Мать на мгновение замолчала, словно увидела перед собой картину тех лет, когда каждый день был битвой за выживание. Она прикусила губу и посмотрела в сторону, как будто пытаясь вернуть себе контроль над нахлынувшими чувствами.
— Я решила держать это в тайне. Надеялась, что врачи ошиблись, что, может быть, все это лишь досадное недоразумение. Но со временем живот становился все больше, и я уже не могла закрывать глаза на очевидное. Я не могла больше скрывать это и от твоего отца. Помню, как он вернулся с работы, уставший, едва передвигая ноги. Вечер был темный, на улице завывал ветер, а дома… дома было так холодно, мы кутались в старые одеяла, чтобы хоть как-то согреться. Я ждала подходящего момента, чтобы ему сказать, но боялась его реакции. Боялась, что он почувствует себя подавленным еще больше, чем был до этого, — голос ее снова дрогнул, и она сжала руки, словно цепляясь за хрупкое воспоминание.
Вера ощущала, как боль матери проникала в нее, как холодом пронизывали ее слова. Она видела перед собой образ отца, молодого, измотанного, с тенью на лице, которого мать боялась ранить еще сильнее. Ей хотелось сказать что-то, но слова застряли в горле, и она продолжала молча слушать.
— Когда я, наконец, решилась, — продолжила мать, глядя куда-то вдаль, как будто видела там отдаленный свет, — я сказала ему, что мы ждем близнецов. Помню, как он замер, смотря на меня, как будто я сообщила ему нечто невероятное, что-то, что не укладывалось у него в голове. Он долго молчал, и я подумала, что зря все это затеяла, что сделала ему только хуже. Но потом он вдруг встал, подошел ко мне, обнял меня крепко-крепко и сказал, что мы справимся.
Она выдохнула, с трудом сдерживая слезы, но голос ее звучал твердо, как будто сама себе напоминала те слова.
— Он сказал, что, даже если нам придется ночами не спать и работать до изнеможения, мы сделаем все ради этих детей. Эти слова стали для меня опорой. И каждый раз, когда было совсем тяжело, я вспоминала их. Но я так испугалась, что когда все случилось, я просто соврала, что на узи ошиблись, так и договорились с врачом тогда.
Отец Веры охнул в шоке и опустился на стул позади дочери. Казалось, что сейчас понадобится вторая койка, потому что и ему станет плохо с сердцем.
— Валя....только не говори то, о чем я думаю,— взмолился он, с ужасом смотря на жену.
Она сглотнула, ком в горле мешал ей говорить. Вере смутно интуиция уже давно подсказала, о чем будет идти дальше речь, но она хотела услышать от матери все, надеясь, что ее подозрения— это разбушевавшаяся фантазия.
— Наверное, я надеялась, что врач ошиблась и, не желая верить в то, что мы ждем близнецов, решила и отцу об этом соврать. А может… — она запнулась, продолжив рассказ — я боялась, что он может меня бросить, когда совсем будет туго вчетвером...
—Да ты что?!— воскликнул отец, не выдержав. Он пытался не перебивать, но, когда она сказала, что думала, что он бросит ее, то негодование вырвалось из его груди, — да я бы никогда в жизни тебя не бросил с детьми, как бы тяжело ни было!
Вера обняла его за плечи и успокаивающе сжала, показывая, что надо успокоиться и дать матери довести до конца повествование, ведь все, что она сейчас им рассказывает, дается ей очень тяжело.
Мама всхлипнула и продолжила:
—Я откладывала разговор день за днем, месяц за месяцем, не решаясь открыть правду. И в итоге, решила, что,когда они родятся, он все равно сам об этом узнает и тогда будь, что будет.
Она замолчала, ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, в прошлое, было видно, что эти воспоминания приносят ей так много боли, но она должна наконец это высказать.
