25 февраля 1581 года Винченцо Гонзага, сын герцога Мантуи, прибыл в Пьяченцу, где впервые встретился с Маргаритой Фарнезе, своей тринадцатилетней невестой, после соглашений между могущественными семьями. Девятнадцатилетний наследник герцогства Мантуя высказал более чем положительное мнение о Маргарите, которую до тех пор мог видеть только на портрете.
Матримониальные переговоры
Этот брачный союз имел бы огромное значение как для Фарнезе, так и для Гонзага. Прежде всего, он означал перемирие, чего не случалось с 1549 года, когда Ферранте I Гонзага при попустительстве Карла V, организовал заговор и убийство Пьера Луиджи Фарнезе, сына папы Павла III и первого герцога Пармского из дома Фарнезе.
Маргарита приносила в Мантую огромное приданое в размере триста тысяч дукатов и великолепие своего происхождения, от португальской инфанты Марии де Гимарайнш, внучки короля Португалии Мануэла I, и талантливого полководца Алессандро Фарнезе.
Брак был не только династическим, он преследовал политические цели, как основа союза между двумя герцогствами (Парма и Мантуя) против Великого герцогства Тосканского. Кроме того, сложно преувеличить восторг герцога Гульельмо, как этим браком он бы «унизил» слишком удачливых Медичи. Он прервал переговоры, которые были инициированы относительно брака между Винченцо и Элеоноры Медичи. Гульельмо испытывал уважение к Медичи, но, по его мнению, невозможно было терпеть союз великого герцога с венецианской дамой, которая столько лет была его наложницей.
Венецианская дама – Бьянка Каппелло, с 1579 года великая герцогиня Тосканская. И она, и её муж, Франческо I, чувствовали колкости, которые без устали наносил им горбун из Мантуи (Гульельмо передался наследственный дефект). Но придёт их час, когда они нанесут ответный удар.
Винченцо тоже возлагал большие надежды на этот союз. Он понимал, что с женой у него будет свой двор и соответствующие прерогативы. Под давлением родственников жены Гульельмо будет вынужден признать сына своим соратником.
«Семейные дела» – такую фразу использовал Винченцо, объявив о женитьбе своей тогдашней любовнице Ипполите Торелли в нежном письме, но сразу добавил, что «ни жена, никто другой не заставят меня вырвать моё сердце оттуда, где я его оставил». Он понимал разницу между браком и любовью, как и все мужчины, обладающие «высокоразвитым социальным инстинктом», но в то же время охваченные ненасытным чувственным аппетитом. Что касается привязанности, то его большого сердца с избытком хватило бы на всех – для жены, любовниц, детей, законных и незаконных. Он даже не считал проблемой то, как он сам выразился в преувеличенной манере 16 века, что его страсть к Ипполите была «пламенем любви» в тот самый момент, когда к концу 1580 года заключалась помолвка с Маргаритой Фарнезе. Но он был в восторге и от своей нареченной.
Родственники Маргариты Фарнезе
Отец Маргариты был наместником Фландрии (с 1578 года). Он доказал превосходство своими завоеваниями как командующий Фландрской армии, что и предполагал Филипп II, когда назначал его. Но король Испании опасался, чтобы Фарнезе не обладали всей полнотой власти. Поэтому он вызвал мать Алессандро, Маргариту Пармскую, дочь Карла V, и передал ей гражданские полномочия. Алессандро восстал против такого разделения власти и убеждал мать уйти в отставку, но энергичная дама, прожившая авантюрную жизнь, не захотела помочь ему в этом, хотя и поддерживала сына на посту губернатора. На самом деле она должна была уйти с должности, на которую была назначена королём Испании, через три года (с 1579 по 1581 год). Всё это случилось до знаменитой осады Антверпена, когда Алессандро Фарнезе продемонстрировал выдающиеся воинские способности, которые отличают величайших полководцев.
Его жена, Мария де Гимарайнш, умерла в 1577 году, оставив ему троих детей, Маргариту, Рануччо и Одоардо. В своем завещании опеку над 10-летней дочерью она поручила свекрови, Маргарите Австрийской.
