Едва вопрос о разводе с Маргаритой Фарнезе был поднят, герцог Гульельмо возобновил переговоры о браке с Элеонорой Медичи, дочерью Франческо I Медичи. И вот тогда великая герцогиня Бьянка Каппело напомнила о том презрении, проявленном Гонзага по отношению к ней три года назад.
Ещё новорожденной Элеонора была обещана Франсуа, герцог Алансонскому и Анжуйскому, младшему сыну Генриха II Французского и Екатерины Медичи. Когда Элеоноре исполнились 7 лет, в 1574 году, умер её дедушка Козимо и отец, Франческо I, стал великим герцогом. В 1578 году в возрасте 11 лет умерла мать, Иоанна Австрийская, ей на смену пришла большая любовь Франческо I, венецианка Бьянка Каппелло, сыгравшая заметную роль в делах Флоренции и в судьбе самой Элеоноры.
Потерпев неудачу в брачном договоре с Францией, в 1579 году Белизарио Винта, государственный секретарь Франческо I, был отправлен к Гонзага, чтобы предложить руку Элеоноры. Но из этого ничего не вышло, из-за неприязни эрцгерцогини Элеоноры Австрийской, сестры покойной Иоанны, и самого Гульельмо к новой великой герцогине Тосканской. В 1581 году наследный принц Лотарингии сделал предложение Элеоноре, но на этот раз великий герцог отказался по политическим мотивам.
В начале октября 1582 года, еще до того, как брак Гонзага и Фарнезе не расторгли, герцог Мантуанский пересмотрел предложение трехлетней давности, и при посредничестве семьи Эсте отправил прошение о браке во Флоренцию. Бьянка Каппелло внимательно следила за переговорами от имени Элеоноры Медичи.
Секретная переписка велась между кардиналом Пьердонато Чези, легатом в Болонье, и двором во Флоренции. Кардинал, который всячески демонстрировал свою привязанность к дому Медичи, отправил в письмах доказательства предполагаемых физических недостатков Винченцо, приукрасив их анекдотами. Великий герцог и великая герцогиня читали эти письма, комментировали и интерпретировали. Франческо I писал, что он подозревал «бессилие принца Мантуанского» и опасался, что «с каждым днем он всё больше теряет способность зачать ребёнка, потому что его плотское начало настолько велико, но, помимо своего размера, оно становится слабым и бессильным, чтобы проникнуть в природу женщины». Торжествующая Бьянка только ждала своего часа.
В ноябре 1583 года, когда о Маргарите даже не вспоминали, переговоры между Гонзага и Медичи вели два прелата, Дзибрамонти и Чези. Аурелио Дзибрамонти, советник герцога Мантуанского, сказал, что другого пути нет. Но во Флоренции хотели быть уверенными в мужественности молодого человека и потребовали достаточных гарантий относительно потенции будущего зятя. Дзибрамонти сообщил об этом в Мантую, где герцог должен был обсудить этот вопрос и выбрать свидетелей. Медичи выдвинули в качестве своих свидетелей принца Чезаре д'Эсте и его отца Альфонсо д'Эсте (сына Альфонсо I, герцога Феррары, и Лауры Дианти). Оба были связаны с домом Медичи узами тесной дружбы, не лишенной политической основы.
Герцог Гульельмо и его сын проглотили это оскорбление. Более того, Франческо распорядился, чтобы брачные переговоры проходили между мантуанским двором и великой герцогиней Бьянкой. Именно она диктовала условия и подписывала их. В документах, датированных 6 января 1584 года, подписанных Бьянкой, значится, что брак между Винченцо и Элеонорой состоится только после того, как он подвергнется испытанию.
Проверку на мужественность собирались провести в Ферраре. Альфонсо д'Эсте готов был организовать встречу и сделать все необходимые распоряжения. Великий герцог обещал вознаградить девушку щедрым приданым. Требовалось всего лишь «выбрать молодую женщину», которую принц посетит однажды вечером.
Говорили, что это одна из дочерей архитектора Пирро Лигорио. Его вдова и дочери вынуждены были жить на благотворительность уже через четыре месяца после смерти архитектора. Полагали, раз они настолько бедны, то для них позорная роль означала бы большую удачу. Но они отказались.
Наконец, на роль «подопытного кролика» была выбрана девушка, которая днями стояла на коленях с четками в руках и чья добродетель была засвидетельствована многократно. Её вывели из монастыря и поселили в загородном доме Альфонсо д'Эсте, вместе с матронами и прислугой. Там она ожидала своей участи.
3 января Винченцо прибыл в Феррару. Он был беззаботен, закатывал пирушки, флиртовал с придворными дамами двора сестры (Маргарита Гонзага была третьей женой герцога Альфонсо II д'Эсте), играл в азартные игры и даже проиграл четыре тысячи золотых монет за один раз. Но всё это для него не представляло никакого значения, по сравнению с тем, что, по его мнению, он выигрывал благодаря женитьбе на Элеоноре Медичи. Он постоянно говорил о предстоящей свадьбе, на которую приглашал всех придворных. Флорентийский посол, отреагировал на заявления молодого повесы, пробормотав: «Он что забыл об условиях?».
20 января всё было готово к предстоящему испытанию. Но Винченцо отказался соблюсти трёхчасовой лимит, установленный великим герцогом, посчитав это унижением. Альфонсо д'Эсте сообщил о разговоре с Винченцо великому герцогу и постарался сделать это более чем пристрастно, что вызвало не только удивление Франческо Медичи. Великий герцог воспринял вызов Винченцо как оскорбление.
Дело затянулось и дошло почти до ссоры. Девушку вернули в монастырь. Сам принц тоже заперся в монастыре, чтобы справиться с депрессией. В Мантуе ходившие сплетни воспринимали как постоянное оскорбление, но герцогу Гульельмо ничего не оставалось, как самому выступить просителем. Он отправил послов во Флоренцию, чтобы просить об аудиенции у Бьянки Каппелло.
Она приняла их очень любезно, но решительно отрезала – без доказательств, ни о каком браке не может быть и речи: «Великий герцог выберет девушку во Флоренции, и они организуют встречу в Венеции». Ответственными за миссию были назначены Марчелло Донати и Белизарио Винта. Для испытания выбрали двадцатиоднолетнюю Джулию, незаконнорождённую из семьи Альбицци, которая воспитывалась в приюте, управляемом доминиканцами. Высокая, с хорошей фигурой и приятным лицом, скромная и застенчивая, но с живым характером.
Марчелло Донати прибыл во Флоренцию 6 марта. Это был день глубокого траура при дворе. По улице его экипаж встретился с похоронной процессией. Хоронили принцессу Анну Медичи, которая умерла 19 февраля в пятнадцатилетнем возрасте.
Донати встретился с Винта и два министра, каждый преследуя интересы своих хозяев, достигли взаимопонимания и полного согласия в вопросах предстоящего брака. Тем временем Джулии уложили волосы, одели в платье из цветного шелка с вышитыми манжетами и воротником, прежде чем представить Донати. Он, посмотрев на неё, пробормотал, что девушка могла бы выглядеть лучше, но заявил, что и эта подойдет.
Герцог Гульельмо внимательно следил за событиями из Мантуи, но, когда узнал о критике папского двора в его адрес, что он планирует смертный грех перед таинством, то решил дистанцироваться от этого дела, снять с себя моральную ответственность. Он сказал, что это слишком щекотливо для его совести и все решения возложил на сына.
Винченцо же, не подозревая, что отец фактически предал его, нисколько не унывал, принимал все условия и был уверен в превосходном результате. В том, что, по мнению французского посла, было оскорблением, он не испытывал ничего похожего на стыд. В веселой компании синьоров, выбранных Донати, он отправился в Венецию. Его сопровождал родственник Карло Гонзага, который в этой истории пытался играть роль мудрого наставника.
Они плыли на небольшой барже вниз по По к Коммаккьо, когда столкнулись с дрейфующими по реке двумя мельницами, оторванными от берега паводковыми водами. Раздались крики «Иисус, спаси нас». Принц уже готовился прыгнуть за борт, когда баржа проскользнула между мельницами и продолжила свой путь.
Утром 5 апреля они прибыли в Венецию и поселились в особняке, принадлежавшему агенту великого герцога, на Гранд-канале. Город немедленно оброс слухами и сплетнями, которые передавались с балкона на балкон. Винченцо в Венеции проникся духом приключений, с удовольствием поглощал фирменные венецианские блюда из морепродуктов.
Джулии же приходилось выслушивать и усваивать инструкции, в которые с отстранённым видом посвящал её Белизарио Винта. Её робость уже превратилась в ожидание, а страх девственницы – в любопытство.
Венеция идеально подходила для любовных интриг. «Поистине нет в мире города, более приспособленного для таких тайных экспедиций», – заявил Винта, общаясь с дамами дома, в котором они остановились.
Но случилось нечто неожиданное. Флорентийский агент «умер тем же вечером». Ещё теплого его поспешили вынести из дома в близлежащую церковь, а комнаты тщательно убрали.
