– Мария, может, не стоит? – Иван неуверенно посмотрела на жену.
Марией муж называл её редко. В совсем уж исключительных случаях. В жизненно важных, можно сказать. Ну а разве эта её пятая беременность – не жизненно-важное дело? Однако было одно большое «но»…
Иван очень хотел сына. А у них с Машей рождались одни дочери. Четверо их уже было: старшая Ирина, а потом Вера, Надежда, Любовь. Надежду назвали Надеждой, в общем-то, случайно. А вот когда родилась четвёртая девчонка, тут уж по народному созвучию, по «женской Троице» Любовью и назвали.
Теперь жена Ивана понесла пятого ребёнка, сразу с негодованием отвергнув робко высказанную мужем мысль, что от него можно избавиться. «С ума сошёл, что ли, а, Вань? Живое дитя там, во мне. А вдруг на этот раз получится мальчик?». Так что…
– СтОит, Ваня, стОит. Да ты посмотри на них? Любочка только три года, как пошла своими ножками, а Наденьку уже почти ростом догнала. Сестрёнку, что на два года старше! В тебя, в богатыря. Я даже беспокоюсь – как, когда вырастет, жениха себе найдёт?
– Так, Машенька, тоже богатыря отыщет! – улыбнулся супруг.
Ну вот, уже «Машенька», не «Мария». Значит, отпустило мужа. Мария, однако, не преминула над Иваном пошутить:
- А не будет, как у Селивёрстовых? Девка гренадер, а муж у ней по плечо. Ледащий да невзрачный.
– А хоть бы и так! – засмеялся Иван. – Зато что эта Райка, что её «ледащий» Витька живут в мире да согласии. И уже троих детей настрогали!
Марии Петровне, бригадиру, все в деревне завидовали: муж, дети, хозяйство. Кто какой, конечно, завистью. Кто-то «белой», кто-то «чёрной». Люди-то разные.
Семья и правда жила дружно, только вот из четверых детей ни одного парня. Переживала Маша по этому поводу, потому и рожала. Хорошо мать была крепкой еще, хотя и на пенсии.
Муж Иван жену во всем поддерживал, да и как такую золотую жену не поддержать? Все могла его Маня, только наследника не могла родить.
Возраст уж к 40 годам приближался, но супруги надежду не теряли.
– Ну, ещё одна попытка. Давай уж, Ваня? Мне ведь тоже мальчонку хочется. Да и мама вон говорит, что, судя по форме живота, пацан может получиться. Ты представь, сколько нянек у сынули будет? Избалуют ведь.
– Я вот им избалую! – у Ивана подход к воспитанию был основательным, крестьянским. Он свято исповедовал принцип, что бесполезных людей в хозяйстве быть не должно. Народ мы! Не барчуки какие. Потому что как заведись в семье или в коллективе у кого барские замашки – всё, считай, гниль поползла во все стороны.
Когда Мария забеременела в очередной раз, решили, тем не менее, что это будет последний ребенок, До пенсии уж недолго оставалось. Ибо что такое пятнадцать лет для неё сплошь в крестьянском труде и заботах?
Мария ездила пару раз в район, в больницу: на учет встала, да потом за декретом. В советское время УЗИ не было. Потому кем осчастливит жена мужа, было неизвестно. Так и надеялись на народные приметы, что ещё оставалось?
Рожать Иван отвез Марию, как по расписанию, в назначенный срок. Проводил в роддом, а сам поехал назад, в деревню, к детям, да на работу.
И родила Мария девку – пятую. Заплакала горько, безутешно. Мечта всей их с Иваном жизни так и не исполнилась.
- Чего ревешь, дура баба. Радуйся, девочка здоровая, хорошая, - говорила медсестра Татьяна, с которой Мария уже, считай, сроднилась. Жила бы у них в Ивантеево – точно бы кумой стала. А так… Ну какая кума за семьдесят вёрст? Пусть даже им, как лучшим работникам, разрешили машину купить, так что теперь они уже три года на своих колёсах.
– Ты уж взрослая. Это вон та девица орет да плачет, ей простительно, от боли да с непривычки, да от того, что ребеночек ей не нужен. Пока гуляла – не думала, а когда отяжелела, мужик – то ее и бросил.
