Когда звонит свекровь, предчувствие накрывает меня, как надвигающаяся гроза. Звонит она редко. Обычно — когда нужно проконтролировать какие-то дела. Или — совсем уж в крайнем случае — помочь ей с чем-то сложным, вроде посадки картошки.
Поэтому когда я увидела её имя на экране, аж вздрогнула.
– Катя, я пирогов напечь хочу, – говорит она. Голос такой... обыденный. Как будто вообще ничего особенного не затевает. – Завтра к десяти подъезжай.
Я молчу. Хочу переспросить: почему именно я? Пироги она всегда сама печет, с гордостью. Готовка — её вотчина. И приглашение это... как камень на дне болота. Не поймешь, глубоко или так — просто по поверхности скользит.
– Приезжай, – повторяет, даже не спросив, удобно мне или нет.
Ну, ладно, думаю. Приезжать, так приезжать. Тем более, что свекровь — женщина с характером. Если отказать, так потом будет хуже. Так что — к десяти утра я была на месте.
***
Кухня у неё светлая, но сегодня свет не радует. Я захожу — она тут же ставит передо мной муку, яйца, масло. Сама разбирает начинки: варенье из черной смородины, яблоки, повидло. Вроде всё как обычно. Вроде.
– Замешивай, – говорит коротко. А сама молчит, наблюдает, как будто оценивает.
И тут я начинаю понимать — это не просто так. Мы не просто так тесто замешиваем. Но из-за чего? Зачем всё это? Захожу издалека:
– А сколько пирогов-то, Наталья Петровна, запланировали?
Она на мгновение цепляется взглядом, но тут же отворачивается, уходит в кладовку.
– Сколько получится, столько и напечем, – бросает оттуда.
И сразу становится всё ясно. Нужное количество — это просто повод. Нет, мы тут не ради пирогов собрались. Есть что-то в её глазах, что выдаёт настоящую цель.
Она возвращается, ставит банку с медом. Я снова берусь за тесто, наклоняюсь, будто бы всю свою жизнь провела в хлебопекарне и больше ничего не видела. Так легче. Так не нужно пытаться понять, чего от меня хотят.
– Катя, ты как думаешь, пироги — они крепкие должны быть? – внезапно спрашивает, тон у неё будто... учительский. Испытующий.
– Ну, не знаю, – говорю, осторожно. – Наверное, да. Должны форму держать.
– Форма... – задумчиво повторяет она, будто для неё это слово — какое-то древнее заклинание. – Форма — это одно. А вот начинка? Она... другую роль играет. Ты, вот, понимаешь, Катя?
И тут до меня доходит. Она не о пирогах говорит. Ну конечно, нет. Эти пироги – с их символичной формой и начинкой — всего лишь повод, чтобы поговорить о чем-то другом.
Я тянусь к начинке, а она смотрит, как я это делаю, внимательно, будто мне на экзамене баллы ставит. И мне даже немного смешно становится, хоть и страшновато: что ж, играем дальше.
– Думаю, начинка – это, может, как душа пирога? – осторожно говорю.
Она усмехается, словно говорит: "Ну-ну, посмотрим, кто из нас философ". А потом совсем неожиданно, даже как-то жестко бросает:
– Ты мне скажи, Катя, чего ты для Вадима хочешь? Какая... начинка у твоего брака?
Вот оно что. Вадим — мой муж, её сын. Понимаю, что вот прямо сейчас мне нужно быть умнее и проницательнее, чем когда-либо. Но что сказать? Что можно ответить на такое?
– Счастья ему хочу, – отвечаю. – Чтобы был доволен жизнью. Ну, и... дом — чтобы в нём уютно было. Спокойно.
Она пристально смотрит на меня, будто за этим ответом пытается разглядеть всю правду о нашей жизни.
– Спокойно, – тихо повторяет. – Ты так думаешь?
И вот тут уже я не выдерживаю. Эти её игры мне начинают надоедать. Я просто хочу, чтобы мы испекли пироги, поговорили по-доброму и разошлись, как взрослые. Но нет, её не устраивает обычный разговор.
– Может, поясните, Наталья Петровна? Что вы имеете в виду?
– Ах, Катя... – она тяжело вздыхает, и в её голосе появляется какая-то печаль. – Думаешь, я не вижу? Замужем ты, а сама – чужая. Тебя не Вадим печалит, а тем, что у нас с тобой... стены между нами.
Она вздыхает, будто раскрыв передо мной, наконец, тайну. И вот в эту минуту я её почти понимаю. Ей не нужны пироги. Ей нужен разговор. Она пытается понять, кто я. Чего хочу. Смогу ли я остаться... или просто сбегу, когда станет сложно.
– Я всегда думала, что он... что он взрослый человек, Наталья Петровна. – Говорю, пытаясь удержаться, не расплескать обиду. – Что нам хватит любви. Что не надо всё время присматриваться, проверять – какой я там, человек.
Её взгляд остаётся цепким. Она не отступает.
– Ты права. Но знаешь... иногда крепкий дом держат такие мелочи, которые не замечаешь. Если их убрать, он рушится.
Мы молчим. Пироги, пироги. Но внутри меня всё вскипает, как тесто. Я вдруг понимаю: для неё я — этот самый пирог с секретом. Она пытается меня понять, прочитать, разгадать. И от этого делается как-то... горько.
Смотрю, как она разделяет тесто на куски, накрывает салфеткой, будто хочет его защитить. Я отворачиваюсь к окну, чувствую, как по спине бегут мурашки. Её глаза, так внимательно всматривающиеся в меня, становятся какими-то… родными? Но и пугающими одновременно.
Тихо вздохнув, я всё-таки решаю продолжить.
– А вы, Наталья Петровна... о чём думаете, когда пироги печёте?
Она замолкает. Словно не готова к этому вопросу, хотя сама заварила эту кашу. Мыслей так много — это видно. В её глазах мелькает что-то далёкое, что-то нераскрытое, то, что держит её на этой кухне с мукой и тестом.
– О сыне думаю, – шепчет она, и голос становится совсем тихим, как если бы она говорила это самой себе, а не мне. – Как он вырос. Как быстро прошли годы.
Снова молчим. Я чувствую: в этот момент между нами рушится какая-то стена. Всё, что было замешано в тесте, уже не важно. Важно то, что остаётся. В её взгляде появляется что-то новое.
И вдруг всё, что происходило до этого – её напряжённость, странные вопросы, укоры – кажется мне понятным. Она, как и я, боится. Боится, что я окажусь чужой. Что сын её выбрал не ту женщину.
Но, несмотря на это, мы печём пироги.
– Давайте попробуем смородину в начинку, Наталья Петровна? – говорю, чтобы прервать тишину, которая стала такой тяжёлой, что дышать трудно.
Она кивает, и я вижу, как её лицо светлеет. Как будто мы приняли что-то важное, чего уже не разрушить. Мы снова замешиваем тесто, раскатываем его тонко, но теперь молчим спокойно.
Когда через час пироги достаются из духовки, кухня наполняется ароматом чего-то… важного. Запахом тепла и понимания. Мы садимся за стол, пьем чай и молчим. Но это уже не та тишина, что была раньше.
Теперь это тишина, в которой звучат все наши ответы.
***
Вот так, среди этих пирогов с секретом, которые вроде бы просты, но оказались гораздо сложнее и важнее, чем я могла представить, я, кажется, нашла в ней не врага.
Вот такая история.
Рецепты приготовления сладких пирогов, тортиков и бисквитов
В комментариях можете написать, как бы вы поступили в такой ситуации. Одобряете вы или нет?