без переделок, без указаний, без критики. Просто живём вместе ещё немного, уважая пространство друг друга. Идёт?
Она помолчала, рассматривая своего сына, будто впервые видела в нём не мальчишку, а взрослого мужчину.
— Ну хорошо, — сказала она наконец. — Я постараюсь. Только не дуйся на меня, Ирочка. Я правда хотела как лучше.
Я не была уверена, что смогу простить её вот так сразу. Но кивнула. Ради Сергея. Ради себя самой, если честно. Устала я от этой войны.
Вечером мы с мужем сидели на кухне. Пили вино, молчали. В квартире было тихо — Даша Николаевна рано ушла спать, сославшись на головную боль.
— Спасибо, — я накрыла его руку своей. — Я знаю, как тебе было тяжело.
— Я должен был сделать это раньше, — он смотрел куда-то перед собой. — Просто... знаешь, она одна уже столько лет. Папа умер, я вырос, уехал... Она цепляется за возможность быть кому-то нужной.
— Я понимаю, — и правда понимала. — Но свой дом — это святое. Каждому нужно своё место.
— У неё оно тоже будет, — Сергей улыбнулся. — Мы поможем ей с ремонтом. Будем заезжать. Но жить надо отдельно.
Я прильнула к нему, и он обнял меня за плечи. За окном падал снег — первый в этом году. Белый, чистый, будто новая страница.
Даша Николаевна сдержала слово. Она переехала через пару недель, когда в её квартире закончили ремонт. Шкафы остались у нас — слишком большие, неудобно перевозить. Я не возражала. Пусть стоят как напоминание о том, что любые отношения нужно строить на уважении.
Мы ездим к свекрови на обед каждое второе воскресенье месяца. В первый раз было неловко, но потом стало легче. Она всё так же критикует мои кулинарные таланты, но теперь как-то мягче, с юмором. А я учусь не принимать всё близко к сердцу.
Иногда, раскладывая вещи в тех самых шкафах, я вспоминаю эту историю и улыбаюсь. Может, это и было испытанием для нашей семьи. Но мы его прошли. И стали сильнее.