«— Ты хлеба, хлеба бери, — приговаривала Варвара. — И сала.
Внучок успел выдать ей секрет о том, что Нюра очень любит хлеб.
«Да кто ж яво ня любить!» — подумала Варя.
Пока не пришла к деду в Высокое, и ей не сладко в Волошино было. Так же как Нюра голодала. Кормил лишь огород.
— Мам, надо было Пелагею с теткой Валей и Настенькой позвать.
— Ой, ня подумавши! — расстроилась Варя. — Ну да ладно, завтре вечерять позовем. Я пирогов напеку. Чичас квашню поставлю. Нюра, помогать-то мене станешь? Пироги-то пячешь?»
Часть 66
Бабка Нюра кряхтя с трудом влезла в кабину, но легко разместилась с Федосом на руках. Оба были мелкие, худощавые. Федору было жалко смотреть на них: кожа полупрозрачная, бледная.
«Не доедают!» — в который раз с тяжестью на сердце констатировал он.
Малец был безмерно доволен тем, что он едет к отцу со своей бабкой Нюрой: улыбка не сходила с его лица, а розовенькие губки едва заметно шевелились. Он рассуждал сам с собой.
«Токма ня запросиласи бы она домой рано, — тревожно думал Федос. — Ну ничавой, я яе уговорю подольша погостить у бабани. Батькина мамка, моя бабаня Варя, справныя у мене, добрыя, харчей много у их! Бабка Нюра моя любить шибко хлеб, а хлеба на столе у их хватать всегда, как у тетки Полины!»
Так мечтал мальчишка, глазки его потихоньку закрывались, он привалился бабке на плечо и уснул.
Федор, увидев, что Федоска спит, попросил бабку:
— Расскажи мне про Лизу, тетка Нюра. Как она погибла? Сможешь?
— А чавой рассказувать тебе? Убивалась поначалу шибко, как проводила тебе на фронт, а месяца через два к мене подошла и улабатси скрозь слезы: «чижолая я», грит мене. А я и ня знай, чавой делать! Говорю ей: к повятухе ступай, а она уперласи и ни в какую. Федор, грит, любить мене, а я яво, скора война кончитси, придеть, и поженимси. И робятенок у нас будять. От так. Потома родила Федоску, и аккурат немцы у Лог пришли. Усе они гады пас куд ныя, но один был меж нимя: маленький, брюхатай, лысай, усе время картуз сымал да платком утиралси. Тьму ня яво. А глазьями так и стрелял на Лизу. Как он увидал, што красивая она? — бабка покачала головой. — Ня знай. И шаленку жа завсегда надявала, лицо и волосы прятала, и у лохмотья мои рядиласи. Усе равно, гад, увидал. Пришел как-то, притащил сахару, шоколаду и ишшо банок каких-то, а мы ужо тада голодныя шибко быля. Глаза у яе загорелиси, да токма ня взяла ничавой и выгнала яво. Он побагровел весь, но стерпел. Ня было бы Федоски, тут жа у лес ушла, а как мальца оставить? От то-то и оно, што никак. Снова, гад, до нас пришел! На сей раз Лизе платок суеть шелковый, да ишшо што-та. Кумекал, видать, што раз харчи ня взяла баба, так, можат, тряпье возьметь, но она снова яму казала уходить. Он тада достал наган и… — Нюра не смогла договорить, голос стал совсем сиплым. Старушка горько заплакала.
— Прости, мать, что заставил тебя пережить все заново. Прости дурака.
Федор остановил машину и обнял Нюру вместе с сыном. И мальчишка, и старушка поместились в его могучих объятиях.
— Ня отнимай мальца у мене! — прошептала Нюра. — Никаво рОднее нет…
— Да что ты, мать, и в мыслях не было. Но только и ты позволяй мне видеться с ним.
Бабка кивнула:
— Как-нябудь, как-нябудь… поживем… — промолвила она.
…Когда подъезжали к Высокому, Федос проснулся и заговорил без умолку:
— Бабка Нюра, а знашь ты, у мене там ишшо одна бабаня есть. Да ты знашь, я ж тебе говорил. Она добрая такая, и у нее хлеба много. Ты жа любишь хлебушек да чай с сахарком. И я люблю. Ох, живот мене подвяло! Останемся подольша у батьки, а, бабка Нюра?
— Поглядим, родный мой! Поглядим.
Варвара увидела приближающийся грузовик в окошко и вскрикнула:
— Ой, Тимоша, Федя едеть! Везеть ишть соколенка нашева иль нет?
Быстро накинув платок, Варя вышла во двор, дед поспешил за женой.
До боли в глазах всматривалась Варвара в кабину и ничего не могла понять. Сидит кто-то точно, но не малец. Фигура вроде как покрупнее.