Мария де Гимарайнш была глубоко религиозна и прославилась крайне целомудренными нравами. Рассказывали, что когда инфанта прибыла в Италию, кто-то при дворе предложил ей почитать «Книгу песен» («Канцоньере») Петрарки, эту «библию» итальянских дворов эпохи Возрождения. Едва взглянув на неё, она в ярости швырнула её в придворного, который осмелился предложить ей столь безнравственную книгу. Маргарита, напротив, обожала поэзию Франческо Петрарки, Лудовико Ариосто, музыку, танцы, верховую езду, веселье и игры в компании своих пажей и фрейлин.
Свадьба
Брачный контракт требовал возвращения Маргариты из Нидерландов. 10 декабря 1580 года принцесса в сопровождении своего родственника Джироламо Фарнезе покинула Намюр. 17 февраля 1581 года кортеж из 200 карет прибыл в Пьяченцу.
2 марта 1581 года в соборе Пьяченцы пармский епископ Ферранте Фарнезе провёл церемонию бракосочетания, соединившую Винченцо и Маргариту. Но через несколько дней после свадьбы выяснилось, что брак все еще не консуммирован. Несмотря на неоднократные попытки, молодым так и не удалось вступить в сексуальные отношения, так как Маргарита испытывала нестерпимую боль, в связи с аномалией развития половых органов.
Невеста неспособна к продолжению рода
Первым Маргариту осмотрел наставник Винченцо Марчелло Донати, когда молодые ещё находились в Пармском герцогстве. Герцог Гульельмо в Мантуе, пораженный всей серьезностью ситуации и понимая, что у него есть веские причины для беспокойства, «выгнал» Марчелло Донати из кабинета, заваленного книгами и кодексами, и поспешно отправил его к сыну. Винченцо поведал ему, что в первую брачную ночь готов был признать свою вину, когда обнаружил в своих объятиях столь хрупкое и застенчивое создание. Но и в последующие ночи ничего не изменилось, даже придворные дамы упрекали Маргариту, «что за нежности!», когда слышали крики и рыдания из покоев новобрачных, как будто кого-то пытали.
Донати думал, как преподнести это герцогу и заявил эвфемистическим перифразом, что Маргарита слишком молода: «май ещё не расцвёл». Донати утверждал, что проблема вызвана не нежеланием Винченцо исполнить свой супружеский долг, и не его физиологической неспособностью. Однако на всякий случай детородный орган Винченцо исследовали в состоянии покоя и готовности к атаке. Хотя Донати в шовинистическом духе не преминул отметить размеры сексуального инструмента будущего герцога, он пришёл к выводу, что его «величие» само по себе не должно быть проблемой для совершения акта.
После тщательного вагинального обследования Маргариты Донати направил свои выводы по делу в письме советнику герцога Гульельмо I Аурелио Дзибрамонти 15 марта 1581 года: «Хотя существует множество причин, которые могут помешать женщине, приблизиться к члену мужчины, тем не менее, оставив в стороне остальные, я ограничусь той, которая в нашем случае была признана особенной и специфической, то есть наростом плоти. Его, синьор, необходимо удалить, потому что все наши врачи делают вывод, что он полностью препятствует проникновению».
Герцог Оттавио Фарнезе, узнав о новости, испытал шок и срочно вызвал самого знаменитого врача того времени Джироламо Фабричи из Аквапенденте (Иероним Фабриций), который редко выезжал из Падуи, в Парму, куда вернулись Винченцо и Маргарита, на консультацию по делу, граничащем с трагифарсом,
Донати придерживался мнения, что для неприступной девственной плевы Маргариты рекомендуется хирургическая операция. Он отмечал, что в трудах арабских врачей можно найти информацию по этому вопросу и рекомендовал соблюдать большую осторожность «при надрезе… не касайтесь части матки, в противном случае возникнут спазматические боли, очень опасные кровотечения, язвы и нарывы, все из которых фатальны». Маргариту вызвался осмотреть и светило Юлий Цезарь Аранци, хирург и анатом, профессор болонского университета. Он предложил такое же решение, сделать надрез.
