День выдался на удивление тёплым для середины ноября. На кухне Светы пахло свежесваренным кофе и домашним пирогом с яблоками. Тот самый пирог, который она в последний раз пекла год назад, когда Максим впервые привёл к ней домой свою мать, Анну Петровну. Тогда всё прошло гладко: улыбки, аккуратные комплименты, невинные разговоры про погоду. Света думала, что нашла ключ к сердцу будущей свекрови.
Но сегодня ситуация обострилась.
— Ты квартиры эти солить, что ли, собралась? — в голосе Анны Петровны звучало уже не просто раздражение, а почти укор. Она сидела за столом, поставив локти на скатерть с узором ромашек, и смотрела на Свету так, будто та только что разбила любимую вазу.
Рядом с ней, поджав губы, молчал Максим. Его взгляд был прикован к телефону, как будто он искал в нём спасение от разговора.
— Простите? — Света попыталась улыбнуться, хотя почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она искренне не поняла, откуда такой тон.
— Ну а что? Две квартиры у тебя есть, третью в ипотеку берёшь. Зачем тебе столько? Солить, что ли? — Анна Петровна повторила свой вопрос и откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. Её манера говорить была похожа на судейскую. Она не ждала ответа — она уже вынесла свой вердикт.
Света украдкой взглянула на Максима, но тот лишь пожал плечами, не поднимая глаз.
— Во-первых, — начала Света, с трудом сдерживая голос, чтобы тот не дрогнул, — это не ипотека. Это инвестиция. А во-вторых, мне не совсем понятно, почему это вызывает такой интерес.
Анна Петровна усмехнулась.
— Инвестиция, значит. А жить где планируешь? В одной квартире, в другой или сразу в трёх? — она бросила взгляд на Максима. — Сына моего ты куда приглашаешь? В гостевую комнату или в зал?
Максим засмеялся, но быстро осёкся, заметив, как покраснела Света.
— Мама, хватит. — Он наконец-то заговорил, но голос его прозвучал неуверенно. — У Светы есть планы, она сама знает, что делает.
— Знает, знает… — фыркнула Анна Петровна и покачала головой. — Да уж, саму себя она неплохо устроила. Вот только семья — это не только про планы и инвестиции. Это про совместность, понимаешь?
Света не понимала. Или, скорее, не хотела понимать. Всё началось несколько месяцев назад, когда Максим сделал ей предложение. В тот вечер, в ресторане на набережной, она почувствовала себя счастливой, почти невесомой. Но с тех пор всё пошло наперекосяк. Анна Петровна, узнав о помолвке, вдруг стала всё чаще появляться в их жизни, комментируя и обсуждая всё, что касалось Светы: её работу, её квартиру, её планы. И вот теперь — этот разговор.
Света обернулась к окну, стараясь спрятать лицо. Она чувствовала, как внутри всё сжимается.
— Я не думаю, что мои личные финансы должны быть предметом обсуждения, — произнесла она наконец, всё ещё глядя на улицу.
Анна Петровна вздохнула, будто услышала что-то совсем уж глупое.
— Личные финансы… Девочка моя, когда ты выходишь замуж, личное становится общим. Ты хоть понимаешь, куда Максима втягиваешь? У него зарплата стабильная, но не миллионер же он. А ты со своими квартирами...
— Мама, хватит! — голос Максима на этот раз звучал твёрже. — Почему мы вообще это обсуждаем?
— Потому что это не шутки, — Анна Петровна встала, поправляя свой клетчатый пиджак. — Жена должна быть надёжной опорой. А у неё тут… коммерция какая-то.
Света повернулась к ней. В глазах стояли слёзы, но голос оставался твёрдым:
— Анна Петровна, я понимаю, что вы беспокоитесь о сыне. Но, поверьте, мои квартиры никак не помешают нам быть семьёй.
— Посмотрим, посмотрим, — пробормотала свекровь и направилась к выходу. — Макс, пойдём, мне ещё в магазин нужно.
— Мама, я останусь, — Максим остался сидеть. Его лицо наконец приобрело решительное выражение. — Нам с Светой нужно поговорить.
