Найти в Дзене
Рассеянный хореограф

Чужие одежды. Рассказ. Часть вторая

Анатолий Романович, отец Романа, изводил себя сомнениями. Может быть все они совершают ошибку?

Ромка, прежде счастливый сын, изменился очень. Похоже, он потерял девушку, которую любил. И теперь, каясь за свою распущенность, исполняя долг мужчины, женится на другой.

Начало рассказа

Когда он сказал, что привезет вечером невесту, они с матерью ждали Асю. Но сын сказал, что женится на Ире, и объявил, что она беременна. 

Анатолий закатил глаза, а жена схватилась за валидол. И только Витька, младший сын, был спокоен, заявил, что Ирка врёт. Ему не поверили.

Вела себя при первой встрече Ирина скромно, опускала глаза, даже пустила слезу, когда речь зашла о матери.

Мама умерла... Бабушка старенькая. Я так ее люблю...

Ромка хлопал глазами, казалось, удивлялся.

А им с женой хотелось ее пожалеть. Инга сразу этим и занялась. Она начала угощать девушку вкусностями, рассказывать смешные истории из детства сына, отвлекать фотографиями.

Сын вел себя странно. Совсем не так, как ведут себя влюбленные. Он периодически уходил на лоджию – просто стоял там, пока мать развлекала невесту. Анатолий вышел за сыном:

Ром, ты чего? Совсем жениться на ней не хочешь?

– Я должен, пап. Моя ошибка... Как говорится, стерпится-слюбится.

– Да... Ребенок – это тебе не шутки..., – вздохнул Анатолий.

– Да. Я не выдержу, если мой ребенок будет расти без меня. А Ирина, в общем..., – Ромка замялся, – В общем, я не знаю, какой она будет матерью. У нее не очень хороший пример был перед глазами. 

– Да. Дед говорил, что семейка та ещё... А с Асей говорил?

– Нет. А может и не надо? Ей только больно будет...

– Надо, сын. А то получается, перед Ириной ты за свой поступок отвечаешь – женишься, а перед Асей – ответить боишься.

На лоджию выходила Ирина, улыбалась.

– Обалдеть, высотища! Любуетесь? А я страсть как высоты боюсь, а уж теперь..., – она взялась обеими руками за живот, – Вдвойне страшно.

– Я оставлю вас. Рома, не пугай девушку, – отец интеллигентно удалился.

Ром, страшно-то как! – Ирина наклонилась над перилами, смотрела вниз.

Страшно... Ромке было ещё страшнее.

В одну июльскую ночь перевернулась вся его жизнь. Но тогда было ещё просто очень стыдно. Страшно стало потом, когда Ирина сообщила о беременности. Тогда заколотилось у него сердце и противное ощущение слабости перехватило дыхание.

Она плакала.

Неужто в больницу идти, Ром? Неужто убивать? И я могу остаться бездетной навсегда!

А выход был один – он должен был жениться на ней. Он должен был! Стойкие моральные качества впитались в кровь. И чем больше он об этом думал, чем больше обвинял себя, тем явственнее становилось, что это единственный выход. 

Затягивать объяснение с Асей было нельзя, но он уже затянул. Ася...ведь она особенная. Она чистая, светлая душа. И вроде она никогда ничего особенного не требовала, но на самом деле требования у нее огромные – чистоту на чистоту. 

А тут ...

Как это всё случилось, Ромка и сам не понял. Он был во дворе вместе с Витькой, братом, прибежала Юля, она кричала, что к Ирке в дом пошел Генка, что он ее изнасилует. Они побежали оба, хоть ничего толком и не поняли. Просто побежали спасать.

Генка действительно рвался в дом, но не громил, а стоял под дверью что-то бурчал настойчиво. Он был пьян. С другой стороны тоже уже бежали местные ребята. Генку долго от двери оттаскивали, а он возвращался опять и опять, крича, требуя от Ирки разговора. 

Но в конце концов его увели. Ушла и Юлька. Они с Витькой стукнули Ирине.

Все, Ир, можешь открывать, увели его. Не бойся.

Она распахнула дверь, держа кофту кулаком на груди. Брюки клёш, волосы распущены, глаза какие-то бешеные. Бросилась Ромке на грудь.

Рома, Ромочка, он вернётся. Я знаю... Вернётся, я его боюсь.