— Накануне родов мы с твоим отцом сильно поссорились. Я была истощена и физически, и морально, все стало не важно, — тихо произнесла она, вытирая слезы с лица дрожащими руками, — наши отношения и без того были напряженными из-за постоянных финансовых проблем, и тут еще я чувствовала, что скрываю от него такую большую тайну. В тот день мы просто не выдержали — и решили расстаться.
Отец смотрел на нее в растерянности, как будто впервые услышал эту историю.
— Но...это же была просто ссора,— произнес он в шоке,— я же не всерьез сказал, что ухожу... Мне тоже было тяжело, я ужасно уставал, пытался найти к тебе подход, но ты отталкивала меня. Я думал, ты больше меня не любишь...
— Я думала, что выйду из роддома матерью-одиночкой, — продолжала она, с трудом сдерживая эмоции, — а когда возникли проблемы с родами, я наконец увидела вас, две крошечные девочки, две… мои девочки, я испытала бесконечную любовь и отчаяние одновременно. Я понимала, что не смогу поднять вас и вырастить достойно, дать вам все необходимое. Даже с мужем двоих нам было не потянуть, а одной, я не смогла бы вырастить нормально и одну, не говоря уже о двух малышках…
Мать снова всхлипнула, закрыла лицо руками, и задрожала, сотрясаясь от беззвучного плача всем телом. Вера, потрясенная ее словами, сжала ее плечо, чувствуя, как у нее у самой сердце сжимается от боли. Когда мать немного успокоилась и смогла продолжить, то добавила:
— Это было невыносимо, — прошептала она, опустив руки и глядя Вере в глаза, — и тогда… тогда врачи мне предложили вариант, который, как я думала, был единственным выходом.
Мать Веры замерла, как бы решаясь, стоит ли продолжать, но, увидев тревогу и сочувствие в глазах дочери, сделала глубокий вдох и заговорила вновь.
— В палате со мной лежала женщина, которая тоже ждала ребенка, — едва слышно продолжала она, будто ей было невыносимо произносить вслух эту часть истории, — но во время родов ее малыш не выжил. Она была совсем разбита, — глаза матери наполнились слезами, и голос задрожал, — она все время плакала, повторяла, что не знает, как скажет об этом мужу, и видно было, что она в отчаянии. Она безумно боялась, сказала, что много лет они с мужем пытались зачать, но попытки всегда заканчивались преждевременными родами или замершими беременностями. Она так боялась, что муж больше не захочет проходить через такое горе и откажется от нее, что была готова на все. Времени на решение было очень мало— необходимо было решиться сейчас или никогда.
Вера с отцом переглянулись, внимательно слушая ее слова, чувствуя, как между ними раскрывается что-то глубоко скрытое, трагическое.
— Эта женщина была обеспеченной… Я очень хорошо помню, что мне бросилось в глаза то, что у нее были дорогие украшения, когда ее доставили в родильное отделение, ухоженные руки, врачи едва ли не плясали вокруг нее, исполняя каждое ее слово. Я видела, что у нее есть все — кроме ребенка, которого она ждала и которого так и не дождалась, — мать всхлипнула и приложила руку к груди, как будто эта боль все еще жила в ней, — она была доброй, нежной, заботливой, очень приятной женщиной… И я думала, что, может быть, это знак. Может судьба послала ее мне, чтобы… дать твоей сестре шанс на жизнь, которой мы с отцом не могли бы ей обеспечить. На самом деле, тогда я так думала.
Она замолчала, а Вера почувствовала, как сердце замерло от осознания, что ее мать приняла такое страшное решение.
— Я сделала выбор, Вера, — произнесла она почти шепотом, голос ее был надломлен, — я решила оставить одну из вас, в надежде, что хотя бы твоя сестра... хотя бы она вырастет в любви, достатке и с возможностями, которые я не смогла бы вам дать. Эта женщина казалась мне доброй и отзывчивой, и я видела в ней кого-то, кто мог бы окружить мою девочку заботой, — на мгновение мать, отвернувшись, посмотрела в сторону, как будто этот взгляд назад в прошлое вызвал у нее слишком много эмоций, — я думала, что поступаю правильно, что даю хотя бы одной из вас шанс на хорошую жизнь.
