Перед вами одно из трех последних высказываний Лимонова, направленное в этот мир. Больной, умирающий от рака и метастазов, он за пять дней до смерти счел нужным написать о том, что Захару Прилепину доверять нельзя.
Я к Прилепину тогда относилась плохо, хотя ценила его литературу. Вскоре как раз он пошел активно в политику. Я верила, что он сможет выстроить новую оппозицию, лево-радикальную. Слова Лимонова я списывала на слабость умирающего - метастазы в мозге. Не понимал. Прилепин после его смерти вел себя сдержанно, не отвечал покойнику грубостью. Надо же, даже стихи Лимонова издал.
Потом только я узнала, что стихи они выкупили у сына и его представителя Екатерины Волковой, все собрали и плюхнули издавать. Олег Демидов, тот самый графоман, что призвал меня посадить, взялся издавать. Потом я узнала, что есть целое сообщество маститых критиков и литературоведов, которые били тревогу, когда прилепинцы забирали поэтическое наследие Лимонова: якобы, не допустили никого каталогизировать, оцифровать. Книжки выпустили смешными тиражами и по огромным ценам. Строго говоря, Демидов не тот редактор, чтобы с Лимоновым работать.
Лимонова я при его жизни знала, хоть и очень-очень плохо, любила, читала, ценила, уважала.
Да что ж не послушала, раз он, уже в прямом смысле лежа в могиле, из последних сил старался нас предупредить?
Перед самой смертью он вдруг стал много писать о Прилепине. Я все списывала на маразм болезни. Одно только настораживала, о чем я писала еще в те годы: неприятно удивило, что у Прилепина очень много дорогих породистых животных. Даже дорогой кот мейнкун. Это вообще-то черта развращенной натуры. Как мы ошиблись! Как верили, что схлынет болото либеральной прозападной номенклатуры, схлынет, простите за прямоту (это не миф, они тянули друг друга) израильское лобби в культуре и придет новое. А пришел Прилепин и привел с собой друзей, бессовестных, бесталанных, лицемерных, безыдейных, но твердо знающих место у госкормушки.