В комментариях к моим статьям о Пушкине не раз и не два звучал вопрос о, наверное, наименее популярном пушкинском цикле – «Песнях западных славян». Думаю, что хоть немного сказать о нём нужно, хотя и не надеюсь, что разговор вызовет особый интерес.
Прежде всего считаю необходимым оговориться, что с современной точки зрения название цикла звучит несколько странно. В основу его легли сборник «Гузла», принятый при выходе за собрание подлинных сербских (боснийских) песен (о нём подробный разговор впереди), и несколько сербских песен, изданных Вуком Караджичем. А и сербы, и боснийцы, по принятой сейчас классификации, относятся к южным славянам. Только стихотворение «Яныш-королевич», в котором находят черты чешской песни, соответствует заглавию.
Итак, сначала немного о первооснове и о тех, на чьи труды опирался Пушкин.
Вук Караджич— сербский лингвист и педагог, собиратель народного творчества. Самые краткие сведения: поддерживал прочные связи с русскими филологами, приезжал в Россию в 1819 году, встречался с Н.М.Карамзиным, В.А.Жуковским, И.И.Дмитриевым, А.С.Шишковым, получал ежегодную пенсию от российского правительства, был награждён российскими орденами.
Пушкин в своём цикле использовал два произведения из сборника сербских народных песен, записанных и изданных Караджичем: «Три величайших печали» (у Пушкина - «Соловей») и «Бог никому не остаётся должен» (у Пушкина - «Сестра и братья»).
Но главный источник вдохновения для Александра Сергеевича – знаменитая «Гузла», о которой нужно говорить подробнее.
В июле 1827 года в Париже вышел сборник «La Guzla» (может быть переведено как «Гусли») с подзаголовком «Сборник иллирийских песен, записанных в Далмации, Боснии, Хорватии и Герцеговине», включающий прозаическое переложение 29 якобы народных баллад (на самом деле в сборнике есть единственная подлинная баллада «Хасанагиница» - под названием «Грустная баллада о благородной супруге Асана-Аги»). В предисловии «переводчик» их, назвавший себя сыном итальянца и морлачки (одна из народностей Далмации) и сообщивший, что «перевёл некоторые из них [иллирийских песен] для своих друзей и по их совету решился выбрать кое-что из своей коллекции и представить эти образцы на суд публики», рассказывает о «славянских бардах, или гузларах, как их там называют», и прилагает «Заметку об Иакинфе Маглановиче» («едва ли не единственный из встречавшихся мне гузларов, который сам является поэтом»), авторе некоторых из них (его «портрет» - в начале статьи).
Настоящим автором «Гузлы» был 24-летний Проспер Мериме (до этого отметившийся ещё одной мистификацией - со сборником пьес «Театр Клары Газуль», к которому был даже приложен портрет «авторши» - на самом деле, Мериме в женском наряде).
«Маску» довольно скоро разоблачил В.Гюго, да и сам Мериме не слишком скрывал своё авторство: известно, что он послал И.Гёте книгу с автографом «от автора "Клары Газуль"». Но, тем не менее, многие поверили, что перед ними подлинный славянский фольклор.
Элемент мистификации остался с «Гузлой», видимо, навсегда. Готовя второе издание книги (он вышло в 1842 году), Мериме написал ещё одно предисловие, где рассказал, что записал «баллады» из-за денег, коих не хватало для задуманного путешествия с другом: «Я выучил пять или шесть славянских слов и в течение каких-нибудь двух недель написал все свои баллады» (а сначала друзья собирались «заранее описать путешествие, продать свой труд повыгоднее и с помощью вырученных денег убедиться, насколько верны были наши описания»). Сейчас исследователи творчества Мериме считают, что это очередная шутка писателя, а на самом деле выходу «Гузлы» предшествовала долгая и напряжённая работа. «Установлено, что он работал над книгой не пятнадцать дней, а около семи лет, основательно изучая фольклор южных славян», - пишет Т.Г.Цявловская.
Принято считать, что поверил в подлинность «народных баллад» и Пушкин. Однако в предисловии к своим «Песням» он напишет очень осторожно: «Большая часть этих песен взята мною из книги, вышедшей в Париже в конце 1827 года, под названием La Guzla», упомянет и о «неизвестном издателе», а затем уточнит: «Сей неизвестный собиратель был не кто иной, как Мериме, острый и оригинальный писатель… Поэт Мицкевич, критик зоркий и тонкий и знаток в славенской поэзии, не усумнился в подлинности сих песен, а какой-то учёный немец написал о них пространную диссертацию».
А несколько ниже приведёт письмо Мериме – ответ на вопросы С.А.Соболевского, доброго знакомого обоих писателей, где будет, в частности, сказано: «Передайте г. Пушкину мои извинения. Я горжусь и стыжусь вместе с тем, что и он попался, и пр.»
Действительно ли «попался» Пушкин? Некоторые исследователи сомневаются. Б.В.Томашевский, например, пишет: «Пушкин, уже знакомый с подлинным сербским фольклором, не так легко поддался на обман, но на литературные мистификации он смотрел иными глазами, чем это принято в академической науке». Вспомним, что сам Пушкин достаточно недавно, подобно Мериме, рассказавшему об Иакинфе Маглановиче, снабдил свой сборник повестей, где выдавал себя лишь за издателя, предисловием, начинавшимся: «Взявшись хлопотать об издании Повестей И.П.Белкина, предлагаемых ныне публике, мы желали к оным присовокупить хотя краткое жизнеописание покойного автора и тем отчасти удовлетворить справедливому любопытству любителей отечественной словесности» (и помещает письмо «одного почтенного мужа, бывшего другом Ивану Петровичу»).
Да и написание письма автору «Гузлы» он объяснит по-своему: «Мне очень хотелось знать, на чём основано изобретение странных сих песен; С. А. Соболевский, по моей просьбе, писал о том к Мериме».
А может быть, правы те, кто высказывал мнение, что Пушкину о мистификации было известно и его письмо к Мериме, ответ которого был включён в предисловие, - просто продолжение литературной игры? Мне, например, это кажется вполне возможным. Как иначе можно расценить такое высказывание поэта в примечаниях к «Песням»: «Мериме поместил в начале своей Guzla известие о старом гусляре Иакинфе Маглановиче; неизвестно, существовал ли он когда-нибудь; но статья его биографа имеет необыкновенную прелесть оригинальности и правдоподобия. Книга Мериме редка, и читатели, думаю, с удовольствием найдут здесь жизнеописание славянина-поэта» (и перепечатывается рассказанная французским «переводчиком» история жизни). В предисловии уже сказано о мистификации Мериме, а здесь игра продолжается…
Пушкинский цикл был впервые напечатан в журнале «Библиотека для чтения» в феврале - марте 1835 года, затем, с предисловием и примечаниями, в том же году вошёл в «Стихотворения А.Пушкина», а вот когда был написан? Обычно указывают 1833 год, но есть и другие предположения. Цявловская осторожно пишет, что Пушкин начал работу «не позднее 1833 г., а может быть, даже и с 1828 г.» (вероятно, сразу после знакомства с Гузлой»).
Так иначе, создаётся совершено самостоятельное произведение, о котором мы поговорим в следующий раз.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
