Глава 2
– Ты звонила Пелагее? – нервно спросил Артём у Марины спустя мгновение.
– Звонила, – ответила Марина. – Это была не она. Звонила женщина, живущая напротив.
Участковый подумал, что ничего страшного, вероятно, не случилось. Когда сигнализация срабатывала где-нибудь в Травнинске, девять из десяти случаев оказывались ложными, и волноваться не стоило. Проникновения и кражи случались редко, но изредка всё же бывали, а значит, Артём обязан был рассматривать ситуацию всерьёз, на всякий случай.
– Она уже туда направляется, – добавила диспетчер.
Сердце Артёма забилось быстрее, руки сильнее сжали руль.
– Что значит «направляется»? – спросил он.
– Я сказала ей, что отправлю тебя, но она ответила, что это её магазин, и если кто-то осмелился туда вломиться, то она заставит их пожалеть, – ответила Марина.
Лейтенант недовольно поморщился. Вот всегда так с этой Мариной! Сидит в своём «аквариуме» за стеклом, снаружи усиленным металлической решёткой, и думает, будто все такие же прекрасно защищённые, как она. «И наверняка лопает очередной жирный пирожок», – подумал участковый, вспомнив пухлые телеса диспетчера, но тут же переключил внимание на Пелагею.
Рост её был всего 163 сантиметра, он точно это помнил, и весила девушка чуть меньше полусотни килограммов. Но в её маленьком и подтянутом теле скрывалась масса решимости. Он бы почти пожалел нарушителя, если бы она добралась туда первой. «Постой, а что если это действительно был злоумышленник? Какой-нибудь матёрый рецидивист, не знающий пощады, а она ворвётся туда, словно Жанна д’Арк, готовая к сражению?» – подумал Артём. Вспышка лёгкой паники пронзила его, он сильнее вдавил педаль газа и направился к «Сладкой мечте».
Согласно меркам Травнинска, до улицы Ленина было всего пять минут, но в реальности с его текущего местоположения – добрых двенадцать. Пелагея жила примерно в десяти минутах и уже имела фору. Значит, у неё было куда больше шансов добраться до своего заведения первой и нарваться на крупные неприятности.
Артём включил мигалку (сирену оставил молчащей, чтобы не пугать городок) и помчался по дороге, поднимая за собой пыль и мелкие камешки. Было без четверти десять вечера, и большинство магазинов на главной улице Травнинска закрывались к семи. Если Пелагея доберётся до кондитерской раньше него, там не будет никого, кто смог бы ей помочь, если что-то пойдёт не так.
Нарушая правила дорожного движения, он добрался до кондитерской за девять минут. Улица была пуста, если не считать ярко-красного «Киа Пиканто» Пелагеи. Он припарковал свою машину рядом. Резким движением открыл дверь, одной рукой коснувшись кобуры – готовый действовать, если кто-то посмеет причинить вред Пелагее. Побежал к входу. Дверь была не заперта, и участковый, держа пистолет наготове, бесшумно вошёл внутрь, сразу пожалев, что не захватил тёмные очки – светло-розовые и белые стены ударили по глазам. Здесь всё было ярко освещено. Могло даже показаться, будто начался новый солнечный день.
Стараясь не щуриться и медленно передвигаясь по заведению, лейтенант заметил перевёрнутый стул справа от двери. Передёрнув затвор, но пока не снимая оружие с предохранителя, он осторожно направился к кассе. Полки были покрыты рассыпаны мукой, солью и сахаром, по прилавку разбросаны шоколадные крошки, а сковороды валялись вповалку на полу, словно кто-то просто сбросил их наугад. Здесь же валялись упаковки сухих дрожжей, лужицы разбитых яиц и три бутылки молока.
Его привлекли тихие всхлипы, и он обошёл прилавок, заглянув на кухню, где нашёл Пелагею, сидящую на корточках посреди продуктов и перевёрнутых кексов, с опущенной головой, в позе, полной отчаяния.
– Пелагея, с тобой всё в порядке? – спросил он, присев на корточки рядом с ней, но всё ещё настороже на случай, если преступник поблизости. – Ты не ранена?
Он осторожно коснулся её плеча, но она оставалась молчаливой.
– Да ответь же, Пелагея, – тихо произнёс участковый.
Девушка подняла взгляд, в её красивых карих глазах блестели слёзы, и вдруг расстояние в годы между ними будто исчезло. Боже, как он хотел взять её на руки, обнять и защитить, принять её боль на себя! Лейтенант признался себе, что удержаться в этот момент ему было страшно тяжело.
Владелица «Сладкой мечты» тяжело выдохнула, её руки бессильно упали по бокам.
– Всё пропало.
Слеза выскользнула из её глаза и скатилась по щеке. Лейтенант не смог удержаться – нежно провёл пальцем по влажному следу.
– Не плачь.
Она глубоко вздохнула и выпрямилась.
– Всё в порядке, – быстро сказала Пелагея, поднимаясь на ноги. Она вытерла руки о чёрные леггинсы, оставив белые следы от муки. Обтягивающая ткань подчёркивала каждую линию её безупречной фигуры. Невольно задержав взгляд на ней чуть дольше, чем предполагали приличия, Артём напомнил себе, что он на работе, и сейчас ему вовсе не стоит рассматривать Пелагею Мурашову, как мужчина – женщину. Исключительно как сотрудник полиции – пострадавшую.
– Ты видела, кто это сделал? – спросил он, вернувшись к делу.
