Знаете, что самое страшное в предательстве? То, что оно приходит от самых близких. От тех, кому ты доверяешь безоговорочно...
Максим смотрел на белую пластиковую полоску, зажатую в дрожащих пальцах Алисы, и чувствовал, как земля уходит из-под ног.
Две полоски. Две чёртовы полоски, перечеркнувшие шесть лет их счастливого брака.
— Макс... я... — её голос дрожал, а в глазах стояли слёзы. — Я хотела сказать...
— ЗАМОЛЧИ! — он резко развернулся, с грохотом опрокинув стул. — Просто... замолчи.
Как? КАК она могла?! После всего, что между ними было... После стольких лет... Его мысли путались, превращаясь в беспорядочный вихрь боли и ярости.
— Максим, послушай меня! — Алиса попыталась дотронуться до его плеча, но он отшатнулся, словно от прокажённой.
— Не. Прикасайся. Ко. Мне, — каждое слово падало, как камень. — Я ведь... я ведь не могу иметь детей. Ты ЗНАЛА это!
Флешбэк
— Максимушка, — голос Нины Петровны звучал непривычно мягко, — врач сказал... В общем, шансы очень малы. Почти невозможно...
Ему тогда было девятнадцать. Глупая травма на мотоцикле, больница, и этот разговор с матерью, навсегда изменивший его жизнь.
Настоящее время
— Чей он? — глухо спросил Максим, глядя в окно. За стеклом моросил мелкий дождь, превращая мир в размытое серое пятно.
— Макс, ты что несёшь?! Это НАШ ребёнок! — Алиса уже не сдерживала слёз. — Я никогда...
— ВОН! — он развернулся, и Алиса отшатнулась, увидев его глаза. — Убирайся. Немедленно.
— Максим...
— Я сказал — ВОН!
Входная дверь хлопнула так, что задрожали стёкла.
Максим рухнул в кресло, закрыв лицо руками.
В голове стучало только одно: "Как она могла? Как могла? Какмоглакакмоглакакмогла..."
Он не помнил, как оказался на улице.
Ноги сами несли его куда-то, а в кармане приятно оттягивала руку початая бутылка виски, купленная в первом попавшемся магазине.
Дождь усилился, но Максим не замечал его.
Он брёл вдоль набережной, время от времени прикладываясь к бутылке, пока не наткнулся на скамейку, где сидел какой-то бродяга.
— Э-э-э, друг, — прохрипел тот, протягивая помятую пачку сигарет, — закурить хочешь?
Максим не курил уже три года — бросил по настоянию Алисы. При мысли о ней что-то снова оборвалось внутри.
— Давай, — он тяжело опустился рядом с бродягой.
Сигаретный дым смешивался с дождём, создавая причудливые узоры в свете фонарей.
— Знаешь, парень, — бродяга философски посмотрел вдаль, — жизнь — она как эта река. Кажется, течёт себе спокойно, а на дне — омуты и водовороты...
"Какие, к чёрту, омуты?" — хотел огрызнуться Максим, но промолчал, делая очередной глоток из бутылки.
Дальнейшие события той ночи смешались в какой-то безумный калейдоскоп.
Он помнил шумную компанию в прокуренной квартире...
Яркую помаду Кристины — девушки, подсевшей к нему в баре...
Её навязчивый смех и прикосновения, от которых его мутило...
Утро встретило его адской головной болью и тошнотой.
Максим с трудом добрался до дома и замер на пороге: что-то было не так.
Потребовалось несколько секунд, чтобы понять — тишина.
Обычно в это время Алиса уже готовила завтрак, напевая что-нибудь...
— Алиса? — хрипло позвал он.
Тишина.
Её вещи были на месте, но сама она исчезла. Телефон не отвечал.
— Максимушка! — раздался за спиной голос матери. — Я всё знаю, сынок. Эта... эта особа звонила мне вчера.
Нина Петровна поджала губы:
— Я так и знала, что она недостойна тебя! Все эти годы я молчала, но теперь...
— Мама, — устало перебил Максим, — пожалуйста, уйди.
— Но сынок...
— УЙДИ!
Следующие недели превратились в бесконечный кошмар.
Работа-бар-дом-работа-бар...
Кристина появлялась и исчезала, оставляя после себя только ощущение ещё большей пустоты.
А потом он увидел Алису.
Она шла по другой стороне улицы, осторожно придерживая заметно округлившийся живот. Что-то кольнуло в груди — острое, болезненное...
"Шансы очень малы... Почти невозможно..."
Эти слова матери внезапно зазвучали по-новому.
Почти невозможно... А если?..
Разговор с матерью вышел тяжёлым.
— Что ИМЕННО сказал врач? — Максим впервые в жизни повысил голос на мать. — Слово в слово!
Нина Петровна побледнела:
— Сынок, я хотела как лучше... Он сказал, что есть определённые сложности, но...
— ЧТО. ОН. СКАЗАЛ?!
— Что шансы есть! — она разрыдалась. — Небольшие, но... Я боялась, что ты свяжешься с какой-нибудь... А потом появилась Алиса, такая правильная, положительная... Я думала, вы будете просто жить вдвоём...
Максим смотрел на мать и не узнавал её.
Где та сильная женщина, которая вырастила его одна?
Перед ним сидела сломленная эгоистка, разрушившая его счастье.
— Это МОЙ ребёнок, — прошептал он. — Мой... А я...
Найти Алису оказалось несложно — она жила у своей сестры. Когда она открыла дверь, Максим забыл все заготовленные слова.
— Прости, — выдохнул он. — Прости меня...
— Нет, — её голос звучал твёрдо. — Уходи, Максим.
— Алиса, пожалуйста...
— Ты выгнал меня. Обвинил в измене. Даже не дал объясниться, — каждое слово било, как пощёчина. — Я носила твоего ребёнка, а ты...
Она захлопнула дверь.
Время шло.
Родилась Варенька — маленькая копия Максима, с его серыми глазами и упрямым подбородком.
Алиса позволяла ему видеться с дочерью, но сама оставалась холодной и отстранённой.
А потом настал день рождения Вареньки...
— Я пригласила Алису в центр праздника, — Нина Петровна нервно теребила край скатерти. — Она согласилась...
Максим смотрел, как его любимая женщина кружится с их дочерью в танце, и чувствовал, как что-то оттаивает в груди.
Варенька смеялась, Алиса улыбалась...
— Потанцуем? — он протянул руку, готовый к отказу.
Пауза длилась вечность.
— Потанцуем, — тихо ответила Алиса, и в её глазах мелькнуло что-то, похожее на прежнюю нежность.
Они кружились под музыку, и Максим понимал: ничего ещё не кончено.
У них есть шанс — маленький, как та крошечная вероятность иметь детей, но настоящий.
И он сделает всё, чтобы не упустить его снова.
Иногда самые важные истины познаются через боль. Иногда нужно потерять всё, чтобы понять, что действительно важно. И иногда... иногда судьба даёт второй шанс. Нужно только поверить и не отпускать.