Люба открыла глаза и тут же встретилась взглядом с дедом Степаном. Он смотрел на нее, не моргая и не отводя взгляда своих ярких желто-коричневых глаз. «Какие жуткие у него глаза», — подумала Люба.
— Ну вот и очухалась наша голубка, — пробасил он. — А я на тебя смотрел, даже моргнуть боялся. Смотрю, ведьмак задышал, а ты глаза не открываешь, думаю, ну всё, заплутала, не вернется.
— Нет, не заплутала, — помотала головой Люба. — Выбралась.
— Ну вот и чудненько, — закивал он лохматой седой головой.
Из-за занавески маленькой комнаты выглянула Кикимора.
— Вернулась? Вот радость-то какая, — всплеснула она руками. — Тебя столько часов не было, мы уже и не чаяли вас увидеть.
— Клубок помог. Как там Люша, баба Надя? — спросила Люба, растирая затекшие руки и ноги.
— Баба Надя спит, а женщину унесли в дом к ведьмаку, потому что им с Надей в одной комнате нельзя находиться.
— Как она?
— Женщина? Плоха. Она ведь еще в своем чреве ребеночка носит, вот все свои силы ему отдала, так сказать, защитила его от пагубного воздействия, а сама еле дышит, - покачала головой Кикимора.
— Я сейчас схожу посмотрю, — сказала Люба.
Она кое-как встала со своего места, подошла к столу и поводила руками над пламенем огарка свечи.
— Почти всё сгорело, — сказал дед Степан, — Вон сколько времени ты там проторчала. Зато ведьмака нашла.
Васька на полу открыла глаза и со злобой посмотрела на Любу, затем скуксилась и запричитала.
— Развяжи меня, у меня ножки с ручками затекли, мне дышать тяжело, всё болит, сил нет, дышать тяжело, — заныла она, — Любушка, ты же добренькая, ты же зла людям не сделаешь.
— Я в роддоме в ночную смену несколько лет отработала, — грубо ответила Люба, — Так что не надо мне сейчас про доброту вещать, я за соблюдение правил и безопасность. А ты, Василиса, сейчас опасна для мирного населения, так что лежи себе и не отсвечивай.
— Мне дышать нечем, — заныла она, — Все легкие болят, разрываются, — она зашлась в тяжелом кашле.
— А нечего было всех подряд жрать, — сказал дед Степан, — Взяла чужую скверну, вот и доживай с ней, как хочешь.
— Скверну? — удивленно спросила Люба, — С Захара что ли?
— С него, болезного, всё выпила до донышка, вычистила до суха, — усмехнулся дед Степан, — Я чужие болезни хорошо вижу.
— И Николая? — усмехнулась Люба.
— Это всё вылечить можно, — буркнул Степан.
— Какую такую скверну я забрала? — взвизгнула Василиса и снова зашлась в кашле.
— У Захара был рак в четвертой стадии, насчет метастаз ничего не могу сказать, а вот с легкими у него была беда, - ответила Люба.
— Какой такой рак, какие стазы? — взвизгнула Василиса, заерзав на полу.
— Так ты же у нас старая, не в курсе названий болезней. Легкие у него сгнили все, — пояснил дед Степан, — Он держался только из-за того, что тут жил. Место это дает всем силы. А ты у него болячку-то и забрала, вытянула всю, сил-то в нем особо и не оставалось, особливо после вчерашнего ритуала.
— Это что, это я еще и помру скоро?
— Да кто же тебе скажет, скоро или не скоро. Может, ты и у беременной чего прихватила, какую болячку, — рассмеялся Степан.
Ему нравилось дразнить Василису.
— Ленка, правда это, что он говорит? — испуганно обратилась она к Кикиморе.
— Ты и без меня знаешь, где правда, а где ложь, — пожала плечами Кикимора.
Люба очистила руки пламенем свечи, затем поблагодарила огонь за всё и потушила его. На кухне она умылась и направилась в дом Захара. Она торопилась осмотреть Люшу, бабу Надю оставила на попечение Кикиморе и деду Степану.
В избе на диване лежала Люша и тяжело дышала, периодически покрываясь испариной. Рядом с ней хлопотала Калина — жена Лешего. Она то подносила взвар к губам женщины, то вытирала пот со лба.
— Вот же принесла нелегкая-то Ваську оглашенную, сколько народа попортила прежде, чем ее изловили, и кто же у нее из пасти жабу вынул? — причитала Калина.
— Про жабу ничего не знаю, — покачала головой Люба, — А вот про Ваську я согласна.
- Я тут ей немного давала клюкву в мисочке, подавила ягодки мороженые и дала чуток, - сказала тетушка Калина.
– Клюква – это хорошо, это витамины, - кивнула Люба.
Люба села рядом с Люшей и стала считать пульс.
