Весенний вечер окутывал нашу кухню теплом. Вино в бокалах отражало закат, а в воздухе витал аромат пирога с яблоками. Виктор сидел напротив меня, его глаза светились той особенной нежностью, которая появлялась, когда он что-то замышлял.
— Мариночка, я всё думаю о нашем будущем, — он накрыл мою руку своей. — Ты же понимаешь, что я хочу о тебе заботиться?
Я кивнула, чувствуя, как в груди разливается тепло. Три месяца отношений, и вот мы уже говорим о свадьбе.
— Послушай, у меня есть предложение, — его голос стал серьезным. — Давай оформим твою квартиру на меня. Чисто для надежности.
Я замерла. Квартира досталась мне от бабушки, единственное, что у меня было.
— Зачем? — вопрос вырвался сам собой.
Виктор мягко улыбнулся, поглаживая мое запястье.
— Понимаешь, в случае чего, моя работа... Там бывают риски. Если что-то случится, всё будет защищено.
— От чего защищено?
— От неприятностей. В наше время никогда не знаешь. — Он отпил вино. — Это простая формальность. После свадьбы, конечно, мы всё переоформим как надо. Общее имущество, семья, всё как полагается.
На кухне повисла тишина. Где-то внутри меня шевельнулось сомнение.
— Ты мне не доверяешь? — в его голосе послышалась обида.
— Доверяю, просто...
— Марина, — он поднялся и обнял меня сзади, уткнувшись носом в мои волосы. — Мы же семья. Разве может быть "моё" и "твоё"? Оформи всё на меня, а потом разберёмся.
Тепло его рук, запах туалетной воды, которую я подарила ему на день рождения... Как отказать человеку, с которым планируешь прожить всю жизнь?
— Хорошо, — услышала я собственный голос.
В его глазах мелькнуло что-то похожее на торжество, но тогда я приняла это за радость.
Тревожная тишина
Прошёл месяц после свадьбы. Я стояла у окна нашей – теперь уже его – квартиры и смотрела на двор, где дети запускали воздушного змея. Виктор, развалившись на диване, щёлкал пультом телевизора. Третий вечер подряд – молчание и какая-то безнадёжная скука.
— Витя, можно с тобой поговорить?
Он раздражённо вздохнул, не отрывая глаз от экрана:
— О чём опять?
Я присела на краешек дивана, стараясь выбрать слова помягче.
— Помнишь, ты говорил о переоформлении квартиры после свадьбы?
Его лицо на мгновение застыло, а потом он скривил губы в усмешке.
— Что-то не помню такого.
— Как не помнишь? — мой голос дрогнул. — Ты же сам предложил временно оформить на тебя, а потом...
— Потом что? — он резко сел и посмотрел на меня колючим взглядом. — Мариночка, ты что, своего мужа в обмане подозреваешь?
Он умел делать это – в один миг превращать меня в виноватую. Я почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
— Нет, просто хотела уточнить...
— Нечего тут уточнять! — он вскочил с дивана. — Квартира теперь моя. Законно. А ты вместо благодарности учиняешь допросы!
— Благодарности? — я не верила своим ушам. — За что?
— За то, что я женился на тебе! Думаешь, много кому ты нужна была бы в твои сорок?
Он хлопнул дверью, оставив меня одну с этими словами. Я сидела, не двигаясь, глядя на безмолвный телевизор. Мне хотелось плакать, но слёзы не шли. Вместо этого внутри разрасталась пустота.
Вечером Виктор вернулся с запахом пива и чужих духов. На мой вопрос буркнул что-то про "деловую встречу". Я промолчала, потому что поняла – любое упоминание квартиры превращает его в совершенно другого человека. Но уснуть в ту ночь так и не смогла.
Разбитые иллюзии
Я не выдержала, когда он выбросил фотографию моей бабушки. Просто смахнул со стола в мусорное ведро, словно ненужный хлам.
— Что ты делаешь? — я подняла рамку с потрескавшимся стеклом.
— Освобождаю место, — Виктор даже не повернулся. — Завтра привезут мои вещи.
— Какие вещи? — я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Книжные полки, кресло, стол... Пора привести квартиру в порядок.
Странное дело — обида за бабушкину фотографию оказалась сильнее страха. Я впервые повысила голос:
— Это моя квартира! Ты обещал вернуть её после свадьбы!
Виктор медленно развернулся. Спокойствие в его глазах пугало больше, чем крик.
