Августовская жара превратила автобус в душную консервную банку. Павел сидел у окна, бездумно глядя на проплывающий мимо город, и мечтал только об одном — поскорее добраться до дома, где ждёт спасительный кондиционер. День выдался паршивый: начальник завернул квартальный отчёт, жена написала длинный список покупок, а новые ботинки немилосердно жали.
На остановке "Библиотечная" в салон втиснулась толпа пассажиров. Среди них выделялась пожилая женщина в цветастом платье и старомодной шляпке с искусственными фруктами. Она шла по проходу, поджав губы и недовольно оглядывая сидящих.
"Надо уступить", — подумал Павел, вставая. Воспитание не позволяло сидеть, когда рядом стоит женщина в возрасте. Мама всегда учила его быть джентльменом.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — он слегка поклонился, жестом указывая на освободившееся место.
Старушка смерила его таким взглядом, будто он предложил ей сесть на ежа:
— Что, молодой человек, силёнок не хватает постоять? В мои годы мужчины покрепче были!
— Да я просто из вежливости... — растерялся Павел.
— Из вежливости? — старушка фыркнула так громко, что стоящий рядом студент вздрогнул и выронил наушник. — А может, я не хочу ваше место занимать? Может, я ещё постоять в состоянии?
Павел почувствовал, как краснеет. В автобусе стало подозрительно тихо — казалось, даже мотор перестал рычать, прислушиваясь к перепалке.
— Так стойте на здоровье, — пробормотал он, снова опускаясь на сиденье.
— Ага! — торжествующе воскликнула старушка. — Сразу видно — тряпка! Чуть что — и в кусты! Наверное, так и жене уступаешь везде?
Её голос становился всё громче, а шляпка с фруктами угрожающе подпрыгивала в такт словам. Искусственная груша качалась прямо перед носом Павла, и почему-то именно эта груша вывела его из себя.
— Не ори, бабка! — Павел и сам не ожидал от себя такой резкости. — Хотел как лучше, а вы...
— А я что? — старушка подбоченилась. — Правду говорю! Развелось нынче хлюпиков — ни постоять за себя, ни места своего отстоять! Вон, гляньте, люди добрые, — она повернулась к другим пассажирам, — сидел себе, потом встал, типа уступает, а как я отказалась — сразу плюхнулся обратно! Разве это мужик?
Автобус качнуло на повороте. Старушка пошатнулась, но устояла, вцепившись в поручень. Её шляпка окончательно сбилась набок, придавая ей сходство с воинственным пиратом.
— А вы, значит, божий одуванчик? — Павел чувствовал, как внутри закипает что-то нехорошее. — Места не надо, а поскандалить — первая в очереди?
— Молодой человек, — вмешалась женщина средних лет с объёмной сумкой, — не связывайтесь вы с ней. Она на этом маршруте уже месяц всех достаёт.
— Это я достаю? — старушка мгновенно развернулась к новой жертве. — Да вы на себя посмотрите! Расселась со своими баулами, а другим места нет!
— У меня продукты...
— А у других что, не продукты? Вон, парень встал, место уступил — молодец! А ты сидишь, "кобыла" здоровая!
— Да как вы смеете! — женщина с сумкой побагровела.
— А вот так и смею! — старушка воинственно взмахнула сумочкой. — Правду в глаза говорю! Не то что некоторые — то встанут, то сядут, то встанут...
Павел закрыл глаза. В висках стучало. День и без того выдался паршивый, а тут ещё это...
— Мужчина, — тронула его за плечо молоденькая девушка, — может, поменяемся? Я сяду к окну, а вы пересядете подальше...
— Ага! — немедленно отреагировала старушка. — Теперь понятно! От бабки старой сбежать хочешь? А девочке молодой место уступить — это пожалуйста! Небось, глазки уже строить начал?
— Да что ж вы такая... — девушка осеклась, подбирая цензурное слово.
— Какая? — старушка подалась вперёд. — Ну-ка, договаривай! Что старая? Что правду говорю?
Автобус снова качнуло, и на этот раз пиратская шляпка не удержалась — слетела прямо Павлу на колени. Искусственные фрукты рассыпались по полу, пластиковая груша закатилась под сиденье.
В салоне повисла звенящая тишина.
— Шляпа, — глухо сказал Павел, поднимая многострадальный головной убор. — Ваша, кажется, упала.