- А ты откуда, Тань, знаешь?
- Так она раньше тебя пришла. И сразу объявила. Не нужен, говорит, никакой ребенок. И без документов пришла. Говорит, родителей нет, мужа нет, сама в общежитии живет.
Рожденный младенец закричал громко, и молодая мамка затихла.
- Сын, - объявила санитарка. – Лена, посмотри, какой хороший.
- Не показывайте, и смотреть не буду. Некуда мне его нести, - твердо ответила молодая роженица.
Мария попросила позвать врача. Доктор явилась не сразу, она только прилегла отдохнуть после двух ночных родов.
– Ну что у вас, Ожиганова? Девочка у вас здоровенькая, молоком бог не обидел, сама тоже уже отошла от родов…
– Доктор, что с мальчонкой будет? – Мария кивнула на закрытые двери отделения, из-за которых всё равно пробивался надрывный плач мальчика, который, считай, уже был сиротой при живой матери
– Так что будет? – врач пожала плечами. – Сейчас Татьяна Ильинична смесь приготовит да покормит. Потом будем определять в Дом малютки… если мамаша не одумается!
– Василиса Егоровна! – Мария чуть не схватила уже готового повернуться и уйти доктора за рукав. Но сдержалась. Только притронулась ладонью.– Отдайте мальчика мне?! Запишите просто его на меня… только мужу не говорите! Он так хотел сына… а у меня вот пятая девка уже народилась.
– Так что, обоих заберёте? – растерялась врач.
– Ну не оставлю же дочь здесь. Конечно, обоих!
– Да погодите вы… – врач потёрла виски ладонями. – Ещё ведь ничего не ясно. Может, молодая мамаша и одумается к утру…
– Не одумаюсь! Ишь, умные какие! Где жить, чем кормить буду? У меня у самой ни отца, ни матери… на роду, видать, написано безотцовщину да сиротство плодить! – подала голос лежащая у окна молодая роженица. Она, оказывается, и не спала вовсе, просто лежала, скорчившись, да натянув на голову одеяло.
Доктор ничего не ответила. А утром Лена из палаты пропала. Пока все спали, вылезла через окно в коридоре. А может и не Леной ее звали. Никто не знал. Остались в палате Мария да двое детей.
Врач с акушеркой, да и медсестра, пока ещё колебались – принять ли необычное предложение Марии? Благо запись в журнале о родах отказницы сделана ещё не была – её и привезли вчера уже после того, как отошли воды, все забегали, так что не до формальностей было.
Всё, однако, решил звонок мужа Марии утром
– Как там Маша Ожиганова, жена моя? Кто у нас?
Врач много раз потом сама себя спрашивала, кто и что её потянул за язык? Ответа не находила. Но сказала ведь!
– Двойня у вас, Ожиганов! Мальчик и девочка…
Доктор положила трубку и не видела, как на глазах всей изумлённой колхозной конторы счастливый отец двойни пустился в пляс.
Лена не жалела о сделанном, была уверена, что поступила правильно. Ну что она могла дать сыночку? Скитания по общежитиям? Постоянные больничные… а где вы видели совсем не болеющих детскими хворями детей? Ведь какую работу ни возьми, любой, даже самый терпеливый, руководитель начнёт смотреть косо на работника, треть или четверть времени торчащего дома..
Лена, впрочем, плыть по течению не привыкла. Стиснула зубы, кое-как оклемалась после родов без всякой врачебной помощи (не считать же за оную старую бабку-повитуху в отдалённом селе, куда её направила знакомая?)
Как встала на ноги, пошла работать на стройку, где сначала обучалась профессии штукатура-маляра, а потом, как заработки стали стабильными, и в техникум поступила.
Понимала – раз никому она на этом свете не нужна, то только сама себя за волосы из житейского болота и вытащит! Не на кого ей было надеяться.
К получению диплома она, наконец, отпустила себя. Сняла ту железную, невидимую миру рубашку, что сковывала её добрые пять лет. И в кои-то веки подпустила к себе мужчину – крановщика, молодого, на два года моложе её, парня.