Анна Петровна остановилась в дверях, но ничего не сказала. Она лишь пожала плечами, словно показывая, что её роль здесь закончена, и закрыла за собой дверь.
Когда они остались одни, тишина нависла между ними, как плотная пелена. Максим первым нарушил её:
— Свет… я даже не знаю, как это всё разрулить.
— А что здесь разруливать? — Света вздохнула и села напротив него. — Твоя мама считает, что я плохая партия. Что я тебя втягиваю в какие-то авантюры. А ты что думаешь?
Он потёр лицо руками, как будто хотел стереть с него напряжение.
— Я думаю, что мама просто переживает. Она видит, что у тебя есть своя жизнь, свои цели. Ей кажется, что я… лишний в твоей системе.
— Лишний? — Света уставилась на него, не веря своим ушам. — Ты серьёзно? Это она тебе сказала?
— Нет, конечно! Но она дала понять, что ей не нравится, как всё устроено.
Света рассмеялась, хотя в этом смехе не было радости.
— Устроено? Максим, я живу так, как могу. Эти квартиры — не роскошь, а моя подушка безопасности. У меня нет богатого папы или мамы, которые мне что-то оставили. Всё, что у меня есть, я заработала сама. И, если честно, мне странно, что это вообще обсуждается.
Максим кивнул, но ничего не ответил.
— Ты ведь понимаешь, что я не могу просто взять и отказаться от всего, чтобы угодить твоей маме? — Света смотрела на него, пытаясь уловить хоть какой-то знак понимания.
— Понимаю, — наконец ответил он, но голос его звучал слишком тихо.
Света почувствовала, что разговор ни к чему не приведёт. Ей хотелось сказать ещё что-то, попытаться объяснить, но она лишь встала и направилась к окну.
За стеклом на горизонте садилось солнце, окрашивая небо в розово-оранжевые тона. Света смотрела на это молчаливое великолепие и думала о том, как странно устроена жизнь. Казалось бы, вот он — человек, с которым ты хочешь провести всю жизнь. Но его тянет назад, туда, где прошлое и чужие ожидания диктуют правила.
Максим подошёл к Свете и тихо положил руку ей на плечо. Её тело напряглось, но она не отстранилась. Он долго смотрел на её профиль, в котором сейчас читались усталость и разочарование.
— Свет, я не знаю, как быть, — начал он, стараясь подбирать слова. — Ты знаешь, мама всегда была такой. Она привыкла всё контролировать. Когда отец умер, ей пришлось всю жизнь самой поднимать меня. Может, она просто не умеет иначе... не понимает, что я уже взрослый.
Света повернула голову и посмотрела на него. Её глаза были полны боли, но голос оставался твёрдым.
— Проблема не только в ней, Макс. Проблема в том, что ты не защищаешь нас. Каждый раз, когда она говорит что-то неприятное, ты либо молчишь, либо соглашаешься. Ты не на моей стороне.
— Это не так! — Максим вздрогнул, будто от пощёчины. — Я стараюсь быть нейтральным. Ты же знаешь, как она заводится. Если я начну спорить, станет только хуже.
— Хуже для кого? — Света сдвинула брови. — Для тебя или для неё?
Он отвёл взгляд, не зная, что ответить.
Тишина повисла надолго. Света в какой-то момент подумала, что, может быть, им действительно стоит отложить разговор. Но вместо этого она вдруг произнесла:
— Знаешь, когда мы только начали встречаться, я думала, что ты другой. Сильный, уверенный в себе. Ты тогда так легко решал любые проблемы. Но теперь… мне кажется, ты просто боишься.
Максим обернулся к ней с внезапным гневом в глазах.
— Боюсь? Света, я боюсь потерять тебя! Но если ты хочешь, чтобы я начал ссориться с мамой ради этого… это неправильно! Я не хочу разрывать семью.
— А ты не думаешь, что, оставляя всё как есть, ты разрываешь нас? — Света сделала шаг назад, будто пытаясь поставить границу между собой и его словами. — Если мы — семья, как ты говоришь, то почему я всё время чувствую себя чужой?
Максим снова потер лицо руками. Он не знал, как ответить, и это молчание было для Светы самой громкой фразой.