Палата погрузилась в тишину, а Вера смотрела на мать, пытаясь осмыслить то, что услышала.
Мать с трудом справилась со слезами, не сводя глаз с дочери. Она взяла ее за руку и продолжила:
— Я долго мучилась от этой тайны, Верочка, — прошептала она, чувствуя, как ком снова подступает к горлу, — каждый день я молилась за ту девочку, твою сестру, надеялась, что она здорова, что она живет в тепле и достатке, которого мы не могли себе позволить никогда. Я верила, что сделала правильный выбор, хотя в душе было так пусто и больно, как будто часть меня исчезла навсегда. Но я убедила себя, что по-другому было бы хуже.
Она слабо улыбнулась сквозь слезы, как бы стараясь показать, что смогла прожить жизнь с этим, хроня секрет внутри, хотя боль эта никуда не исчезла с годами.
— А потом… когда я вернулась из роддома, — продолжала она, — твой отец… Он так обрадовался, что даже забыл обо всем, что произошло до твоего рождения. Он был на седьмом небе от счастья, как только увидел тебя. Он умолял меня простить его за все, что случилось перед твоим рождением, за все слова, за ссоры, — она слегка улыбнулась, вспоминая тот день, — и я простила его, потому что любила его, потому что мы были одной семьей. Мы помирились и с тех пор жили вместе, пытаясь дать тебе все, что могли.
Вера посмотрела на отца, пытаясь понять, как он теперь воспринимает открывшуюся правду. Его лицо было суровым, но глаза отражали потрясение и боль.
— Я боялась рассказать ему правду, — с трудом продолжала мать, — я знала, что он никогда бы не согласился оставить вторую девочку. Ему было бы все равно, сколько у нас денег, он бы нашел способ прокормить вас, чего бы это ни стоило. Но я… я была тогда так напугана. Я думала, что поступаю правильно, что спасаю вас от голодной смерти, но теперь понимаю...
Мать снова залилась слезами, и Вера крепко пожала ей руку. Она поняла, что мать страдала все годы, неся на плечах этот тяжелый секрет, и, несмотря на обиду, она понимала, почему мать пошла на этот шаг.
— Мама… — тихо произнесла Вера, глядя на нее с глубокой грустью, — ты не должна была нести это одна.
Отец Веры замер на месте, тяжело дышал, а затем вдруг опустился на колени перед женой, сжимая ее руки и покрывая их поцелуями. Его глаза были полны слез, а голос прерывался от боли и горечи.
— Это моя вина, — запричитал он, обнимая ее дрожащие руки, — если бы тогда, перед родами, я не был бы таким упрямым… таким гордым и глупым, если бы пришел к тебе… если бы мы все обсудили, если бы я остался рядом, ты не должна была бы принимать никаких решений. Тебе не пришлось бы брать такой грех на душу. Я так виноват перед тобой и перед нашими девочками… Я так виноват… — с этими словами он расплакался словно ребенок. Таким отца Вера никогда еще не видела.
Мать Веры тоже не сдержала слез, глядя на него с нежностью. Они оба, пережив годы тягостного молчания, вдруг открыли друг другу сердца.
— Ты меня прощаешь? — всхлипывая, спросила мать, глядя ему в глаза, полные боли и раскаяния, — я долго боялась, что ты меня никогда не поймешь.
— Прощаю, — ответил отец, кивнув и смахнув слезы, — я понимаю, как тебе было тяжело… Но теперь у нас есть шанс узнать ее, нашу вторую дочь. Я не могу просто оставить это, не могу жить, зная, что где-то там она, а мы даже не пробовали ее найти. Я должен увидеть ее, познакомиться с ней, — он посмотрел на Веру, — и сказать ей всю правду, чтобы она знала, что у нее всегда была семья.
