Вера Серафимы. Глава 32
Володя отправился в Волхов, а Миша в тот же день в Устюжку, попросив у Лексеича разрешение:
— Загостиласи наша бабка, забыли мы про нее, надоть поехать, привезть.
— Добро! Ехай, — разрешил председатель.
В Устюжку Миша въехал ближе к обеду. Онюшки во дворе видно не было, да и Семеновны тоже.
— Хозяйки! — крикнул Миша, подходя к калитке. — Гостей принимаете?
Выйдя из хаты, вытирая руки о фартук и щурясь на яркое солнце, Оня крикнула:
— Мишка, аль ты?
— Я, тетка Оня. Семеновну зови. Кончилось ее заточение.
— Чегой?
— Семеновну, грю тебе, зови. Оглохла ты, штоль, малость?
— Дак иде жа я тебе ее возьму? Уехала месяц уж как, а то и больша!
— Куды ж? — напрягся Миша и подумал: «Либошто в Волхов рванула старая?»
— Как куды ж? Дак домой. Куды жа ишшо? У Бурное. Миш, давай у хату. Некада мене, стряпаю.
— Обожди. Как у Бурное? А я откуда приехал чичас?
— Ня знай, — пожала плечами Онюшка.
— Так я из Бурного, тетка Оня!
— И чегой?
— Чегой, чегой. Ишть кумекай. Чегой бы я за ней ездил, если бы она дома была?
— Ня знай. Дома она!
— Нету ее, говорю тебе.
— И чегой?
— Тетка Оня, ты чегой? Сестра твоя пропала! Вот чегой!
— Да куды она денется?! Приедеть.
— Как приедеть? Ты же сказала: месяц назад уехала.
— Можеть, и меньше, однако. Миш, ты щи-то будешь? Доварить надоть, а ты мене отвлекашь от дела…
— Тетка Оня…
— Если нет, то ехай домой. Приедеть Даша, никуды не денетси.
— Поди знашь, где она? — осенило Мишу.
— Знай, канешна.
— Иде?
— У Бурном!
— Тьху ты! Опять двадцать пять. В Волхов к своим уехала? Да? Тада Вовка привезеть их.
— Так будешь исть иль нет? — Оня продолжала ломать комедию.
— Нет, щи не буду. Не люблю я их, у груди жжет с под их, — разозлился Михаил.
— Ну прощевай тада, Мишка, — сказала и скрылась в чертогах хаты.
Бутеев же сел в машину, яростно хлопнул дверью и уехал.
…Вернувшись в Бурное, Володя чуть ли не бегом кинулся в деревню со станции, да сразу к Мише:
— Ну что, привез Семеновну? — крикнул, даже не поздоровавшись.
— Я думал, ты ее привезешь вместе с Серафимой Андреевной.
— Да с чего? Нет там никого. Миха, не приезжали.
— И Семеновны в Устюжке нет.
— Как нет?
— Да вот так! — и друг рассказал о своей бесполезной поездке в Устюжку.
…— Вот ведь странно: у нас с тобой у обоих порожний ход. Как же так? Где же Семеновна?
— Где же Сима?
Сазали друзья хором и посмотрели друг на друга.
— Уверен, знат тетка Оня, где Семеновна.
— С чего ты взял?
— Да ты понимашь, не расстроилась она, не забеспокоилась. Вот как бы ты реагировал, если бы за твоим братом к тебе приехали из того колхоза, куда ты его месяц назад с подарками отправил, а он туда не приехал?
— Искать бы тут же кинулся.
— Вот! А она и бровью не повела. Говорит: «ничегой, приедеть». Да как жа приедеть, коль месяц назад…
— Едем завтра к ней, — решительно перебил друга Володя. — Прав ты, все знает: и где Семеновна, и где Серафима Андреевна.
— Не пустить Алексеич нас…
— Пустит, я сам поговорю с ним.
…Рано утром Онюшка вышла на крыльцо: вдалеке, тяжело припадая в ухабы, ехал грузовик.
«Либошто, опять едеть. От неугомонный! Ну чегой ишшо яму надоть? Ну видал жа, нет Дашки-то у мене».
Оня принялась терпеливо ждать, когда грузовик подъедет. Из него вышли два мужика и прямиком к ней:
— Здравия тебе, тетка Оня, — приподнял кепку Миша.
— И тебе не хворать! Либошто, передумал и щец моих захотел, да ишшо и хлопца прихватил. Айдатя!
— Здравствуйте, — поздоровался и Володя.
— Тетка Оня, говори, где Семеновна! — не обращая внимания на усмешки тетки, попросил Миша. — Нет ее в Бурном и в Волхове нет. Вот Володя съездил, вчерась вернулси.
Оня спустилась с крыльца, присела на лавку:
— Я ж казала тебе…
— Тетка Оня, — перебил Миша, — чую, знаешь ты, иде они усе.
— Я прошу вас, скажите только: Семеновна там же, где и Серафима Андревна?