Вечером она сидела в своей спальне с чашкой чая. Максим уехал, решив, что им обоим нужно «перевести дух». Света не стала его удерживать.
Телефон на тумбочке мигнул. Сообщение от подруги Оли:
«Ну, как прошло? Будущая свекровь на тебя волком смотрела?»
Света устало улыбнулась и быстро набрала ответ:
«Да не волком. Скорее, лисой. Ещё одной встречей меньше до нервного срыва».
Ответ пришёл почти сразу:
«Хочешь, заеду? У меня есть вино и самый ужасный сериал для твоего вечера. Снимем стресс».
Света подумала, но отказалась. Сейчас ей хотелось побыть одной. Она выключила телефон и, откинувшись на кровать, уставилась в потолок.
Всё это казалось ей каким-то испытанием. Будто кто-то проверял, насколько она готова ради любви пожертвовать своими принципами, своей независимостью. И она не знала, есть ли правильный ответ.
На следующий день Максим позвонил рано утром. Его голос был спокойным, но всё же слышалась какая-то неловкость.
— Свет, я поговорил с мамой. Мы можем встретиться втроём. Попробовать обсудить всё… по-взрослому.
Света удивилась, но согласилась. Её насторожило слово «втроём». Это больше напоминало суд, чем попытку примирения.
Анна Петровна встретила их в своей квартире. Света уже была здесь однажды: уютное, но строгое пространство, где даже вазочки на полках стояли так, будто их положение измеряли линейкой. На этот раз ей казалось, что воздух здесь пропитан чем-то тревожным.
— Присаживайтесь, — пригласила свекровь, указав на диван. Она была одета безупречно: тёмные брюки, светлая блузка, аккуратный шарфик на шее. Видно, готовилась.
Максим сел рядом с Светой, пытаясь поддерживать её своим присутствием, но она чувствовала, как он напряжён.
— Я хочу сразу извиниться, если мои слова вчера были слишком резкими, — начала Анна Петровна, сложив руки на коленях. — Но я переживаю. Для меня семья — это нечто важное. И я хочу, чтобы у Максима была правильная жена, понимаете?
Света внимательно посмотрела на неё. Она выбрала каждое слово так тщательно, что они звучали почти как приговор.
— А что, по-вашему, правильная жена? — спокойно спросила она.
— Это человек, который поддерживает мужа. А не тащит его в сложные финансовые схемы или свои амбиции.
Света почувствовала, как у неё вспыхнуло лицо, но она всё же удержалась.
— Я поддерживаю Максима. А моё желание иметь стабильность в жизни — это не амбиции. Это необходимость.
Анна Петровна сжала губы, будто хотела что-то возразить, но Максим перебил её:
— Мама, хватит. Света права. Ты ведь даже не знаешь, через что ей пришлось пройти.
— И что? — Анна Петровна посмотрела на сына. — Это всё равно не значит, что она делает правильно. Семья — это не про подушки безопасности. Это про доверие.
— Именно! — Света вдруг подняла голос, в первый раз с начала разговора. — Доверие. Но его здесь нет. Вы не доверяете мне, Анна Петровна. Вы считаете меня угрозой для вашего сына. И я больше не могу это терпеть.
Анна Петровна замолчала. Её лицо оставалось непроницаемым, но в глазах что-то дрогнуло.
— Если вы хотите, чтобы я отказалась от своих квартир, — продолжила Света, — чтобы доказать свою «правильность», вы не получите этого. Я слишком долго добивалась того, что у меня есть. Но я люблю Максима. И если вы действительно заботитесь о его счастье, вам придётся принять меня такой, какая я есть.
Максим сжал руку Светы, впервые за весь разговор действительно встав на её сторону.
— Света права, мама. И если ты не можешь этого понять… то это уже твоя проблема.
Анна Петровна встала. Она выглядела смятённой, но всё же кивнула.
— Я подумаю.
Они уехали вдвоём. Света молчала всю дорогу, стараясь осознать, что только что произошло. Но в её сердце впервые за долгое время поселилась маленькая, но очень яркая искра надежды.
Максим повернулся к ней и улыбнулся:
— Спасибо, что выдержала это.
Света кивнула, понимая, что борьба ещё не закончена. Но теперь она знала, что не одна.