Бабка Ирины лежала в больнице, девушка была совсем одна. Они предложили пойти ночевать к ним. Неохотно предложили, знали – строгий их дед, генерал в отставке, не одобрит, но... 

Ирина не согласилась, но попросила Ромку хоть ненадолго остаться. И он остался. Ириша плакала, была такая несчастная сейчас. Говорила, что она совсем одна, что сирота, что обидеть ее норовит каждый... Ее знобило, трясло крупной дрожью. 

Ромка сам предложил выпить. Это испуг – рефлекторная реакция на возможную опасность. Он – будущий врач, предполагал, что вино расслабит и согреет девушку.

Она сопела носом, долго копалась в кладовке, искала бутылку. Он сам налил ей вино. 

– Я не могу одна. Давай со мной...

– Это как лекарство, пей! 

Но налил себе тоже, немного выпил. А Иришка пригубила, вскочила, подошла к кровати и опять бросилась реветь. Он успокаивал ее, он не мог терпеть, когда девушки плачут, согласился с ней выпить ещё... Лишь бы успокоить.

А потом все и случилось. В каком-то тумане, в темной горенке без окон, на сбитой несвежей койке, за горячей печкой...

Он потом просил прощения, она дулась, говорила, что он у нее первый. А Ромка вообще не мог собрать в голове последовательность событий, и никак не мог понять – почему это случилось. Ведь он любит Асю...

Он маялся, не знал, как быть. Объяснял Ире, что произошло это случайно, и что без Аси он не может жить. Она, казалось, понимала. Грустила, но кивала:

– Конечно, кто я такая, чтоб меня любить. Видно, счастье пройдет мимо... 

А потом этот звонок о беременности, как зловещая туча, которая накрыла чернотой и осталась над ним. И мысль о ребенке только угнетала.

Они стояли на лоджии.

Ром, а мы тут будем жить, когда поженимся, да?

– Да, тут. Отдельная комната. Я же учусь... Пока ещё об отдельном жилье мечтать рано. Распределили – комната Витьки, родителей, и наша. Столовая большая у нас. 

– Нет, ты чего...я согласна, конечно. Тут красиво. Бабка б видела... 

– Увидит. Она же приедет на регистрацию? – они уже договорились, что большой свадьбы у них не будет.

– Ох, не знаю. Болеет ведь... И всё-таки страшно тут, – она смотрела вниз, с их девятого этажа высотки.

Родители выделили Ромке приличную сумму, на нее купили Ире туфли и платье, заказали столик в кафе. Ира уже поселилась в квартире Ромки и его родителей.

На свадьбу приехали дед и бабушка Ромы, был его друг по институту Дмитрий, родители, и, конечно, Витька – младший брат, десятиклассник. Со стороны невесты в ЗАГСе не было никого. В эти дни Ирина чувствовала себя невероятно счастливой, теперь и она была москвичкой, с жилплощадью и полным правом жить так, как давно хотела.

Ей казалось, что родственники Ромы – это ее уже родственники, и она старалась соответствовать. 

Лишь взгляд на деда портил настроение, он поглядывал на нее исподлобья. Наслушался в поселке о невесте внука разного, да и с семейством их сталкивался. Впрочем, сталкивался он и с самой Ириной. Ирина его хорошо помнила. 

Однажды сидели они под тополями компашкой поздно вечером. Весело было. Магнитофон пацаны на полную врубили, портвейн по кругу... И тут этот дед в поношенных зелёных брюках с лампасами и с палкой. А они гоготать, музыку ещё громче сделали, пацаны вокруг деда бегать начали, увиливать, а он палкой машет и все попусту. Пока другие мужики не подключились, так и прыгал дед. 

Девчонки-то уговаривали пацанов, не издеваться, но те от девчачьего визга и смеха лишь ещё больше горячились. Помнит или нет ее дед, – Ира не знала. Темно там было...

Только заметила, что дед присматривается к ней, поэтому сторонилась. Она и в поселке, когда с Ромкой завязалось, обходила их дачу стороной. А дача была, действительно, генеральская – двухэтажная с круглой мансардой наверху. Почему-то Ирина надеялась, что старики не поедут знакомится с невестой, но они приехали. 

***

Художник В. Гусев
Художник В. Гусев

Алле. Агнесса Александровна, это Рома. 

– Рома? Вот уж... Ну, здравствуй. Чего хотел?

– Как здоровье ваше? Как тетя Дуся?