Там и до свадьбы дело дошло. Потом до получения от стройуправления квартиры. Пока однокомнатной, но так как молодые планировали обзавестись большой семьёй, могли рассчитывать и на расширение. Благо, СМУ, где они работали, свой жилой фонд регулярно пополнял.
– Ленусик, что-то у нас киндер никак не получается? – завёл однажды в воскресенье утром, когда они по случаю выходного дня нежились в постели, её Егор. И Лена вся сжалась.
Вот оно! Тихо, ласково, ненавязчиво – но это первый звоночек претензии мужчины, который хочет от неё, пустопорожней, детей! Лена от этих слов вся внутренне сжалась. Но виду не подала. Улыбнулась. И сказала:
– Наверное, мало стараемся?
Но ещё три года «стараний» ни к чему не привели. Муж поскучнел. И однажды привычно уже скучным тоном предложил развестись. Она не протестовала, только плакала потихоньку, пока проходил данный загсом месяц на размышления.
Только о чём им было размышлять? Муж-то прав… Одного она не могла понять – она ж не делала никаких непоправимых для женского здоровья операций. Или так гнетёт моральный груз за того, брошенного ею в роддоме ребёнка?
Лена вернулась в городок, где когда-то оставила своего сына с вполне конкретной целью – узнать хоть что-то о его судьбе. И ожидаемо потерпела фиаско. Та медсестра, что тогда работала, уже уволилась и куда-то уехала, а врач, явно вспомнившая её, отнеслась к ней очень враждебно и пригрозила обратиться в милицию, если бросившая ребёнка мамочка будет упорной в своих поисках!
Навыков частного сыска Лена, естественно, не имела, подсказать что-либо ей было некому, и она купила обратный билет в свой Куньжинск, где прожила со своим теперь уже бывшим мужем долгие восемь лет. Да ещё и до замужества были годы одиночества… сколько же сейчас лет брошенному ею ребёнку? Тринадцать? Да нет, уже четырнадцать!
Она ещё раз прошла медицинское обследование – и вновь, как и ранее, у неё не обнаружили никаких патологий. И лишь после её исповеди пожилому врачу-гинекологу тот подтвердил:
– Да, Елена, у вас это соматика! Организм помнит совершённый «грех», и тормозит репродукцию. Вам надо проработать всё это с опытным психологом!
Только никуда она не пошла. Потому что познакомилась с одиноким вдовцом, растящим маленькую дочь. Вышла за него замуж, и стала вновь «стараться», чтобы у неё появился, наконец, свой ребёнок. Как искупление – если уж не судьба была найти родную кровь.
Впрочем, ничего не вышло и на этот раз. Через пять лет и эта неприкаянная пара рассталась.
– Здравствуйте! Проходите, проходите, дорогие гости! Мария Степановна, Иван Игнатьевич, вы сегодня герои дня! Ваш Коля и ваша Оля – единственные золотые медалисты выпускного класса нашей школы. А вы сами ну просто хрестоматийные «Иван да Марья»!
Завуч школы, их давняя знакомая была искренне рада таким гостям. Да и действительно – Иван и Марья служили живым примером неправоты тех, кто считает многодетные семьи чем-то маргинальным! А уж последние их дети, Коля и Оля, поистине побили все рекорды успеваемости. Две золотых медали в их невеликой сельской школе действительно были рекордом!
Да и им, администрации школы, наличие в выпуске таких медалистов было приятным бонусом как к зарплате, так и в личное дело. Но Елизавета Максимовна, завуч, прекрасно отдавала себе отчёт в том, что главный фактор успеха таких детей был в хорошем семейном воспитании.
– Ребята не изменили своего решения? В медицинский?
Вопрос завуча был, скорее, «дежурным». Решение поступать учиться на врачей было принято Николаем и Ольгой ещё два года назад.
И полетели, как птицы, годы…
Вот уж позади вуз, интернатура, ординатура, начало самостоятельной практики, замужество и женитьба…
Однажды к Николаю, когда он прогуливался по аллейке неподалёку от своего дома, подошла странная женщина. Вроде прилично одетая. Лет сорока пяти-пятидесяти на вид… но с каким-то лёгким оттенком безумия во взгляде. Она встала поперёк дороги, не давая ходу толкаемой Николаем коляске с его сынишкой, и буквально впилась глазами в его лицо. А потом чуть слышно, но отчётливо проговорила: «Сынок!».
