Посланные Ярославом разведчики доносили о расположении печенегов. Когда картина стала в основном ясна, князь собрал совет. Воеводы, бояре, пожелавшие присоединиться к ополчению и не поскупившиеся на содержание войска, а потому имевшие право голоса, самые смелые и отличившиеся в боях воины, собрались у княжеского шатра. Медлить было больше нельзя. Печенеги сбивались в плотный ком, не иначе, как готовились к штурму Киева.
Ярослав выслушал мнение каждого. От предложения поставить в центре войска самых могучих ратников отказался, сказав, что там должны быть сильнейшие, а сильнейшие - это варяги. Старший варягов, седоусый Трюггви по прозвищу Каменный Волк, расплылся в довольной, гордой улыбке. Недальновидные советники князя, недовольно запыхтели, не желая уступать почетную миссию чужакам. Лишь самые опытные и мудрые, по достоинству оценили задумку князя. Тем, что пойдут на ворога в центре, придется взять на себя основной удар и князь, ставя туда иноземцев, наемников, сберегал своих ратников. Ярослава не зря считали прижимистым, и даже жадным. И эта прижимистость проявлялась не только в стремлении набить казну как можно больше, но и в желании сохранить каждого своего воина, а такое в вину правителю поставить было нельзя.
Как только определились с боевым порядком, двинулись на печенегов со всей возможной скоростью. Те, хоть и знали тоже о приближении русского войска, однако не ожидали, что нападение будет настолько стремительным. В рядах хана Кегена произошло смятение. Его люди пришли за богатой добычей, а не за верной смертью, а потому многие, увидев плотно сомкнутые ряды ратников, двигающиеся на них, дали деру, несмотря на грозные окрики собственных старших и шанса получить в спину стрелу от своих же соплеменников.
Хан Кеген почти сразу понял, что поражения ему не миновать. Оставалось решить - бежать ли ему подобно тем, кто уже покидал окрестности Киева или проиграть с честью, возможно пав от русского меча. Размышлял не долго. Первая же стычка показала, что его ждет. Самые отчаянные печенежские воины, падали наземь, захлебываясь в крови и сразу были растоптаны сотнями копыт ратников. Кеген повернул коня и, не оборачиваясь больше, во весь опор помчался в степь.
Киевляне смотрели на сражение с крепостных стен. Их набилось на каменных глыбах великое множество, цеплялись друг за друга, пихались, отталкивали, пересказывали происходящее тем, кому не хватило места и кто не мог видеть ход сражения. Княгиня Ингигерда тоже была тут. Ей, конечно, не пришлось тесниться на стене с остальными. Она наблюдала за ходом сражения со сторожевой вышки, надежно укрытая от шальной стрелы решетчатым переплетом бойницы. Она не замечала, как крепко сжимала кулаки, как напряжены были скулы. Ярослав пришел, как и обещал, и от одного этого сердце заходилось в радостном беге, перемежавшемся с тревогой, удастся ли Ярославу отогнать ненавистных печенегов от Киева. К счастью, бой продлился совсем не долго. Печенеги быстро рассыпались по полю, простиравшемуся по за пределами города, их строи распались. Вслед бежавшим неслись улюлюкания русских ратников, уже почувствовавших свою победу. Радостный клич ратников был поддержан наблюдавшими с крепостных стен. Войско князя Ярослава, все ближе подходило к Киеву и народ бросился со стен вниз, к воротам, желая первыми встретить воинов. Печенегов уже и след простыл, когда князь въезжал в свой стольный град. Князя приветствовали со слезами радости на глазах, с почестями, достойными освободителя.
Не сразу стало понятно, что среди встречающих нет княгини Ингигерды, бросились ее искать, недоумевая, не уж-то не сообщили матушке о победе славной? А сама Ингигерда в это время тихонько спустилась с вышки и вернулась в терем. Внезапно накатил страх, что и после всего пережитого Ярослав не пожелает видеть ее. Ведь из-за нее так долго носа не казал муж в Киев, отсиживался в далеком Новгороде. Увидеть теперь, когда возродились в душе надежда, отвращение и гнев в его взгляде, не хотелось.
-Княгиня! - к Ингигерде подошла одна из боярских жен, - Князь тебя кличет!
Ингигерда вскинула на нее полные сомнения глаза. Что значит этот зов? Он хочет просто показать всем, что в княжеской семье все по доброму или...
Додумать не успела, в светлицу вошел Ярослав. Боярыня тихо скользнула прочь.