— Давление бы померить. Тонометр есть? — спросила она у Калины.
— Чего? — не поняла она. — Не знаю, что это, не пользуемся таким.
— Ладно, у меня всё есть в ФАПе, сейчас сбегаю да принесу всё. Травки и клюква это хорошо, а вот капельницу не мешает ей поставить. Эх, в больницу бы ее отправить.
— Нельзя ее в больницу, — покачала головой Калина, — Там ее быстро съедят.
— Кто съест? — не поняла Люба. — Такая нечисть, как Василиска, ставит отметку на свою жертву, ослабляет ее, и потом ей могут полакомиться и другие твари.
— И бабой Надей и Захаром?
— Нет, бабу Надю не тронут, а Захар в Нави побывал, у него теперь совсем другие энергии.
— Так я тоже в Нави была.
— Это другое, — помотала головой Калина. – Потом у бабы Нади спросишь.
— Ладно, другое так другое, потом разберемся, — сказала Люба, — Побежала я в ФАП.
Николай околачивался около дома Макаровны.
— Люба, чего там? — спросил он, вытянув шею по-гусиному.
— Захара я вернула, он спит, Люша плохая совсем, баба Надя тоже вроде спит. Надо в ФАП бежать за лекарствами да за оборудованием.
— Садись на меня, домчу быстрее ветра.
— Вот я еще на тебе не каталась, — сдвинула сердито брови Люба.
— Глупая, у меня вон лодка стоит, я про нее говорил, — рассмеялся он, — Уж прости, но женщин я ношу только на руках, а не на своей спине.
— Вот блин, — покраснела Люба.
— Хочешь, я тебя своей второй женой возьму, а Юльку выгоню? — подмигнул он.
— Ты свою срамную болезнь сначала вылечи. Она как узнает, что ты ее заразил, так тебя из твоего же дома и вышвырнет. Всё, хватит тут мне глазки строить, вези, давай меня в ФАП.
Николай усадил Любу в лодку, спустил ее в воду, и они направились в ФАП. Проплывая мимо дома бабы Нади, Люба отметила, что усадьбу жители привели в порядок, и забор на месте стоит, и стекла целые, и ставни, и ворота, всё как положено.
В ФАПе Люба захватила всё, что нужно, и велела Николаю быстро возвращаться назад.
— У тебя лекарства нет от того самого? — стесняясь спросил Николай.
— Я жене твоей давала таблетки, посмотри дома, и гражданку начинай лечить, — покачала головой Люба.
— Хорошо, — вздохнул он.
— Эх ты, горе-любовник.
— Я не горе, я радость, — он стал лыбиться.
— Нельзя так относиться к своему здоровью и к здоровью своих женщин, тебя же родители не на помойке нашли. Заканчивай уже свои загулы, - строго выговаривала ему Люба.
— Слушаюсь, мамочка, — хмыкнул Николай.
Вернулись в избу Захара. Люша лежала на спине и тяжело дышала. Люба померила ей давление и сразу стала ставить капельницу.
— Низкое, очень низкое.
— Меда ей надо дать, ложку или две, и малины, — засуетилась тетушка Калина.
— А аллергии у нее на это всё нет? — спросила Люба.
— Да кто же его знает? — пожала плечами тетушка. — Это у ейного мужа спрашивать надо.
— Точно. А где же Леня?
— Да кто же знает.
— Вспомнила, Люша сказала, что он ремонт в новом доме делает. Мужик и не знает, что его жене плохо, - покачала головой Люба.
— Давай я за ним сгоняю, — предложил Николай.
— Сгоняй и иди домой, у тебя и дети, и живность.
— Юлька с сеструхой присмотрят.
— За скотиной бабы твои не присмотрят, не приучены. Так что зови сюда Леню, а сам иди домой, — строго сказала Люба.
– Ладно, - насупился он.
Она поставила систему Люше, ввела какое-то лекарство и снова стала мерить давление.
— Ох, Люша, Люша, и не сиделось тебе дома. Говорила, не ходи за мной, а тебя понесло, — покачала головой Люба.
— Я пока за сбитнем схожу. От него сразу по телу кровь хорошо ходить начинает, и легкость во всем теле образовывается, — подскочила со своего места тетушка Калина. — Я сегодня только свеженький приготовила.
Она не могла смотреть спокойно на все эти манипуляции.
— Идите, и мне принесите, — вздохнула Люба. — Я бы не отказалась сейчас от легкости во всем теле. Эх, кто у меня сегодня за Верочкой присматривает?
— Так ее Маша забрала, жена мельника.
— Ну хоть так, а то весь день кувырком, и дома даже не появлялась, — покачала головой Люба.
К вечеру Люше полегчало, может, капельницы помогли, а может быть, и сбитень. Захар с бабой Надей так и продолжили спать.
Автор Потапова Евгения