Пелагея покачала головой, бегло оглядываясь на разрушенную кухню.
– Нет. Я проверила кассу, деньги не взяли.
– Они что-нибудь забрали? Продукты, например? Или, может, оборудование?
– Нет, – вздохнула девушка.
– Просто разгромили всё и ушли? – удивился лейтенант. Это ему показалось странным. Зачем громить «Сладкую мечту»? Просто для того, чтобы потом бахвалиться об этом приятелям?
– Похоже на то, – заметила Пелагея.
– У тебя камеры видеонаблюдения есть? – спросил он.
Она вскинула бровь и слегка упёрлась рукой в бедро.
– Как ты думаешь?
Его взгляд надолго задержался на мягких очертаниях её губ после того, как она замолчала. В голове пронеслись сотни мыслей, в том числе о том, что эти губы были самыми нежными, что он когда-либо целовал. Что она – самая красивая женщина, которую он когда-либо видел. Что он до сих пор не мог поверить, что после всех этих лет, когда он не знал, где она и что с ней, она сейчас стоит перед ним.
Вся горечь, накопившаяся за прошлые годы, исчезла, когда он увидел её грустные глаза. Артём прочистил горло, возвращаясь к реальности и напоминая себе держать всё в профессиональных рамках.
– Я могу проверить, не оставил ли кто-то отпечатки на двери.
– Зачем? Они ведь ничего не украли. Только устроили беспорядок и испортили все кексы, которые я сделала для шестилетнего дня рождения Лёши Цветкова завтра.
«Зачем? Никто не станет громить кондитерскую без причины, особенно если ничего не украл», – снова задумался участковый. За годы работы в полиции Артём давно усвоил, что за каждым действием стоит мотив. Кто-то проник в заведение Пелагеи этой ночью, и вопрос был не только в том, кто это сделал, но и почему. Его лучшей версией было возмездие. Возможно, кто-то считал, что Пелагея его обидела и решил таким образом нанести ей ответный удар. Маленькая кондитерская на улице Ленина была её жизнью, как утверждала его сестра, и если кто-то хотел расстроить девушку, эта пекарня с крошечным магазином и кафешкой на два столика был лёгкой мишенью.
– У тебя есть враги? – спросил участковый.
Глаза Пелагеи расширились.
– Я со всеми здесь хорошо лажу. Зачем ты вообще спрашиваешь?
– Если они ничего не украли, то, похоже, кто бы это ни был, он хотел отправить тебе такое вот… Своеобразное сообщение. Может, здесь у тебя и нет врагов, но что насчёт Москвы?
Пелагея резко вдохнула от вопроса Артёма. Кем он себя возомнил? Да, на его кителе было написано «Полиция», но это не давало ему права лезть ей в душу и копаться в её прошлом. Когда она уезжала из Москвы, то оставила всех и всё позади. Не было никакой причины вспоминать об этом сейчас.
Лейтенант склонил голову, словно чувствовал, что девушка что-то скрывает. Возможно, так и было, но, судя по всему, это была её тайна, и делиться прошлым Пелагея ни с кем не собиралась. Уж тем более с участковым. Её совсем не заботило, что его невероятно зелёные глаза сейчас сверкали каким-то особенным светом, или что его губы были настолько чертовски соблазнительными, что она, пожалуй, заслуживала медаль за то, что не поддалась искушению.
Нет, она не забыла, что Артём Вешняков был воплощением обаяния и уверенности в этом своём тёмной форменном костюме, словно созданном для того, чтобы подчёркивать его властность. Но даже несмотря на это, не собиралась рассказывать ему о своих врагах в Москве, потому что, откровенно говоря, это уже давно в прошлом... как и они с Артёмом.
– Никого не могу вспомнить, – сказала она, наклоняясь, чтобы поднять кастрюлю с пола, и поставила её в раковину. Хотя её магазин всегда был чище больницы, она не собиралась рисковать. Все кастрюли, сковороды, противни и всё остальное нужно было перемыть перед повторным использованием.
Прощай, её вечер перед телевизором с бокалом шардоне и электронной книгой – это придётся отложить. Сейчас у неё был магазин, который требовалось срочно привести в порядок, и пять дюжин кексов, которые нужно было испечь заново и снова украсить глазурью. Никак нельзя нарушить ожидания родителей мальчика, для которого мама с папой захотели приготовить большой красочный праздник.
– Если ты станешь здесь прибираться, то можешь смыть отпечатки пальцев, – сказал Артём, когда она погрузила руки в тёплую воду.
– Ничего страшного. Скорее всего, это какой-то глупый подросток, которому нечем заняться, кроме как устраивать хаос.
На самом деле, она не хотела, чтобы Артём снимал отпечатки... или искал какие-либо другие улики. Если это был кто-то из её прошлого, она не хотела, чтобы Артём оказался втянутым. Ему не нужно было знать об этой части её жизни. Лучше было оставить всё как есть и забыть.
– Мне кажется, ты не воспринимаешь это всерьёз, – сказал он.
– А мне кажется, что звёздочки на погонах ударили тебе в голову.
Его лицо напряглось, и, как бы это ни было странно, она почувствовала удовлетворение от его раздражения.
– Мои звёздочки тут ни при чём. Я участковый этого города, и, нравится тебе это или нет, моя обязанность – защищать тебя и твою пекарню.
Она, конечно, понимала это, но, услышав, как он это произнёс, – заявив, что единственная причина его присутствия здесь в том, что он обязан, а не хочет, – поняла: это неожиданно ранило её больше, чем ожидала.