— Твоя? — он усмехнулся. — А ну-ка, покажи документы.
— Ты прекрасно знаешь, что они у тебя, — мой голос дрожал. — Но ты дал слово!
Он подошёл так близко, что я почувствовала его дыхание на своём лице.
— Запомни, дорогая, — каждое слово падало, как камень. — Эта квартира теперь моя. По закону. И ты можешь хоть обрыдаться, хоть в суд подать — ничего не изменится. Я своё не отдаю.
— Так вот в чём дело? — я вдруг всё поняла. — Тебе нужна была только квартира?
Виктор пожал плечами:
— А что, ты думала, я на тебе из большой любви женился? Не льсти себе.
Он вышел из комнаты, насвистывая какую-то мелодию, а я стояла, прижимая к груди фотографию бабушки. Единственного человека, который по-настоящему любил меня.
Впервые за эти месяцы я не плакала. Внутри что-то оборвалось и затихло. На смену отчаянию пришла пустота, а потом – злость. Холодная, яростная злость на себя и на него.
В ту ночь я не спала. Перебирала в памяти все его слова, улыбки, обещания. Как могла я быть такой слепой?
Рука помощи
— Он тебя обманул, и точка, — Ольга решительно постучала ложечкой по чашке. — Хватит себя винить. Теперь думай, как выкручиваться.
Мы сидели в маленьком кафе на окраине города. Сюда точно не придёт Виктор — слишком простенько для него.
— Оля, что я могу сделать? — я смотрела в чашку с давно остывшим чаем. — Документы я подписала добровольно. Никто не заставлял.
— Под давлением! — Ольга повысила голос, и несколько посетителей обернулись. — Он манипулировал тобой. Играл на твоих чувствах.
Я горько усмехнулась:
— Какой же я была дурой... В сорок пять лет повелась как девчонка.
— Перестань, — Ольга накрыла мою руку своей. — Этот гад специально выбирал женщину, которая давно одна. Заморочил голову, наобещал с три короба. Ты не виновата, что поверила.
— И что мне теперь делать? На улицу идти?
— К юристу идти! — Ольга достала телефон. — У меня есть хороший знакомый. Борис Михайлович. Он в таких делах собаку съел.
— Бесполезно, — я покачала головой. — Документы в порядке. Да и доказательств никаких...
— А записи разговоров? Свидетели? Марина, ты ещё не понимаешь, что в такой ситуации мелочей не бывает.
Я вспомнила, как Виктор при свидетелях говорил о временной мере, как обещал семейное счастье... Может, и правда есть шанс?
— Хорошо, давай попробуем, — я наконец решилась.
Ольга просияла:
— Вот это другой разговор! А то сидишь как мышь под веником. Завтра идём к Борису, и начинаем воевать.
В этот момент я вдруг почувствовала, что могу дышать. Первый раз за много недель грудь не сдавливало отчаяние. Появилась крошечная, но надежда.
— Спасибо тебе, — я крепко сжала руку подруги.
— Не за что, воробышек, — улыбнулась Ольга. — На таких гадов, как твой благоверный, управа всегда найдётся. Ты главное не раскисай!
Горькая правда
— Вы не поверите, но случай не уникальный, — Борис Михайлович разложил бумаги на столе. — Ваш супруг уже проворачивал подобное.
Я застыла с чашкой кофе в руках.
— Что вы имеете в виду?
Юрист протянул мне тонкую папку.
— Два года назад некая Светлана Игоревна Дорохова обратилась в нашу коллегию с похожей историей. Её гражданский муж, как вы думаете, кто?
— Виктор? — у меня пересохло в горле.
— Именно. Виктор Антонович Зорин. Познакомились на курорте, роман, предложение руки и сердца. И просьба переоформить квартиру.
В глазах потемнело. Я судорожно вцепилась в подлокотники кресла.
— И чем всё закончилось?
— К сожалению, ничем хорошим для Светланы Игоревны. Она не стала доводить дело до суда. Испугалась огласки, угроз... В общем, осталась ни с чем. А Виктор Антонович продал ту квартиру.
Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.
— Он делает это постоянно? Это его... бизнес?
— Похоже на то, — кивнул юрист. — Недвижимость — лакомый кусок. А одинокие женщины бальзаковского возраста — идеальная мишень.
— Мне сорок пять, — машинально поправила я.