Но из Нидерландов 20 марта 1582 года Маргарита Пармская, бабушка и опекунша Маргариты Фарнезе, писала принцессе, чтобы она отказалась от любого вмешательства, которое могло стоить ей жизни, и предпочла уйти в монастырь.
Джироламо Фабричи в те годы еще не анализировал конкретно девственной плевы, но было ясно, что интересы как анатома и хирурга, а также исследования в области эмбриологии и акушерства вели его в этом направлении. По его мнению, как сообщал Донати в письме к Дзибрамонти, существует своего рода завеса, препятствующая проникновению, «мембрана, называемая гимен, которая есть у всех девственниц, у этой более мясистая, что поразительно относительно её юного возраста».
Ответ Джироламо Фабричи был, тем не менее, благоприятный и свадебные празднества всё ещё продолжались. Чезаре Кавриани, информатор Гульельмо, отправлял отчеты о балах и придворных сплетнях по этому вопросу, и о том, что Фабричи нашёл невесту в лучшем состоянии, чем он ожидал.
Для решения проблемы Джироламо Фабричи рекомендовал расширить вход во влагалище Маргариты конусообразными предметами, на каждом сеансе всё большего размера до тех пор, пока не получится вставить конус размером с инструментом Винченцо. Терапию провели незамедлительно, в письмах отцу Маргариты, Алессандро Фарнезе, сообщалось о душераздирающих криках, доносившихся из покоев принцессы, когда её подвергали этим пыткам.
Мембрана, которую невозможно было сломать, стала предметом сплетен при дворах итальянских герцогств. Понятно, что в культурном отношении, муж, которому не удавалось добиться сексуального успеха, подвергался насмешкам относительно его мужественности. Так как будущий герцог постоянно проигрывал битву с неприступной девственной плевой девочки, это высмеивало его авторитет и подвергало Мантуанское герцогство политическим вторжениям.
Но случай Маргариты Фарнезе уже сложно было отнести к проблеме целомудренности, учитывая, что в её покои входили один за другим врачи. Такая девственность, которая не позволяла проникнуть мужскому члену, «даже если бы он был сделан из железа», как выразился врач и анатом Чезаре Пендазио по этому поводу, ничего не значит. Он высказал мнение, не утруждая себя осмотром Маргариты. Чтобы лучше прояснить ситуацию, коллегия врачей организовала урок, на котором некоторые врачи могли осмотреть интимные органы четырех специально нанятых девственниц, достойно за это вознагражденных.
Точно неизвестно, какая аномалия развития влагалища (атрезия или аплазия) была у Маргариты и по поводу лечения были разногласия, но стало превалировать убеждение, что в будущем она не сможет забеременеть, и Мантуя, в отсутствие прямых наследников, перейдет к французам. Это на самом деле произошло почти пятьдесят лет спустя, когда пришли Гонзага-Невер, боковая ветвь Гонзага (во Франции, основанная принцем Лодовико ди Гонзага (братом Гульельмо) и принцессой Генриеттой Клевской), чтобы обеспечить преемственность, и подвергли Мантую огню и мечу.
Джироламо Фабричи несомненно, справился бы с проблемой Маргариты, учитывая, что ранее он вмешивался в случаях окклюзии влагалища. Он писал о применении определённого метода и конкретных инструментов при операции «с женой некоего мужчины, который, желая соединиться с ней, нашел это место закрытым» – случай очень похожий на дело Маргариты Фарнезе.