– Простите? – нахмурился молодой врач.
– Сынок… Я твоя настоящая мама. А ты не знал, что Марии ты неродной?
– Женщина! – Николай возмущённо повысил голос. – Вы вообще нормальная? Оставьте меня, пока я в милицию не обратился!
Странная женщина развернулась и понуро пошла прочь, поминутно оглядываясь. А Николай на следующее утро созвонился с матерью, сказав, что сегодня же приедет. «Есть дело!» - кратко пояснил он. Но мать уже, видимо, была в курсе.
– К тебе там сумасшедшая не подходила? – и довольно точно описала сегодняшнюю даму.
– Ну да… - растерянно произнёс сын. – Так это бредни?
– Конечно, Коленька. Даже не сомневайся!
Мария не призналась мужу в том, что сын не их родной ни тогда, когда забирала мальчонку вместе со своей дочкой из роддома, ни в период его взросления, ни, тем более, сейчас, когда Коля уже крепко встал на ноги.
Она, Мария, все свои силы отдала для того, чтобы парня вырастить! И пусть это будет только её тайной. У «той» же хватило наглости позавчера заявиться к ней на работу и качать какие-то свои «права». Господи, хорошо, хоть не домой припёрлась! Как бы тогда она, Мария, объяснила всё Ивану?
Николай, впрочем, встретился со странной женщиной ещё раз. Только на этот раз она не была столь навязчивой. Извинительно улыбнулась и сказала, что очень хотела бы иметь такого сына, как он, Коля.
– Вы ведь даже на меня похожи… посмотрите дома на своё отражение в зеркале повнимательнее. И… Меня зовут Елена. Простите меня! Просто у меня нет детей…
– Так возьмите ребёнка в детдоме! – мягко сказал он, стараясь не обострять отношений.
Она исчезла из городка на полгода. По крайней мере, Николай её больше не встречал ни наступившей зимой, ни весной. Однако в первых числах июня следующего года Елена попалась ему навстречу недалеко от больницы, где он работал. Она шла, ведя за руку мальчика лет восьми-девяти.
– Вот… - застенчиво показала она ребёнка Николаю. Потом купила ему вазочку мороженого, и пока он лакомился, пригласила мужчину пересесть чуть дальше на открытой веранде кафе.– Забираю Олежку на выходные. Мне ведь, знаете, усыновить его не дали! Возраст у меня уже, сказали, неподходящий для этого. Только как ребёнок на выходные. Потом могут и опеку оформить, если всё будет хорошо.
– Елена… – Коля помялся, но всё же решился спросить. – Зачем вы тогда пытались уверить меня, что я ваш сын?
В глазах женщины что-то мелькнуло. Насмешка? Сожаление? Или давняя боль. Но она тут же уставилась в стол, потом на свои лежащие на столе руки.
– Ну, простите меня. Не знаю, что тогда у меня перемкнуло. Очень уж хотелось детей. Да вот Бог не дал… Зато дал как бы внука. Правда, по возрасту подходит?
Николай только неопределённо пожал плечами. Кем бы ни была эта женщина, правила галантности не позволяют вот так уж прямо, в лоб, подтвердить её почтенный возраст. А врать не хотелось.
Она смотрел, как новоявленная бабушка с новоявленным внуком уходят по аллейке сквера, что-то оживлённо обсуждая. У поворота аллеи женщина обернулась, сделала рукой неопределённый жест и пропала с глаз. Больше он её не видел. Да и неудивительно – ведь ближайший детдом находился в почти сотне километров от их города!
Он не знал, что Елена составила завещание, по которому этот мальчик, Егор, после её кончины должен получить всё её движимое и недвижимое имущество. Как, впрочем, и денежные накопления, которых должно было скопиться немало. А на что их тратить одинокой женщине?
Да, материнство не купишь ни за какие деньги. Но хоть так исправить сделанную в молодости роковую ошибку. Подарить неприкаянной душе частичку материнского тепла. Чтобы не чувствовать себя беззаботной кукушкой.