Когда женщина явно разглядела бабку, а у нее на руках Федоску, то обрадовалась несказанно и закричала:
— Едеть, едеть наш соколенок.
— С соколихой! — добавил дед и засмеялся.
Федор остановил машину, выбрался из кабины и помог бабке с Федоской.
Малец кинулся к Варваре:
— Бабаня, а мы назад приехавши, и бабка Нюра с нами!
— От и хорошо, соколенок мой! От и ладно. Ну чавой, сватья, — обратилась она к Нюре, — будем знакомы. Варвара я, Конюхова.
— А я Анна Пустошникова. Люди Нюркой усю жисть кличуть.
— Нюра! Тожеть хорошо. Ну идем, моя родныя! Идем. На двор сходяшь, да руки вымоешь, умоисси, а потома вечерять будем. А хошь, так и баньку Тимоша наладит. Дед, чавой скажашь?
— Ай молодца, Нюра, што приехавши к нама. Нас таперича Федоска одной веревочкою перевязал. От так! Соколенок наш! А баньку стоплю, пошто ба и нет! Доброго здравия, Нюра! — приветствовал Нюру и дед.
— Варь, а Варь. Ня побрезгуй, милмоя. Я вона чавой тебе привязла.
Нюра развернула кружева.
Варвара завороженно смотрела на красоту.
— Либошто сама пляла?
— А то как жа! — гордо подтвердила Нюра. — У Пустошниковых все бабы кружевницы.
— Да ты чавой?! — так и села Варя. — Вот токма чичас понямши. Так ты Анна Пустошникова?
— Ну так я жа так и казала! Анна Пустошникова, — улыбнулась бабка Нюра.
— Ой, Нюрочка! Да как жа енто! Ты жа моя родимая! Как жа мы, девки, мечтали о кружевах-то ваших! Почитай шастье енто было, коль кружева-то пустошниковские были. У мене ня было никада, а у Анфиски, подруженьки моей, быля. Ой завидовала я ей.
— От и у тебе есть таперича.
— Ой благодарствую я тебе, Нюра, — Варя прижала к груди кружева и поклонилась.
— Бабань, — Федос потянул Варю за передник.
Он не понимал, о чем говорят его бабки, и ему поскорее хотелось кушать.
Варвара опомнилась и откликнулась:
— Ой, да чавой енто я? Айдате, на двор да умытьси с дороги.
— Бабаня, а чавой ты настряпала севодни?
— Затируху, соколенок мой! Затируху!
— Давненько ня едала! — промолвила Нюра.
— Айдатя, айдатя!
— От жа две сверистелки собралиси. Покой нама, Федька, таперича дажа во сне ня приснитси, — поглаживая бороду, проговорил довольный дед Тимоха.
…Через несколько минут все сидели за столом. Дед разлил самогона, выпили за знакомство и принялись за еду. Бабка Нюра ела похлебку и от наслаждения прикрывала глаза.
— Ты хлеба, хлеба бери, — приговаривала Варвара. — И сала.
Внучок успел выдать ей секрет о том, что Нюра очень любит хлеб.
«Да кто ж яво ня любить!» — подумала Варя.
Пока не пришла к деду в Высокое, и ей не сладко в Волошино было. Так же как Нюра голодала. Кормил лишь огород.
— Мам, надо было Пелагею с теткой Валей и Настенькой позвать.
— Ой, ня подумавши! — расстроилась Варя. — Ну да ладно, завтре вечерять позовем. Я пирогов напеку. Чичас квашню поставлю. Нюра, помогать-то мене станешь? Пироги-то пячешь?
— Было ба из чавой, так пякла ба! Я до войны-то знатная стряпуха была. А чичас… — Нюра махнула рукой. — Вон твой сын подметил, што мы голодныя. Дак так и есть. Есть работа у Логу, да токма не мене, старухе. А коль ня работаешь, так и живешь плохо. Ну чичас Вера работать станеть, ужо вчерась на ферму сходила и…
— Вера? — перебила Варя. — Енто кто жа будять?
— А енто мамка моя! — радостно заорал Федоска.
— Как енто? — захлопала глазами Варвара.
— Да так! С рожденья она за им глядит. Как убили Лизу, так и…
Варя вскрикнула и прикрыла рот рукой, обняла Федоса, он сидел рядом с ней, и жалостно посмотрела на Нюру.
— Ну, бабы, ничавой, ничавой, таперича усе будят ладно у нас. Местя легша! — дед обнял Варю и Нюру.
Татьяна Алимова
Все части повести здесь ⬇️⬇️⬇️
Когда Отечество в опасности вся сила людская и даже потусторонняя поднимаются на его защиту
⬇️⬇️⬇️