Гонзага настаивают на разводе
Закончился 1581 год и с началом 1582 года пришло приглашение из Феррары на празднование карнавала. Винченцо и Маргарита прибыли, когда фераррский двор уже был охвачен праздничным волнением. Они едва успели надеть маски, как их закружило в круговороте развлечений. В том году карнавал в Ферраре, который всегда был оживленным, проходил в головокружительном темпе. Некоторые из масок возвращались на рассвете, другие, едва наступал день, уже отправлялись на встречу к развлечениям в каретах или пешком – все, мужчины и женщины, жаждали приключений. В программе карнавала были концертные и танцевальные представления, комедии, рыцарские турниры... Эти дни безвластия радовали Винченцо, тем более что, по словам осведомителей, он встречался в Ферраре со своей «особой любовью», возможно, Ипполитой.
Маргарита тоже веселилась – много танцевала, бегала с другими придворными дамами по улицам с маской на лице, покупала на рынке сладости, присутствовала на представлениях. Когда она вернулась в Мантую, то с энтузиазмом рассказывала об обычаях Ферарры и особенно о феррарской моде.
Наступила весна, и прошел год, как Маргарита вошла в дом Гонзага. В письме, отправленном герцогу Оттавио Фарнезе, герцог Гульельмо сообщал, что ему придётся вернуть Маргариту. В Парме понимали оскорбительность этого возвращения.
Маргарите сказали, что ей нужно ехать в Парму для прохождения лечения в связи с её бесплодием, обещая, что, когда она вылечится, то вернётся. Рануччо Фарнезе приехал за сестрой в конце мая и в начале июня они отправились в обратный путь. В Парму они вернулись 6 июня.
Врачи, вызванные для её осмотра, заявили, что её репродуктивная система может быть вылечена для супружеской жизни. Маргарита заявила о готовности подчиняться всем указаниям, только бы это позволило ей вернуться в Мантую к мужу.
Численность врачей, вызванных в Парму для наблюдения за интимной частью маленькой женщины, впечатляет – три врача от Фарнезе, включая римского интервента Андреа Марколини да Фано и Балестра, два от Гонзага, Марчелло Донати и Тиберио Дельфино. К ним следует добавить трех врачей, сопровождавших кардинала Карло Борромео, отправленного папой из Рима в Парму для получения окончательного заключения (кардиналы семейств Гонзага и Фарнезе наседали на курию с диаметрально противоположными требованиями), а именно двух миланцев Джузеппе Канали и Диомеде Боро, а также Вольтолина из Павии. Кроме того, среди них были врачи Ананцио да Болонья и Кассоли, две дамы пармского двора, две дамы из Милана и монахиня из Оспедале Маджоре ди Милано.
Также были привлечены теологи и юристы, чтобы распутать дело, которое уже было не семейным или медицинским вопросом, а политическим и дипломатическим, и вместо того, чтобы сблизить соперников Фарнезе и Гонзага, оно рисковало привести к столкновению.
Неприступная девственная плева фарнезской дворянки вместо того, чтобы стать иконой фамильной чести, вызывала тревогу национального масштаба. Если «запертый сад» (Hortus conclusus) невесты предполагал целомудренную скромность, то медицинский консилиум двух дворов, плюс папский, готовился удостоверить её тревожную ненормальность. По институциональным причинам ее могли посчитать отклоняющейся от общепризнанных социальных норм – не mulier occlusa («закрытая» женщина), а mulier excisa («обрезанная» женщина, непригодная для замужества, согласно общему учению католиков).
Обращение к папе и миссия Карло Борромео
В декабре 1582 года оба двора согласились, что папа Григорий XIII должен вынести свой вердикт. Отсутствие наследников в герцогском доме Мантуи могло иметь последствия для Италии и Церкви.
«Пусть Папа рассмотрит, – писал Гульельмо, – насколько это опасно, если бы наш род угас и дети нашего брата, герцога Неверского (Лодовико ди Гонзага) унаследовали эти государства, которые представляют двойные ворота в Италию, принося с собой, как Его Святейшество может легко представить, нацию, зараженную инфекцией». Нация – это Франция, инфекция – протестантизм гугенотов. Отсюда страх, который не давал покоя герцогу, проистекавший из старой вражды между ним и его братом и соперником Лодовико. Мысль о том, что он одержал победу над Лодовико в молодости, но мог быть отстранен от власти его детьми, настолько раздражала герцога, что его давление на Маргариту было неумолимым.