-Ярослав...- прошептала Ингигерда, стоя напротив мужа и не делая попыток шагнуть ему на встречу.
Он сам сделал шаг, второй. Ингигерда видела, что хромает Ярослав сильнее обычного, отмечала, что за время расставания муж постарел, но душа отчаянно рвалась к нему. Ингигерда вдруг отчетливо поняла, что многие годы ловила невидимого журавля в небе, лишала себя возможности быть счастливой. Ярослав всегда был добр к ней, выслушивал ее мнение, порой принимал его во внимание. А она жила несбыточными надеждами, бессмысленными обидами, сама толкнула его в объятия другой, да на то и осерчала!
Опасливо вглядывался в лицо жены и Ярослав. Непостижимая женщина стояла перед ним. Сильная, суровая, как скала. Она влекла его своей неприступностью, силой духа пленила. С удивлением Ярослав увидел, что в глазах Ингигерды блеснули слезы. Он отбросил все сомнения и снова пошел к ней, теперь уже без остановки, стремительно, распахнул объятия. Обрадованно увидел, что Ингигерда качнулась к нему.
Они стояли обнявшись и мир словно осветило солнце, которое долгое время пряталось за черными тучами.
Пир был в самом разгаре. На улицах праздновал народ. Звонкими голосами пели песни хмельные бабы и им вторили зычные голоса мужиков. Видя радость взрослых, осмелели притихшие за время осады ребятишки, носились между взрослыми, играли в свои, позабытые старшими, игры.
Ярослав сидел во главе стола, который был накрыт прямо во дворе княжеского терема. По левую руку сидела Ингигерда, улыбалась не только губами, но и глазами.
Чарку за чаркой поднимали здравницы в честь князя и его победы над подлыми печенегами. Ярослав понимал, что особой его заслуги не было, как по сути не было и боя с ворогом. Но на сей раз, принимал похвалы, как заслуженные, без привычного чувства вины. Что-то неуловимо изменилось для Ярослава, а что он никак не мог понять. Ему почему-то было легко, словно из сердца вынули давно сидевшую в нем иглу.
Уже стемнело, когда Ингигерда, улыбнувшись мужу, отправилась восвояси, уводя за собой основную часть присутствовавших на пиру женщин. Разговоры за столом сразу потеряли сдержанность, приобрели сальность, хамоватость. Ярославу внезапно захотелось хоть немного побыть в одиночестве. Он прошел вглубь сада, туда где смех и выкрики пирующих были почти не слышны.
Здесь воздух был свеж, ухала неподалеку ночная птица. Со стороны Днепра раздавался приглушенный лягушачий хор. Князь поднял глаза к небу. Несметное количество звезд сияли в вышине, подмигивали Ярославу. И тут он наконец понял, отчего упал с его души тяжкий груз. Смутные времена закончилась! Он - единственный правитель Руси, нет у него больше соперников! Только под его рукой собраны все земли и нет нужды опасаться, что кто-то иной заявит свои права на них! Наступило наконец его время!
Ярослав понимал, что впереди еще много дел. Теперь ему предстояло укрепить свою власть во всех, даже самых дальних, уголках княжества, а для того создать свод правил и законов, по которым всем жить надобно. Предстояло посадить наместниками земель своих подрастающих сыновей и тех, кого Бог даст, еще родит ему Ингигерда. Но все это уже не будет сопровождаться подспудным страхом, мешающим жить, ожиданием удара в спину. Предстояло ему и укрепить на Руси веру христианскую. Он верил, что Моисей Угрин найдет могилы Бориса и Глеба, и похоронит он братьев с великими почестями, построит в их честь церковь. Приняли они смерть мученическую, так пусть и будут первыми на Руси святыми, подобно византийским мученикам!
Ярослав широко улыбнулся и повернул обратно, к терему. К пирующим возвращаться не хотелось. Князь, обогнул терем, и через черный ход прошел на сторону Ингигерды. Чуть помедлив шагнул в горницу жены. Она не ложилась, ждала его. Распустила по плечам светлые косы, которыми он так любовался в начале их совместной жизни. При свети свечей, Ингигерда казалось совсем еще молодой девушкой, словно и не родила уже шестерых детей. Он устало опустился на готовую ко сну постель жены. Ингигерда молча шагнула к нему, опустилась на колени и протянула руки, чтобы снять с мужа сапоги...
Конец.
или
Юмани карта: 2204120116170354