Многие события прошлого понимаются ныне превратно, поскольку видятся через призму советской историографии. К «Мюнхенскому сговору», – передаче Германии чешских Судет по требованию Гитлера, – не благорасположена, впрочем, и историография западная. Тем более странно прозвучит заявление, что решение участниками Мюнхенской конференции было принято в полном соответствии с духом и буквой международного права. И совсем другой вопрос, что принималось оно вовсе не потому, что справедливость и закон были на стороне Гитлера… Это была политика. Но, да. Германия имела право забрать Судеты, а Англия и Франция преступили бы закон и нарушили бы основополагающий принцип международных отношений, отказавшись Судеты отдать… Чехи же, кстати, в данном вопросе – по закону – права голоса действительно не имели.
С законом всё просто. Державы тогда официально делились на «великие» и прочие, – воспоминания о такой сегрегации ныне ещё сохраняется в уставе ООН, где пять государств наделены особыми правами. Чехословакия же великой державой не являлась. Чешско-словацкое государство было создано решением великих держав, и они гарантировали его существование в проведённых ими же границах. И, разумеется, своё решение, – относительно того где данные границы пролегают, – державы имели полное право пересмотреть. Это было законно.
Остаётся, таким образом, вопрос справедливости. «Справедливость» же определялась относительно принципов международных отношений. Главным из которых в начале XX века считалось право наций на самоопределение.
Принцип же этот долго вызревал. В средние века житель Франции мог считать себя мужчиной, христианином, горожанином (по принадлежности к сословию), подданным французского короля, но не «французом». Такая категория, как «национальность», отсутствовала в мышлении людей. И в этом нет ничего удивительного. Ведь даже в середине XIX столетия необразованный человек в провинции мог не догадываться о существовании других народов и культур, – этот мотив, кстати, обыгрывает Марк Твен в «Приключениях Гекльберри Финна»… Король же мог быть как французским, так и, например, английским. Соответственно, «этнический француз» легко мог считать себя англичанином или бургундцем.
На память об эпохе предшествующей зарождению национального самосознания на карте, кстати, остаётся Швейцария.
...Самосознание же начало зарождаться лишь в XVII веке, но и тогда конфессиональная самоидентификация превалировала над национальной. Европейцы делили себя не на французов и немцев, а на «добрых христиан» и «еретиков». Соответственно, в эпоху Реформации резня практиковалась по религиозному признаку. По результату же резни, феодальная система отношений сменилась Вестфальской, в рамках которой центральное положение занял не монарх с наследственными правами, а государство в определённых границах. Предсказуемо, границы эти не совпадали с национальными на тот момент от слова «никак».
Концепция национального государства стала складываться в XVIII веке и восторжествовала в начале XIX. На практике это означало, что присоединение территорий населённых титульной для государства нацией стало законным поводом к войне, такая война считалась справедливой, и захват мог именоваться «освобождением». Для захвата же территорий с инонациональным населением правителям приходилось придумывать повод отдельно.
...Идея же узаконить такую практику, признав стремление наций к объединению в составе одного государства именно «принципом» стоящим выше всего, принадлежит американцам. Во всяком случае, в конце XIX века они начинают её продвигать, хотя, сама мысль давно витала в воздухе. В принципе-то, с «правом на самоопределение» были согласны все. Обсуждалось лишь какие конкретно народы им наделены быть уже могут, – то есть, готовы к самоуправлению, и обладают для этого национальными кадрами. Всякий раз, когда доходило до дела, оказывалось, что какие-нибудь филиппинцы, индусы, ирландцы, словаки или хорваты к самоопределению не готовы.
Если же не получалось, возникала уже проблема не иллюзорная. В составе Российской Империи, например, к самоопределению по всем формальным признакам оказались готовы поляки и финны… Что даже и нехотя признавалось, так что вопрос предоставления им независимости – стоял.
...Первая же попытка самоопределение практиковать была предпринята после окончания Первой Мировой войны. В отношении, само собой, держав проигравших. По результату плебисцитов, – то есть, по справедливости, – были определены новые границы между Германией и Данией (даже не воевавшей). По плебисцитам же определена была и граница между Германией и Польшей. Там дело шло туго, – с нарушениями и стрельбой, но оккупационные власти добились, чтобы населённые преимущественно поляками земли отошли к Польше, населённые же немцами, – к Германии. На западе же Эльзас отошёл Франции без плебисцита, но там и необходимости не было. Эльзасцы, подобно германо-швейцарцам, не считали себя «немцами», и их разговорный язык оставался французским. С другой же стороны, Франция получила лишь право на бессрочную оккупацию населённого немцами Саара, – но не на его присоединение.
...Кстати, и Польша – на восток – получила от великих держав право лишь на земли до «линии Керзона» – территории с преимущественно польским населением. Как следствие, все попытки поляков возбухнуть по поводу занятых Советами Восточных Кресов не встречали в Лондоне понимания даже в 40-е годы. Британия, как мировой гегемон (в начале прошлого века), не гарантировала Польше владение территориями, на которую – по понятиям – польское национальное государство никаких прав не имело.
А вот с разделом Австро-Венгрии вышла ерунда. Границы были проведены наспех, – по административным, да ещё с мыслью ущемить немцев и венгров. Даже самим австрийцам по плебисциту было отказано в праве воссоединиться с Германией. А ещё три миллиона немцев осталось в Чехословакии… Пока Гитлер не стукнул по столу, потребовав восстановить справедливость, – в том самом виде, как её тогда все – официально! – понимали.
Пришлось восстановить, отдав немецкому национальному государству то, что ему полагалось по праву, – Австрию, Судеты, Саар, Мемель. Первая проблема нарисовалась только с «польским коридором». Тут, с одной стороны, Гитлер был прав, – население коридора и Данцига было немецким по преимуществу. Но с другой, ещё одним принципом считалось, – казавшееся (американцам) очень важным для торговли право нации на выход к морю. И данном вопросе державы приняли сторону Польши…
...Что ещё интересно?
После 1945 года принцип права на самоопределения был дополнен принципом нерушимости границ. То есть, запрет на ведение войны для освобождения национальных территорий в международном праве появился только тогда, – до этого таковой, внезапно, отсутствовал.
Интересно также, что именно СССР «принципа самоопределения» не признавал. Как, собственно, всего что замешано на национальном, а не на классовом… Точнее, признал только после 1945 года, – в рамках уже нового мироустройства. Тогда в советской литературе появилось понятие «национально-освободительной войны», как войны справедливой. Тогда, это уже после того, как СССР забрал (вопреки принципу самоопределения) себе часть Восточной Пруссии, а ещё много немецких земель отдал Польше.
...Впрочем, сами немцы первыми начали творить беспредел.
Интересно также, – это к вопросу, «кто начал», – что принцип нерушимости границ de facto прекратил действие в 1998 году – после признания несколькими державами независимости Косово. Но именно тогда. Распад СССР данному принципу не противоречил, так как отделились республики правом на выход по конституции наделённые. Косово же по закону является территорией Сербии, – или же нельзя далее считать, что существует такой закон.