— Да ты кто ж такой прыткай будяшь? Уж ня тот ли, от кого Симка бегать? Нет, не могу, не мой секрет, — не дожидаясь ответа, сказала Оня. — Строго-настрого запрещено.
— Так теперь можно, — обрадовался Миша. — Пойми ты, померла Зинка. Любят они друг друга, ну дай жа шастья создать людям.
— Нет, — покачала головой Оня. — Пущай самя разрешат, тада и скажу. Давайтя так — приезжайтя через месяц. Даша приедеть к мене, обещаласи, а я ей скажу. Позволить — так дам адрес. А нет — так придетси тебе забыть Симу.
— Да как забыть? Бабка, ты че молотишь? Дай жа им увидетьси! Пущай поговорять!
— Тетка Оня, прошу вас! — Володя еле сдерживал слезы.
— Никуда не уйдем со двора твоего, вот здесь сядем и будем сидеть!
— Сидите. Даша все равно чрез месяц приедеть. Обещаласи, — снова сказала Оня и зашла в хату.
— Ну что, Вовка, делать нечего. Приедем через месяц.
В Знаменском
…С вечера Семеновна предупредила своих домашних, что отправится завтра к Онюшке.
— Обещаласи на Троицу.
— Ну доброй час, Дашка, — перекрестила ее Платоновна. — Яиц возьми да меду. Вона полушалок для ей связала! Ничегой больша нет.
— Мама Даша, Верочку возьми с собой. Погостит пусть, — попросила Сима.
— Либошто поедет?
— Так давай спросим.
— Поеду, бабуля, конечно, — обрадовалась девчушка.
Рано утром тронулись в путь: с машиной еще Семеновна за день договорилась.
…Дверь открыла сухонькая незнакомая старушка в черном платке. У бабы Даши гулко застучало сердце:
— А Онюшка иде?..
— Нету Онюшки… преставилась… — вымолвила старушка и перекрестилась: — Царствие небесное.
Семеновна на пороге остолбенела, в груди больно сделалось, словно кто палкой ударил, ноги подломились — старушка едва успела подхватить.
— Бабуля! — испуганно закричала Верочка.
— Пойдемтя, пойдемтя у хату, — засуетилась старушка. — Тама усе расскажу вама. А ты, детка, ня бойсь. Баба Оня, чай поди, ня молоденькая была. Осемьдесят уж точна было.
Вошли. В хате пахло сухим укропом, свечной копотью и еще чем-то тяжелым… Рядом с образами горели свечи.
Семеновна немного пришла в себя, присела на лавку, Верочка рядом. Девочка чуть подсвистывала.
Баба Даша посмотрела на задернутую занавеску.
«Либошто шутить Онюшка. Чичас выйдеть и скажеть: «Шуткую!»
Но вместо этого старушка присела рядом и начала рассказывать:
— Да усе враз случилоси. За день до ентого ишшо у огороде ползала, вечером у сельпо ходила… виделеси мы, а утром уж ня дозвалиси… Машка Янова к ей пришла… чегой-то надоть было ей. Тетка Оня, тетка Оня!Потопталиси, потопталиси, зашли, а она чисто вымытая, причесанная, видать, у баньку сходила ишшо… с вечера-то, в обшем, ляжить чисто ангел, и обмывать ня надо. У во сне померла. От так.
— Када? — одними губами спросила Семеновна, все у нее внутри оборвалось и куда-то полетело. Родная кровь, сестра, хоть и двоюродная.
— Неделю ужо… — вздохнула старушка.
— Как же енто, Онюшка? — заплакала баба Даша. — Я жа как обещаласи, на Троицу. Вот она я! Завтра жа Троица-то. Я жа тебе гостинцев привязла... да немного, правда. Токма яички да медку Платоновна дала. А ишшо полушалок для тебе связала, — Семеновна дрожащими руками вынула из узелка горшочек меда и полушалок.
Не успели подарки дойти до адресата…
Словно позабыла Семеновна, что не одна приехала, а с Верочкой, пока девчушка не стала воздух ртом хватать и сипеть так же страшно, как в ту ночь, когда пожар случился. Приступ начался у девчушки: грудь вмиг задергалась, плечики тонкие затряслись.
— Господя милостивый! — закричала Семеновна, бросаясь к ней. — Верочка… воды, воды горячей. Родимыя моя, дыши! Дыши, лебедушка моя. Воды дайте!
Старушка растерялась, ничего не поймет:
— Да нет тут воды. Откудава? Грю ж тебе…
Семеновна вылетела из хаты и прямиком к соседской Нюрке:
— Нюра, воды дай! Водицы горячей.
Но никто не вышел навстречу. Баба Даша дверь дернула — закрыто.
Продолжение
© Татьяна Алимова, 2025
Все части здесь⬇️⬇️⬇️
Рекомендую к прочтению тем, кому полюбился персонаж дед Тимоха из повести Пелагея ⬇️⬇️⬇️