— Тем более, — усмехнулся Борис Михайлович. — В самом расцвете сил, но с опытом житейских неудач. Готовы поверить в сказку о прекрасном принце...
Я вспомнила, как таяла от его комплиментов, как верила каждому слову. Как привела его в квартиру, где прошло моё детство. В голове что-то щёлкнуло.
— Что мне нужно делать? — мой голос стал жёстким и чужим.
Борис Михайлович улыбнулся:
— Вот это настрой я понимаю. Во-первых, нам надо собрать свидетельские показания...
Я слушала его план, и с каждым словом решимость во мне крепла. Теперь это был уже не просто вопрос крыши над головой. Это был вопрос справедливости.
Последний бой
Зал суда казался слишком тесным и душным. Я сидела, выпрямив спину, хотя внутри всё дрожало. На соседней скамье Виктор что-то шептал своему адвокату. Заметив мой взгляд, он ухмыльнулся и демонстративно отвернулся.
— Не смотрите на него, — тихо сказал Борис Михайлович. — Сосредоточьтесь на своих ответах.
Когда судья вызвала меня для дачи показаний, ноги стали ватными. Я подошла к трибуне, ощущая на себе прицелы взглядов.
— Расскажите суду, при каких обстоятельствах вы согласились переоформить квартиру, — судья смотрела строго, но не недоброжелательно.
Я сделала глубокий вдох и начала говорить. О доверии, об обещаниях, о манипуляциях... Голос мой дрожал, но я продолжала. Адвокат Виктора несколько раз пытался прервать меня, но судья позволила закончить.
— Значит, вы утверждаете, что подписали документы под психологическим давлением? — уточнила она.
— Да. Виктор убедил меня, что это временная мера, обещал вернуть квартиру после свадьбы.
— Какая чушь! — вдруг выкрикнул Виктор. — Она всё выдумывает!
— Господин Зорин, соблюдайте порядок, — строго сказала судья.
Начался допрос. Адвокат Виктора старался выставить меня расчётливой и истеричной, намекал на мой возраст и "женские фантазии".
— А теперь, Ваша честь, — Борис Михайлович поднялся со своего места, — я хотел бы вызвать свидетеля — Светлану Игоревну Дорохову.
Виктор побледнел. В зал вошла элегантная женщина лет пятидесяти и заняла место свидетеля.
— Вы знакомы с ответчиком? — спросил её Борис Михайлович.
— К сожалению, да, — Светлана бросила на Виктора холодный взгляд. — Два года назад он провернул со мной точно такую же аферу.
Гул пронёсся по залу. Я смотрела на застывшее лицо Виктора и впервые за долгое время чувствовала, что справедливость всё-таки существует.
Возвращение к себе
Я поставила чайник на плиту и достала бабушкин сервиз — тот самый, который Виктор хотел выбросить. Из окна доносился детский смех с площадки. Мой дом. Моя квартира. Снова моя.
Судебное решение вступило в силу неделю назад. Виктор подал апелляцию, но Борис Михайлович был уверен — у него нет шансов. Слишком много свидетелей, слишком очевидна схема.
Звонок в дверь – это Ольга, с пирогом и новостями.
— Представляешь, он уже с новой жертвой крутится! — воскликнула она с порога. — Борис сказал, видели его в ресторане с какой-то дамочкой.
— Жаль её, — я разлила чай. — Надеюсь, она будет умнее меня.
— Ты не глупая, Маринка. — Ольга села напротив. — Просто доверчивая. И это не недостаток. Это душевная щедрость.
Я улыбнулась, глядя в окно на яркую осень. Странно, но я не чувствовала ни злости, ни обиды. Только облегчение.
— Знаешь, я ведь действительно думала, что люблю его, — призналась я.
— А сейчас?
— А сейчас понимаю, что любила идею. Не быть одной. Иметь семью, дом... Пусть даже такой ценой.
Ольга задумчиво посмотрела на меня:
— И что теперь?
— Теперь буду учиться жить иначе. Без страха одиночества.
Мы сидели до позднего вечера, вспоминая молодость, строя планы, смеясь над глупостями. Уходя, Ольга крепко обняла меня:
— Горжусь тобой, подруга! Немногие решились бы воевать.
После её ухода я долго стояла у окна. На столе рядом с фотографией бабушки лежало судебное решение. Я выиграла не только квартиру. Я вернула себе достоинство.
Жизнь продолжалась. И, кажется, теперь я знала, как сделать её по-настоящему своей.