Бывшая супруга испытывала нервы Даниила на прочность. Всего за пару часов, что он провел в огороде, орудуя лопатой, она умудрилась оставить десяток пропущенных звонков. Давно нужно было отправить ее номер в черный список. Еще три месяца назад, когда судья присвоила им статус бывших. Или за пару месяцев до этой даты, когда Даниил подал на развод. Или несколько дней ранее, когда шокирующая новость выбила почву из-под ног.
Ничего уже не изменишь, не вернешь. Нужно жить дальше. И Даниил все это время жил, сражаясь с совестью, стараясь не думать и не вспоминать о том, что он оставил в прошлом. Кого оставил. Словно взял и отрезал самую главную часть своей души.
Он воткнул лопату в землю и не спеша побрел к столу. В горле пересохло от жажды. Но Даниил с трудом протолкнул в него глоток воды. И устало рухнул на лавку. Даня больше не хотел ругаться, выяснять отношения, мусолить тему, которая приносила мучительную боль. Но видимо придется.
- Чего тебе? - Сухо процедил он в трубку.
- Грачев! - С недавнего времени Юля перестала называть его по имени. А ее голос резал слух, как звук бензопилы, - до тебя не дозвониться.
- Да ладно?! У тебя ко мне какие-то претензии?
- Я звоню по делу. Мне срочно нужно уехать. На неделю. А няня, как назло, ушла. Присмотришь…
- Нет! - Отрезал Даниил прежде, чем она произнесла «за дочкой». И растер футболкой взмокшее лицо.
Юля тяжело вздохнула, выражая разочарование в бывшем муже. Надеялась разжалобить? Надавить на совесть? Да. Совесть — единственная причина, по которой номер Даниила до сих пор доступен.
- Неужели… ты ни капельки не соскучился по Саше? - Недоумевала Юля.
- Нет! - Даниил цинично врал. - Есть еще вопросы?
- Грачев! Саша не виновата, что так произошло…
- А кто виноват? Я?
- Я! Я много раз просила у тебя прощения…
- Прощения?! - Рявкнул Даня в трубку. На черенок лопаты приземлился воробей. Санька бы сейчас обрадовалась… Даниил склонился, уставившись под ноги, и низко прохрипел, - разбирайся сама. Меня не волнует твоя жизнь. Ни твоя, ни…
На этом он остановился. Все и так понятно. Продолжение не требовалось. А Юля тут же взорвалась:
- Какой же ты бесчувственный! Грачев! Жестокий! Ты присутствовал на родах! Ты качал Сашу на руках! Говорил, что очень сильно любишь! Дочка постоянно спрашивает у меня: «Где папа?». «Когда он вернется?». А я не знаю, что ответить. Притворись хотя бы ради дочки. На неделю. Ей нужен отец!
- Так найди. У тебя это отлично получается. А меня оставь в покое! И больше не звони!
Даня отключился и, не глядя, бросил телефон на стол. Он вцепился в волосы, крепко стиснув зубы. От отчаяния хотелось заорать. Благим матом, во всю глотку, на весь мир.
Телефон повторно зазвонил. Даня сгреб его, намереваясь высказаться в более агрессивной форме. Послать ее подальше и отправить номер в блок.
Но на экране высветилось - Степаныч. Порыв гнева притупился. Даниил приставил к уху телефон.
- Да.
- В понедельник приступаем, - бодрый голос Степаныча понемногу приводил его в чувства. - Окна готовы, осталось только загрузить. Работы непочатый край. Нужно будет управиться за неделю…
«Притворись хотя бы ради дочки. На неделю…».
- Хорошо, - угрюмо ответил Даниил.
- Что с голосом? Ты заболел? - Забеспокоился Степаныч, - смотри у меня, Даня. Я за тебя перед начальством поручился. Не подведи!
- Все нормально. Я здоров, как бык.
Даниил схватился за лопату. Работы в огороде тоже непочатый край. Придется ускориться, чтобы завершить запланированные дела до того, как он пропадет на целую неделю в доме мясника.
Мясником в поселке называли директора мясокомбината. Он вознамерился поменять все окна в своем большом особняке. Даниилу несказанно подфартило. Степаныч подогнал ему тяжелую, но прибыльную работенку. Даня, наконец-то, заменит в родительской спальне старое окно. Чтобы зимой не задувало в щели, и мама не куталась в сотню одеял.
Мама даже летом мерзла. Инсульт приковал ее к постели. Речь мамы стала невнятной, временами подводила память. Иногда она смотрела на сына таким взглядом, словно она его не узнает.
Даня умылся и заглянул к ней в спальню. Мама не спала. Она увидела сына, заметно воодушевилась и прошевелила губами:
- Даня…
- Что, мам? - Он поправил одеяло и обеспокоено склонился над ее лицом, - пить хочешь? Есть? Замерзла?
- У тебя… лицо… обгорело, - взгляд мамы опустился, - и… плечи. Нужно… нама.. наза…
- Не нужно, мам. Пройдет. Сейчас я тебя накормлю. Где отец?
Даня посмотрел на часы. Отец опять куда-то запропастился. Он практически не появляется дома. Приходит поздно и ложится спать. А утром, ни свет ни заря, уходит на работу.
- Ты со мной… возишься, - вяло проговорила мама, после того, как с натугой проглотила ложку супа, - пошел бы… погулял…
- Мам, я не пацан малолетний, чтобы без дела по улицам болтаться. Вот поправишься, тогда и погуляем, - он улыбнулся и приставил ложку к маминым губам, - что? Не вкусно? - Шутливо оценил Даниил отсутствие у нее аппетита, - с твоими пирожками не сравнится. И с кашей в чугунке.
- Ты ее… не ел… из-за пенки…
- А сейчас я бы все отдал за эту пенку.
Мама тускло улыбнулась. В ее глазах блеснули слезы. Она осилила еще три ложки супа и тихо прошептала:
- Больше не хочу.
- Мам, нужно есть! - Настаивал Даня. Но сколько он ни старался, ни уговаривал, мама больше не открыла рот. И Даниил расстроено нахмурился, прикрывая одеялом ее холодную ладонь. - Надо есть. Мам. Через не хочу. Помнишь, как ты мне в детстве говорила? Не будешь есть, не вырастешь.
- Ты… такой… большой, - из ее глаз выкатились крупные слезы и стекли к вискам.
- Ты меня на ноги поставила. И я тебя поставлю, - пообещал ей Даниил. Он хотел подняться, чтобы унести тарелку, но мама выдавила жалобно, со стоном:
- Санька…
У Даниила потемнело в глазах.
- Ты же… любишь. Она… ребенок...
- Мам, не надо, - Даня нервно сглотнул, - не думай об этом. Я сам разберусь.
Он ушел на кухню. И там, отставив тарелку, склонился над столом. Даня слышал тихий мамин плач, и сам, взрослый тридцатилетний мужчина, готов был разрыдаться. Правда убила в нем все радостные чувства, подкосила маму. Но тоска по Саньке не прошла. С каждым днем она становилась только больше, разрасталась до огромных масштабов, не умещаясь в его сломленной душе.
Отец появился ближе к ночи. Он выглядел уставшим и угрюмым. Молча прошел на кухню и, не разогревая, налил в тарелку суп. Даня опустился напротив, настороженно наблюдая за отцом.
Даже к маме не зашел.
- Пап, я с понедельника начну работать. В доме мясника.
- Угу, - равнодушно промычал отец. Его взгляд был прикован к тарелке.
- Кто-то должен оставаться рядом с мамой.
- Я работаю, - прохрипел отец с набитым ртом.
- Я тоже! В огороде вкалываю, за мамой ухаживаю, у плиты торчу. Но мне нужны деньги! Окна нужно поменять. Я установлю, но стеклопакеты…
- Жили столько лет без твоих окон, и дальше проживем.
Руки Даниила сжались в кулаки. Он ударил по столу так резко, что отец поднял глаза. И посмотрел на сына мрачным взглядом из-под нахмуренных бровей.
- Будешь присматривать за мамой! - Жестко выдал Даниил.
- Я вам не сиделка. Ясно?! Это ты во всем виноват. Ты и этот… отпрыск, которого твоя жена нагуляла неизвестно от кого!
Даниил вскочил со стула, как ошпаренный, и бросился к отцу. Но, приблизившись, навис над ним, тяжело дыша от злости, готовый разорвать его на мелкие клочки. С трудом сдержался и предупредил:
- Не называй так Саньку! Или я…
- Или что? - Отец рывком отодвинул от себя тарелку. Часть супа пролилась на стол. Он медленно поднялся. - Что? В морду дашь? Отцу?! Ну давай! Попробуй, сын. Мать чуть в могилу не загнал. На отца с кулаками налетаешь. И все из-за отродья…
Даниил смахнул тарелку со стола. От грохота проснулась мама.
- Даня, - прозвучал из спальни вялый голос. И Даня тут же отступил от разъяренного отца.
- Все нормально, мам. Тарелку уронил, - Он сверкнул свирепым взглядом на отца и добавил, выходя из дома, - спи! Я скоро.
Даня нашел в бардачке автомобиля сигареты, упал в траву и закурил. Небо было звездным. В глазах рябило от ослепительного блеска. Он скурил одну сигарету в три затяжки, затушил и сунул в рот вторую. Даниил пытался бросить. Но его опять хватило только на три дня.
От сигаретного дыма закружилась голова. Где-то лаяла соседская собака, птицы завели ночную перекличку, из сарая слышалась кроличья возня.
Саньке очень нравилось в деревне….
Даня проснулся утром, услышав хлопок входной двери, затем скрипнула калитка. Отец снова умчался спозаранку. В воскресенье. Он работал практически без выходных. Или искал отговорку, чтобы улизнуть из дома. Надо бы проверить…
Мама тоже не спала. Она без аппетита проглотила пару ложек каши. Даня включил ей телевизор, вынес утку и отправился в сарай. Кролики скакали по головам друг друга в предвкушении еды. Они энергично захрустели морковкой.
Каждый день одно и то же. Даня кормил кроликов, открывал теплицы, здоровался с соседкой бабкой Ниной через забор. Бродил по двору, размышляя, чем в первую очередь занять руки. Дел было столько, как говорил покойный дед — хоть спать ложись.
К дому подъехала машина. Даниил смастерил для лопаты новый черенок. Он насторожился, вышел из сарая с лопатой. Двигатель автомобиля не заглох. Дверь хлопнула и водитель надавил на газ, спеша уехать до того, как Даня выйдет за калитку.
В щелях дощатого забора промелькнула детская фигура. Девочка махала руками вслед исчезающему за поворотом автомобилю. И прокричала самым ангельским на свете голоском:
- Пока!
Даниил застыл, как вкопанный. Лопата выскользнула из обмякших рук и с грохотом ударилась о землю. В щели забора появилось детское лицо, счастливые глаза. И тот же голосочек звонко крикнул:
- Папа!…