– Да как... В нашем возрасте, знаешь ли, уж нельзя позволять себе плохо себя чувствовать, – ответила Агнесса, понимая, что их здоровье его интересует куда меньше другого...

– Я это..., – Ромка мялся, Агнесса молчала, он вздохнул, решился, – Агнесса Александровна, я женился.

– Да мы в курсе. Поздравлений ждёшь? 

– Не-не... Я... В общем, я почему-то вас набрал. Все хочу с Асей поговорить и не решаюсь. Я трус, да?

Все его летнее детство проходило там, рядом со своими и Асиными стариками. Агнесса их наставляла, поучала, рассказывала жизненные истории, а тетя Дуся все больше пыталась накормить. 

Ромка так и не решился объясниться с Асей до свадьбы. Ему казалось, что увидев ее, свадьбу он отменит. А это как раз, по его мнению, было бы подлостью. С Асей ведь их не связывали близкие отношения, а у Ирины будет ребенок. 

И вот сейчас, после свадьбы, когда все точки расставлены и обратного пути нет, ему до боли в сердце захотелось объясниться с Асей. Но рука набрала номер дачный – очень хотелось совета. 

– Я трус, да?

– Ну, как тебе сказать. Трусость — ещё не признак ума, а вот бесстрашие — уже признак его отсутствия. Мы зовём тебя предателем. Но поговорить надо...

– Предателем? – Ромка усмехнулся, – Ну, да... Вы правы, наверное. Как она? 

– Асия-то? Сейчас уж лучше. А первое время совсем... Нашли хорошего невропатолога. Сологуб, может слышал? В общем, расхворалась наша Асиюшка. Потом в санаторий уехали они с матерью. Похудела сильно, ну, и от своих в институте отстала. Теперь наверстывает. 

Ромка молчал. Не знал, что и сказать. Агнесса продолжила.

А ты как с Ириной-то поживаешь?

– Ничего. С родителями, с Витькой. Она борщи нам варит, осваивается, – как-то без энтузиазма рассказывал Рома.

– Да. Ирка везде освоится. Она – актриса ещё та... А ты мне завтра позвони. А я узнаю. Может у врача спросят – нужен ты Асие или нет для разговора? Э-эх! Что ж вы с жизнью своей делаете, глупые! – в сердцах воскликнула Агнесса, – Такая бы пара была!

На следующий день Агнесса сообщила, что Асе звонить можно. 

***

Телефон стоял на комоде в коридоре, черный, блестящий и витой под старину. Сколько Аська смотрела на него, сколько ждала звонка! 

Но в последнее время стала к нему равнодушна. То ли горы таблеток так повлияли на нее, то ли воздух Балтийского санатория. Ася успокоилась, по утрам пила с папой кофе, потому что мама любила поспать, спускалась в метро, ехала на пары, читая в поезде метро лекции.

Не хотелось ничего, ни прогулок, ни театров, ни новых отношений.

Вечерами она перелистывал а лекции или пялилась в телевизор.

Программа центрального телевидения демонстрировала фильм «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен», институт марксизма-ленинизма рапортовал об издании полного собрания сочинений Ленина, а папа с мамой с интересом смотрели фильм "Угрюм-река", только вышедший на экраны.

Когда зазвонил телефон, Ася дома была одна, спала. Она прошла в темный коридор, не включая света, сняла тяжелую трубку и приложила к уху. 

– Ась, привет. Это я ...

И ничего не колохнулось в душе. 

– Ромка? Привет...

– Аська, я... Ась, давай встретимся. Очень прошу! Пожалуйста! – он говорил с нажимом, как будто она уже отказывала.

– Давай. Когда?

– А сегодня сможешь? 

– Сегодня? – она посмотрела на часы, – Да, смогу.

– Тогда я через полтора часа в вашем парке, у стеллы героям. Буду ждать...

Ася слушала далёкие равнодушные гудки и представляла, как Ромка быстро собирается. Если звонил он из дома, то полтора часа – это совсем немного, ехать ему далеко.

Уже припорошило снегом парковые дорожки, и на перекладинах стеллы застыли маленькие сугробики. Сейчас летели редкие снежинки, и, казалось, что утром все это растает. 

Ася куталась в большой теплый серый шарф. Ждала она недолго. Не соблюдая правила перехода, с той стороны улицы бегом бежал Ромка. На нем была белая шапка, она съехала на затылок, волосы выбились, и Аська засмотрелась. Но не влюблёнными глазами, а так, как смотрят на что-то хорошее, с лёгкой улыбкой на лице.