Наступило 11 апреля – день испытания. Вечером Винченцо в приподнятом духе высадился у дома в сопровождении одного из своих друзей и Донати. Он прошёл в комнату, где его ожидала Джулия, и со смехом закрыл за собой дверь.
Прошло три часа. Ни один звук не нарушал плотную завесу тишины, Винта и Донати уже совещались, не пойти ли им «посмотреть, как дела», как вдруг дверь открылась, и на пороге появился принц, согнутый пополам. Он орал, что хочет домой. Дело в том, что у него возникли кишечные колики. До испытания он съел слишком много устриц и рыбы. Ему принесли горячие фланелевые полотенца, а Винта поздравил себя с тем, что сам не послал ему ужин, в противном случае, не исключалось, что его могли бы обвинить в отравлении принца.
Гондола едва успела повернуть от бокового канала к Гранд-каналу, как Винта вошёл в комнату. Джулия покачала головой. В последующие дни Винченцо страдал от спазмов и боли в животе, но ещё больше от унижения. Его сопровождающие ходили вокруг него с мрачными лицами. Марчелло Донати даже пробормотал, что это воля Божья против задуманного деяния.
В полном ужасе находился Карло Гонзага. Он настаивал, что необходимо провести экзорцизм, указывая на знамения, которые произошли. Во-первых, по прибытии во Флоренцию Донати столкнулся с похоронной процессией, когда хоронили принцессу Анну, сестру Элеоноры. Во-вторых, умер человек, в доме которого проходило испытание. В-третьих, принц мог утонуть в По. Достаточно было и других мелких предзнаменований, по его мнению.
Винченцо совсем потерял голову, он уже готов был отказаться от Элеоноры Медичи и написал одному из министров в Мантую, который бы рассказал отцу всю историю и просил его совета, продолжать ли ему этот проклятую проверку или отказаться. Возможно, лучше начать переговоры с французским послом о браке с дочерью герцога Лотарингии?
Ответ Гульельмо был крайне холодным. Подозревая, что болезнь лишь оправдание, он посоветовал сыну провести различие между странным приступом колик и своими силами. Что касается связей с Францией, то Гульельмо не намерен вступать в бессмысленные переговоры, учитывая, что он вовлечён в такой стыд с Флоренцией.
Ещё до того как пришла едкая депеша, Марчелло Донати смог убедить принца вернуться к испытанию разговорами о непристойностях. Он понимал свою ответственность в этом вопросе. Разве не сам он гарантировал физические способности Винченцо, в браке с Маргаритой? Винченцо воспарял духом и в выбранный вечер вышел на «поле битвы». Спустя четверть часа Винта, переговорив с Джулией, засвидетельствовал доказательства «победоносной схватки». Винченцо подтвердил своё право жениться на Элеоноре (пара родит шестерых детей).
Честь Гонзага и Ломбардии была восстановлена в глазах всей Италии. Всех обуяла великая радость. Марчелло Донати назвал себя «превосходнейшим сводником». Белизарио Винта облегчённо вздохнул, доведя дело до благоприятного завершения ради интересов своего хозяина. Во Флоренции великий герцог и великая герцогиня выхватывали его отчёт друг у друга, в котором он добавил: «Ваше Королевское Высочество совершило поступок, который поистине впишет ваше имя в историю». Секретарь Великого герцогства Тосканского Антонио Сергвиди писал ему: «Ваша депеша восстановила наш дух, ибо первая, которую вы послали, лишала нас всякой надежды».
Карло Гонзага, обрадованный победой над дьявольскими кознями, сказал, что от такого блаженства он излечился от камней в мочевом пузыре. Служанки получили хорошие подарки. Даже Джулия, рыдавшая над утраченной девственностью, улыбнулась. Ей гарантировали приданое в три тысячи скуди и мужа. Принц ещё одним вечером, ради эксперимента, навестил её, и даже устроил пир в её честь.
Винченцо вернулся в Мантую победителем, предоставив Гульельмо следить за брачными соглашениями. Герцог, ещё раз просмотрев уже подписанные документы, нашел пункт, который, по его мнению, требовал изменения. В брачном контракте говорилось, что в случае смерти жены приданое возвращается Медичи в полном объёме. Гульельмо потребовал, чтобы пункт изменили: в случае смерти Элеоноры половина приданого вернётся во Флоренцию, половина останется у Гонзага. Это возмутило Белизарио Винта.
Тем временем Винченцо повесил портрет Элеоноры у изголовья своей кровати и готовился отправиться во Флоренцию для встречи с невестой.
Эта история легла в основу комедии 1965 года Паскуале Феста Кампаниле «Девственница для принца» с Вирной Лизи (Джулия) и Витторио Гассманом (Винченцо Гонзага).