Вере на секунду даже показалось, что после того, как отец, впервые услышал эту историю, состарился на несколько лет за считанные минуты. В его глазах читалась решимость — теперь он знал, что его долг найти своего ребенка.
Вера сидела рядом с родителями, чувствуя, как их единство стало крепче в этот момент, хотя эмоции переполняли каждого из них. Теперь, когда правда была раскрыта, мать смотрела на Веру с надеждой и тихим отчаянием.
— Я должна увидеть ее, Вера, — произнесла она, с трудом подбирая слова, — мне нужно попросить у нее прощения… хотя бы познакомиться с ней, объясниться.. Мне столько всего нужно сказать ей…
Вера развернулась, испытывая одновременно и растерянность, и решительность. Как же теперь найти Надю? Вера вспомнила их короткую, напряженную встречу — казалось, они оба пытались скрыть свое потрясение от внезапного открытия, но после истории матери все встало на свои места. Единственная зацепка, которая у нее осталась, была Павел — и ей не хотелось даже думать, что снова придется встретиться с ним.
— Мы даже не обменялись телефонами, — сказала Вера, чувствуя вину за упущенный шанс, — но, кажется, у нас все-таки есть одна ниточка… Она была с Павлом. Мне очень не хочется с ним видеться, но, есть вероятность, что Надю можно будет найти в том парке, где мы встретились с ней. Я попробую там ее найти — и если не найду, то придумаю, как встретиться с Павлом.
Вера несколько дней подряд возвращалась в парк, каждый раз с надеждой, что вот-вот увидит Надю. Она приходила в разное время, то утром, то ближе к вечеру, когда длинные тени лежали на аллеях, а редкие прохожие замедляли шаг, чувствуя надвигающуюся прохладу. Вера всматривалась в лица прохожих, вглядывалась в каждую фигуру, подходящую к знакомой скамейке, словно могла на расстоянии почувствовать, что это Надя. Но никто из прохожих не был похож на нее. Никто не улыбнулся ей так, как улыбнулась Надя в тот первый день. И с каждым днем ее поиски казались все более безнадежными.
На третий день, разочарованная и уставшая, Вера наконец присела на ту самую низкую скамейку, где они сидели тогда вдвоем, болтая обо всем и ни о чем, чувствуя странную, но теплую связь. Ее взгляд блуждал по аллее, где дети играли в прятки, а пожилые люди кормили голубей, но все это было лишь размытым фоном. Она вспоминала, как эта незнакомка, так похожая на нее саму, сначала показалась миражом, невероятной случайностью, а потом стала не просто кем-то знакомым, а, казалось, ее второй половиной. Встретив Надю, Вера словно увидела утраченный кусочек своей души, и теперь, когда та исчезла, это ощущалось как внезапная потеря.
Вера вздохнула, чувствуя странное одиночество среди оживленного парка. Она понимала, что если хочет найти Надю и раскрыть ей правду, то другого выхода, кроме обращения к Павлу, у нее нет. Мысль об этом оставляла неприятный осадок, ведь Павел всегда вызывал у нее смешанные чувства — с ним ее связывало прошлое, полное полузабытых обид и недосказанностей. Но ради семьи, ради матери, которая столько лет хранила эту мучительную тайну, она была готова на все.
Вера поднялась со скамейки, чувствуя, как ее решимость медленно крепнет, сменяя разочарование и усталость. Она еще раз огляделась, словно надеясь, что чудо все-таки произойдет и Надя появится, но парк был все так же пуст.
Поколебавшись немного, Вера поднялась со скамейки. Мысль о том, что ей придется снова встретиться с бывшим женихом, вызывала тревогу, но она понимала, что это единственный шанс. Она достала телефон и начала искать его номер в списке контактов, надеясь, что он согласится на встречу и согласится дать ей контакты Нади, хотя, учитывая его характер, его жестокость, мстительность и подозрительность, шансы получить ее телефон без проблем казались ей минимальными. Но иного выхода девушка не видела.
Ещё больше историй здесь
Как подключить Премиум
Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк и подписка.