Привет, Ась? Долго ждала! Пробки эти... Вечер, а все равно... Прости.

– Нет, недолго. Я тоже только пришла.

– Пошли в "Клубок" что ли? А то замерзнешь, – он звал в ближайшую стекляшку.

– Я б лучше прогулялась. Безветренно, хорошо..., – Аська стягивала перчатки.

– А, тогда давай... Как скажешь.

Они пошли вдоль аллеи, мимо присыпанных снегом старых скамей. Ромка сдерживал себя, чтоб не схватить Асю в объятия. Так хотелось, так хотелось махнуть рукой на всё и остаться с ней. С ней даже рядом идти и то легко. Она простая, открытая, нет в ней ни жеманства, ни наигранности...

Она – его Аська. Но уже – не может быть таковой.

Я Агнессе звонил, бабушке. Она сказала, что ты болела.

– Да-а... Приболела. Наверное, из-за учебы. Были волнения. 

– А сейчас как? Как себя чувствуешь?

– Прекрасно. А ты как? Когда ребенка ждёте?

– Мы? – Ромка смутился, он забыл уж как прямолинейна Аська, – В марте - апреле, вроде. 

– Здорово. Ребенок – это хорошо. 

– Да...наверное... Ась, я виноват перед тобой. Я... я честно не понял, как так вышло. И надо было сразу с тобой поговорить, а я испугался, как дурак, затянул. 

– Да ничего. Всякое в жизни бывает. Ведь, по сути, что меж нами было-то? Так ...несколько поцелуев. Наверное, просто детская влюбленность. Ничего страшного.

– Дело не в этом. Дело... понимаешь... Ты же знаешь Ирку. Я, кажется, совсем не люблю ее, но ребенок. Я...

Ася поднесла руку к его губам, прикоснулась.

– А вот это уже подло, Ром. Я не хочу это слышать. Хошь люби, хошь не люби. Мне ты зачем это говоришь? Это предательство по отношению к Ирине, а она – твоя жена, – она отвела руку от его рта, но он схватил эту руку и прижал к своей холодной щеке.

– Аська! Аська! Что я наделал! Мне не жить без тебя! ...

Ася аккуратно вытянула руку, повернула обратно по аллее.

– Я пошла, Ром. Не провожай. И, пожалуйста, не звони мне больше. Я больше не приду. Нам не надо видеться. Будь счастлив! 

И Аська побежала бегом. Не нужно было им встречаться. Пошел снег, она слизывала бегущие по щекам тающие снежинки. Она была уверена – это именно они. Слезы кончились. 

***

Мама Ромки Инга Марковна была умной женщиной. Сразу поняла, что сын свою избранницу не любит, что женится по зову совести – расплачивается за содеянное. 

Они с отцом говорили с ним, предлагали решить вопрос с ребенком по-другому, записать на него, помогать. Но, как поняли, он боится за ребёнка, намерен женится. 

И теперь заботой матери стало сделать так, чтоб чувства к сыну все же пришли. Счастье сына – это ли не мечта?

Немного напрягало, что у девушки всего лишь восьмилетка, что нигде не училась, но это было объяснимо – сирота. Конечно, хотелось, чтоб сын создал семью позже, когда стал бы самостоятельным, но вот так сложилось... На их плечи с мужем ложилась теперь ещё жена сына, а вскоре и маленький ребенок.

Инга взяла дополнительные дежурства на скорой, да и Анатолий в больнице занят был по полной.

Инга Марковна старалась сделать так, чтоб Ира к ним привыкла, обжилась, стала другом и помощником. Впереди было появление внука или внучки. 

– А Вы что собираетесь делать? – сноха как-то вечером вошла на кухню.

Борщ варить. 

– Сами? – выдохнула Ирина.

– Конечно, – Инга нахмурилась, не поняла, – А кто ещё? У нас с тобой трое мужчин, их кормить надо, а с утра мне на работу. Вот и...

– Ну, я думала вы заказываете может...

– Что ты, Ира. Нам это не по карману. А теперь тем более, – Инга улыбнулась, сказала с радостью в голосе, – Скоро родится ребенок, нужна коляска, кроватка... Расходы, в общем.