Старушка вдруг сникла, как проколотый воздушный шарик:
— Да... это... от сестры осталась. Покойной.
Она суетливо подбирала рассыпавшиеся фрукты, и руки у неё заметно дрожали. Павел молча наклонился, достал закатившуюся грушу.
— Знаете, — неожиданно тихо сказала старушка, прижимая шляпу к груди, — я ведь сама раньше учительницей была. Сорок лет в школе. Всё мальчишек уму-разуму учила — "будьте джентльменами", "уважайте старших"... А теперь вот...
— Что теперь? — спросил кто-то из пассажиров.
— А теперь сижу дома. Одна. Все при делах — дети в другом городе, внуки в телефонах своих... Выйду вот в автобус, хоть поговорить с кем...
Павел почувствовал, как злость куда-то улетучивается. Перед ним стояла не грозная фурия, а просто одинокая старая женщина в нелепой шляпке.
— А почему обязательно скандалить? — мягко спросила девушка, которая раньше предлагала поменяться местами.
— А как иначе? — старушка горько усмехнулась. — Попробуй просто заговорить — сразу шарахаются. Думают, денег просить буду или ещё чего... А так хоть какое-то внимание. Хоть какой-то разговор...
— Нина Петровна? — вдруг встрепенулась женщина с сумкой. — Это же вы? Из сорок второй школы?
Старушка всмотрелась в её лицо:
— Господи, Леночка? Моя двоечница любимая?
— Троечница! — рассмеялась женщина. — Я по математике только один раз двойку получила, в девятом классе. А вы мне её исправить дали...
— Помню-помню, — старушка просияла. — А сейчас-то кем работаешь?
— В банке, представляете? Ваша математика всё-таки пригодилась...
Следующие три остановки старушка и её бывшая ученица оживлённо обсуждали одноклассников, учителей и школьные истории. Павел краем уха слушал их разговор, удивляясь, как быстро грозная скандалистка превратилась в добродушную пожилую женщину с тёплой улыбкой и лучистыми глазами.
— А помните, как вы нам на выпускном говорили? — Елена поправила сумку. — "Главное — оставаться людьми. В любой ситуации, при любых обстоятельствах..."
Нина Петровна вдруг замолчала, опустив глаза:
— Помню. И сама же... сегодня... — Она повернулась к Павлу: — Простите меня, молодой человек. Старая я стала, злая...
— Не злая, — он покачал головой. — Одинокая.
— Моя остановка, — спохватилась Елена. — Нина Петровна, давайте телефонами обменяемся? Я в воскресенье пирог испеку, приходите в гости! У меня дочка как раз с математикой мучается, может, подтянете?
Когда они обменивались номерами, Павел заметил, как подрагивают пальцы старой учительницы, торопливо записывающей цифры в потрёпанный блокнот.
На следующей остановке вышла Елена. А ещё через одну поднялся Павел:
— Мне пора.
— Подождите, — Нина Петровна схватила его за рукав. — Вы... вы не думайте, что я правда такая... Просто иногда накатывает. Тоска, одиночество... Вот и срываюсь на людях. А вы... вы хороший человек. И жене своей, наверное, не зря уступаете.
— Почему не зря?
— Потому что уступить иногда труднее, чем настоять на своём. Я вот сегодня... так и не смогла уступить. Гордость помешала. А вы смогли — и шляпу мою подняли, и не нагрубили в ответ... Спасибо вам.
Павел улыбнулся:
— Знаете, у меня бабушка в Саратове живёт. Тоже одна. Тоже учительницей была. Я ей завтра позвоню, давно не звонил...
Выйдя из автобуса, он достал телефон. Набрал номер жены:
— Привет, солнце! Слушай, а поехали в выходные к моей бабушке? Соскучился что-то...
А в автобусе Нина Петровна осторожно поправляла старую шляпку, впервые за долгое время чувствуя себя не брюзгливой старухой, а тем, кем была всегда — учительницей. Той, что учила детей не только математике, но и простой человеческой мудрости. Которую сегодня, как ни странно, сама получила в качестве урока.
В кармане звякнул телефон — Елена прислала сообщение: "Жду в воскресенье в три. Адрес скину. И шляпку не забудьте — будем пить чай, как английские леди!"
Нина Петровна улыбнулась, смахивая непрошеную слезу. Похоже, сегодняшний скандал в автобусе стал началом чего-то хорошего. Кто бы мог подумать...