Григорий XIII, исключавший возможность заключить Маргариту в монастыре против её воли, назначил арбитром кардинала Карло Борромео, который был родственником обеих семей. Он прибыл в Парму в феврале 1583 года. Врачи, которых он привёз, по очереди входили в спальню принцессы, чтобы изучить её детородные органы. Коллегия врачей вынесла свой вердикт против операции, так как она сложная и с очень малой надеждой на устранение порока развития.
Алессандро Фарнезе умолял дочь не противиться и удалиться в монастырь, приняв во внимание все обстоятельства, «раз уж Богу было угодно поставить такие препятствия на ее пути, что бесполезно думать дальше о земных вещах, а только о том, как служить Его божественному величию». Но девочка и слышать не хотела о монастыре.
Кардинал долго разговаривал с Маргаритой. По его словам, можно было, конечно, попробовать другие методы лечения или обратиться к врачам Павии и Милана, но пока Маргарита должна быть готовой смириться с волей Божьей, какой бы она ни была. Именно в послушании она найдет утешение и истинный смысл своего существования.
Вот тогда Маргарита действительно почувствовала, что никто больше не поможет ей. Она опустилась на колени и разрыдалась. В глубине душе она отказывалась подчиниться силе благословения, которое кардинал призывал на её голову.
Маргарита ещё не сдавалась, даже заявила, что желает быть проклятой и душой, и телом. Она ухватилась за слова кардинала о других возможных способах лечения. Тем временем она веселилась до изнеможения на балах и маскарадах, что можно было понимать как протест шестнадцатилетней девчонки. Однажды она затянула бал, который начался вечером, до времени мессы на следующий день.
Но эти её маленькие победы, как отказ принять духовника герцога Пармского, отца-иезуита Пьеро Анджело, теряли всякий смысл, благодаря хорошо слаженным маневрам противников. Когда она заходила в собор во время проповеди, то проповедник сразу же начинал рассуждать о счастье тех, кто последовал примеру Карла V и отказался от страданий этого мира ради блаженного состояния созерцательной жизни (в 1556 году он отрёкся от престола, в 1557 году удалился в монастырь Юсте в Эстремадуре).
В своих покоях ей приходилось терпеть визиты герцога Пармского, который постоянно упрекал её. Он объявил ей, что никто в Мантуе больше не любит и не желает её, а Гульельмо категорически настаивает на разводе. Что же ей остаётся, кроме собственной семьи? Но она должна вернуться в семью, по мнению герцога, с покаянием и покорностью, отречься от Гонзага и удалиться от мира. Тогда вся семья будет на её стороне. Ей позволят удовольствия и развлечения, снова будут оказывать почести, приличествующие её званию.
Маргарита совсем сникла. Больше она не смеялась, сильно похудела, одевалась в черное. Она не утратила привычки переводить чувства в музыку, но её песни окрасились нотками боли и отчаяния и всегда заканчивались рыданиями. Она отозвала свое обращение-просьбу к Папе и написала Карло Борромео, прося разрешения удалиться от мира и вести целомудренную жизнь. Своим придворным Маргарита объяснила, что будет жить как монахиня, но в собственном доме и в окружении слуг. Она ухватилась за эту последнюю надежду, что, по крайней мере, внешне не будет жизнью полного отречения.
Но кардинал Борромео прекрасно понимал, что по каноническому праву брак Винченцо не мог считаться расторгнутым, пока ворота монастыря не будут плотно закрыты за Маргаритой. Он посоветовал ей привыкнуть к жизни, которая была ей так противна, и предложил приехать в Милан и провести некоторое время с монахинями в монастыре Святого Павла.
Развод
Винченцо понимал драматизм истории Маргариты, но его жалость к жене сменилась раздражением, которое испытывают мужчины, когда чувствуют, что их мужское достоинство унижено. К этому надо добавить, что его несостоявшийся брак не принес ему никаких преимуществ, которых он ожидал, ни независимого образа жизни, ни помощи от новых родственников, которые объединились в ненависти к нему, ни доверия отца. В это время он подружился с молодым дворянином по имени Ипполито Ланцони, самым известным распутником во всей Мантуе, подверженным диким порывам и всегда готовым использовать свой меч и кинжал. Винченцо дарил ему красивую одежду из своего гардероба, драгоценности, пуговицы, украшенные рубинами, бриллиантами и жемчугом.
Буйства двух повес перешли все границы, когда случился один из самых печально известных эпизодов Италии конца шестнадцатого века. 3 июля 1582 года Винченцо убил на дуэли на мечах и кинжалах блестящего молодого шотландского полимата Джеймса Криктона, известного как Восхитительный Критонио, которым восторгался его отец.
9 октября 1583 года Борромео расторг брак. 30 октября 1583 года Маргарита приняла постриг, изменила имя на сестру Мавра Люцения и принесла обеты в руки Карло Борромео, который специально приехал из Милана в Парму.
Маргарита в монашестве
Через два года после пострига, будучи монахиней в монастыре святого Павла в Парме, она встречалась в своей келье с придворным музыкантом Джулио Чима. Она слушала музыку сентиментального характера в его исполнении, что, конечно, было недопустимо для монахини. Эти отношения вызвали скандал, Джулино арестовали и допрашивали, а для Маргариты герцог Оттавио (умер в 1586 году) ужесточил режим содержания. В монастыре святого Павла Маргарита провела около 10 лет.
После смерти герцога Александро (в 1592 году), её брат Рануччо, ставший герцогом, наложил на неё еще более строгие ограничения, и она была переведена в монастырь Святого Алессандро в Парме. Мавра Люцения была его настоятельницей в течение полувека, посвятив себя заботам о Парме, при ней были построены замечательные церкви, как Сант’Алессандро и Сантиссима-Аннунциата. Она умерла в 1643 году, пережив всех персонажей истории.
Когда Фердинандо I Гонзага, унаследовавший престол от старшего брата Франческо, умер в 1626 году, титул герцога Мантуи и Монферрато перешёл его брату Винченцо II Гонзага. Ни у одного из них (сыновья Винченцо Гонзага и Элеоноры Медичи) не было наследников. Винченцо II женился в 1616 году на родственнице Изабелле Гонзага, из ветви Гонзага-Новеллара. Она вышла за него замуж после смерти первого мужа и была намного старше (ей 40, ему 22). Против этого союза выступил Фердинандо, замыслив аннулировать брак. Винченцо сначала колебался, но потом присоединился к заговору брата, и против Изабеллы было выдвинуто ложное обвинение в колдовстве. Изабелла опасалась, что её могут убить в Мантуе, и сдалась Папе. Суд по этому делу снял с неё все обвинения.
Винченцо II пришел к власти, понимая, что он последний представитель основной семьи, его брак не был аннулирован (что делало невозможным новые браки), над ним висел возможный приговор Священной Римской Роты. Кроме того, он был слаб здоровьем. Таким образом, возникла необходимость назначить кадетскую ветвь семьи, которая стала бы преемницей основной. Каждая заинтересованная европейская держава настаивала на своём выборе – Испания и Священная Римская империя – на ветви Гонзага из Гвасталлы, Франция – на Невер. Выбор пал на Карла Гонзага-Невера, двоюродного брата его отца, семье которого была поручена династическая преемственность.
Перед Рождеством 1627 года, находясь на грани смерти, Винченцо дал согласие на брак Карла, герцога Ретеля (сына Карла Гонзага-Невера) со своей племянницей Марией Гонзага, дочерью покойного герцога Франциска IV и Маргариты Савойской. Как только свадьба была отпразднована, Винченцо II скончался 26 декабря 1627 года в возрасте 33 лет. Император Фердинанд II отказался утвердить преемственность Карла Гонзага-Невера, что стало причиной начала войны за наследство Мантуи и Монферрато.
Прошло немного времени, как угас род Гонзага, и Маргарита была этому свидетелем.