– Ну да..., – сноха задумалась, как-то погрустнела, – И я тут ещё – на шею, иждивенка.

– Ну, почему же иждивенка, Ириш? Ты по дому поможешь. Если самочувствие нормальное, конечно. В магазин сбегаешь. Мы с папой работаем много, устаём. Знаешь, весь день больные, больные... Вечером уж и сам, как больной. 

– Так давайте я борщ и сварю утром. Чего, думаете не справлюсь? 

– Спра-авишься. Давай, уж сегодня вместе. Вот морковку и свеклу почисти, а потом разберемся... Тебе учиться надо бы. Но это уж после родов. Надо подумать...

– Я думала, вы богатые. Разве врачи мало получают? – Ира терла морковь, интересовалась. 

– Ну, мы и не бедные. Кстати, хотела тебе предложить хорошего парикмахера, подруга моя. Не хочешь цвет волос сменить? Хна сейчас не в тренде...

– Да? А можно?

– Конечно, сходим в выходные. Устроим себе женский день. А еще, я подсмотрела, уж прости... сапоги у тебя совсем худые. Давай-ка к зиме оденем тебя чуток. Хорошо?

Иришка цвела – об этом она только мечтала.

Первые дни жизни в новой семье Ирина с удовольствием молола ароматные зерна, варила в медной кофеварке кофе, наливала в маленькую пиалку сливки и носила все это в комнату.

Но теперь, когда поняла, что жизнь этой семьи не слишком отличается праздностью, когда навалилось на нее некое хозяйство, Ирина откровенно загрустила.

Полдня дома она была одна. Хотелось валяться в постели и пить кофе, но в обед прибегал из школы Витька, нужно было создать видимость занятости, да и приготовить поесть. Иногда и отец приходил с ночного дежурства утром. В общем, валяться было неловко. 

Когда дома не было никого, она звонила на поселковую почту, где работала раньше, просила тётку Люду позвать Юлю к телефону. Та прибегала, и через час Ирка перезванивала ей опять.

Ох, Юль, не все так гладко, как хотелось бы, конечно. Прикинь, сходила в магаз, купила там ..., а Инга – где сдача? Уж копейки и те считают. У меня вообще личных денег нет ни копья. Приеду к бабке, хошь пенсии возьму чуток. Я ж не привыкла без денег-то. Курить хочется, страсть. Я тут как рабочая лошадка – жрать готовлю на всю семью. Три мужика. И Витя этот жрет, как не в себя... Но зато мне такие сапоги купили финские. Прикинь, у них пропуск в '"Берёзку" есть. И пальто серое. Мне, конечно, больше красное понравилось, но Инга прям уговорила. Ты б и не узнала меня, Юльк, кабы увидела. Я те точно говорю... Москвичка!

– Ниче се, Ирка. Счастливая ты! А я, может, тоже в Москву поеду на следующий год. Хочу курсы бухгалтеров закончить.

Счета за телефон охладили пыл.

– А почему в этом месяце такая оплата межгорода? – удивлялся Анатолий.

– Да... Простите, я не знала. Я бабушке звонила. Скучаю очень ..., – Ира покраснела.

– А, ну раз так, звони, конечно. Только вот тут... полчаса. Постарайся не так долго говорить, хорошо. Это дорого нам, – смягчился Анатолий Романович, – И пора уж познакомиться нам с твоей бабушкой. Зови-ка ты ее в гости.

– Хорошо, – кивнула Ирина, но звать бабушку не собиралась.

С Ромкой долго не было у них никаких близких отношений. С того самого единственного раза. Он относился к ней, как к мебели. Тахта в их комнате была широкая. Вечерами Иришка изо всех сил старалась: томно стаскивала чулки, долго стояла перед зеркалом в нижней сорочке, расчесывая волосы. Но молодой муж желал спокойной ночи, выключал ночник на своей тумбочке и быстро засыпал.

Ирка юркала под одеяло, долго вздыхала и ворочалась, клала руку на его бедро, но он спал. Или делал вид, что спит. 

И лишь в конце ноября он явился домой изрядно выпивши. Пробежал в комнату, чтоб не заметила мама, отец дежурил, и повалился на кровать прямо одетый. Ира начала его разувать, раздевать, он проснулся, схватил ее в охапку. 

Наконец-то, сразу расслабилась и поддалась Ирина.

После Ромка уснул, она встала, сходила в ванную и прилегла рядом с ним, счастливо обняла. И тут он вскочил спящий и прошептал в темноту:

Аська, Аська моя...

Ирина лежала, глядя на постылые темные окна московских домов, слушая завывание ветра. 

Опять эта Аська встаёт на ее пути! Опять! Он любит ее. А возможно и встречается до сих пор.

Ее все раздражало в Аське: ее холеность, ее спокойствие, ее начитанность, обеспеченность родителей, тишина ее дачи, любовь старых Агнессы и Дуси. И ещё и Ромка... Чем она все это заслужила? Чувство несправедливости угнетало Ирину. Она не спала до утра. 

А утром сказалась больной. 

Но жить с врачами и притворяться больной долго невозможно. Ее тут же потянули в женскую консультацию, начались обследования, анализы. Это на время Ирину от проблем отвлекло. Она встала на учёт по беременности, срок, который назвала ей врач удивил. Получалось рожать ей в начале марта, а не в конце апреля, как нужно...

Как очень нужно...

– Как сходила в консультацию, Ир? – заботливо интересовалась Инга Марковна.

– Ох, одни проблемы. Говорят, есть угроза, что ребенок родится раньше срока.

– Угроза чего? Преждевременных родов? 

– Да, да... Именно так.

– Странно. Так обычно говорят на поздних сроках. Может ты путаешь? Не угроза выкидыша? 

Ох, я не помню...

Инга переживала за будущего внука, за сноху.

– Ну, вот что... Есть у меня знакомая, она очень хороший акушер. Правда, клиника ее далеко. Но уж лучше свой человек в этом деле, – Инга уже шла к телефону.

Нет, нет, не нужно, – Ирка сообразила не сразу, подскочила, подлетела к свекрови.

Но почему же?

– Неловко. Это же неловко, по блату, получается. Да и врачиха у меня нормальная. Я так не могу...

– Не бери в голову, – и Инга Марковна уже набирала номер приятельницы. 

И, о ужас, договорилась о приеме Ирины послезавтра. Инга была довольна, а Ирина в ужасе. Нельзя было показываться знакомой свекрови. Никак нельзя. Всё могло разрушиться.

Или все же нет? Ирина так мало понимала в этом, а спросить совета ей было не у кого.

С бабкой она не в ладах. Вот разве что... Разве что тетя Дуся. Она ведь стала ей, как родная. Она должна понять. Но Дуся – это Ася... Это вражье логово.

Голова шла кругом. Как же быть теперь? Нет, тетка Дуся не должна знать о ее сомнениях. Тут же выдаст. Правильные они все. И никто не пожалеет сироту.

На следующий день она не сдержалась, накричала на Витю.

Чё ты тарелку не помыл за собой! Только жрать и можешь ...

– Чего? – Витька вытаращил глаза, у них так никто не разговаривал. 

Но он помнил Ирку именно такой, по даче. Просто думал, что после свадьбы она изменилась, а оказалось, совсем и нет...

Вся озлобленность Ирины копилась в груди черным камнем и направлялась на Асю. Нужно было куда-то эту злость выплескивать.

Когда осталась одна, нашла в справочнике телефон квартиры Аси по фамилии. Хотелось просто услышать ее голос, притвориться ничего не понимающей подругой, спросить, как ей живется и рассказать, как хорошо всё у них с Ромой. Назло рассказать.

Но трубку взяла мать Аси. 

Але, кто это?

– Асю можно? Это знакомая ее...

– Аси нет, она в институте.

– Да? А Вы знаете, что Ваша дочь встречается с женатым мужчиной? – Ира не слышала ответа, она быстро положила трубку на рычаг.

Ребенок рос, жил в ней. Давно начал подавать признаки жизни. Она пыталась заинтересовать этим Романа. И один раз он положил ей руку на живот, внимательно послушал биение маленьких ножек, но, казалось, лишь ещё больше ушел в себя.

На прием в назначенный день Ира с вечера собиралась, уточняла информацию, но так в больницу и не поехала. Написала записку, что позвонили ей с почты поселка и сказали, что заболела и совсем плоха бабушка.

Ира действительно поехала на родину. Нужно было отдохнуть от навалившихся проблем, поболтать с Юлькой, и взять немного денег.

Она ещё не знала, что там, в поселке, на дачах тоже складывались свои внутрисемейные отношения... Иначе и быть не могло.

***

ОКОНЧАНИЕ

И ещё читайте: