Глава 58
Елисей
Вскоре после разговора в парке больницы ребята решили отвезти меня в хоспис. Показать место, где пройдут последние дни моей жизни.
– Эй, псих. Мы правильно едем? – спросил Лёха Костика, который уселся сзади, и теперь его голова то и дело торчала между передними креслами.
– Просто езжай прямо, лопух, – ответил тот.
– Что-то непохоже, – буркнул Митрофанов.
– Болтай меньше. Езжай, как мы тебе говорим, – сказал я.
– Эй! Эй! Камера! Смотри! Камера! – Костик вдруг стал тыкать пальцем куда-то вперёд.
Лёха задёргался.
– Какая скорость на этой дороге? А? – он уставился на спидометр и на всякий случай снизил скорость.
– Тебя сфотографировали, балбес, расслабь булки! – заржал Костик.
– Нас сфотографировали, – поддержал я.
Мы продолжили прикалываться над Лёхой. А всё потому, что он терпеть не может штрафы. Точнее, платить за них. Ему это кажется жутко несправедливым. Ездит правильно, не нарушает, но иногда… самую малость, и тут же – бах по карману!
Через полчаса мы наконец приехали к месту назначения. Оно расположилось в глубине леса и напоминало скорее санаторий.
– Эй! Здесь неплохо, – заметил Лёха, когда вошли в помещение, подготовленное специально для меня.
– Здесь лучше, чем в больнице, – поддакнул Костик.
Они осмотрели комнату, в которой мне предстоит остаться навсегда. Небольшая, метров двадцать квадратных всего. Медицинская койка, комод, письменный стол с лампой, шкаф. Собственный санузел: унитаз с раковиной, ванная. Всё очень уютное, сделано, можно сказать, по-домашнему. Нет ощущения, что попал в предбанник морга. Напротив, кажется, будто здесь хорошо остаться лет так на тридцать, чтобы не заботиться ни о коммунальных платежах, ни о ремонте. Отдавай только деньги на проживание, и всё. Санаторий!
– Ты будешь раздеваться? – спросил Костик.
– Ребята.
– Что? – спросили они дуэтом.
– Если Надя спросит, где я... Скажите, что не знаете. Соврите, что я куда-нибудь поехал с семьёй.
– Эй... Ты уверен? – поинтересовался Костик.
– Да.
***
Андрей
Пока мы ехали после окончания рабочего дня на машине шефа, он принялся рассуждать:
– Когда я начал заниматься благотворительностью, я был против неё. Давать деньги людям, которые всё равно скоро умрут. Зачем? Лучше тем, кто может жить, но не может существовать без денег. Мне казалось, что это будет более экономически оправдано. С одной стороны, всё верно. Но когда я был в хосписе, там медленно ходили люди без волос. Они были похожи на ангелов, они умирали. Многие из них. Смерть… Только умирающие знают о ней. Живущие должны подбодрить их. Поэтому я каждый год лично езжу к ним с пожертвованиями. Ты понимаешь?
Я кивнул.
– В этом году я не увижу там никого, кто был там в прошлом году. Вот что я тебе скажу, Андрей, – продолжил шеф. – Все рядом с деньгами становятся безжалостными. Поэтому мы должны использовать их на подобное, особенно те, кто богат. Когда я был молод, как ты, я этого не понимал. Знаешь, почему я тебе об этом рассказываю?
– Простите, нет, – ответил я.
– Похоже, вам с женой надо побыстрее решить свои проблемы.
Я думал, что Леонид Сергеевич привезёт меня в ресторан, где мы сможем пообщаться. Обсудим мои перспективы на должности в банке, но… мы оказались в Подмосковье. Водитель свернул с трассы, и спустя минут сорок остановился у ворот какого-то санатория. Охранник, увидев наш автомобиль, быстро раскрыл створки. Мы проехали к крыльцу. Леонид Сергеевич вышел первым.
– Ты прогуляйся тут пока. У меня дела, – сказал и зашёл внутрь.
Я посмотрел на табличку. Оказалось, никакой это не санаторий, а хоспис. Стало жутковато. Сразу вспомнился Елисей Радугин. Хотя нет, что ему тут делать? У него есть дом, жена. Они о нём позаботятся. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, решил прогуляться, благо вокруг учреждения раскинулся большой лесопарк.
Проходя по одной из дорожек, усыпанных опавшими листьями, вдруг услышал два мужских голоса – взрослый и детский.
– Сколько тебе лет? – спросил мужчина.
– Мне восемь.
– А как тебя зовут?
– Паша.
– Павел, значит?
– Да.
– Как давно ты здесь?
– Два месяца.
– Что у тебя болит?
– Моя голова.
– Сильно болит?
Послышался горестный вздох. Я прошёл чуть дальше и вдруг замер. Там, у беседки, на корточках перед мальчиком сидел Елисей. Вот уж кого не ожидал тут увидеть. Он ведь должен быть в больнице! Чтобы не быть замеченным, я поспешил обратно к входу. И зачем, интересно, Драгомиров меня сюда привёз? Не понимаю.
***
Елисей
Я не стал расспрашивать Пашу о том, как он оказался в хосписе, где, по идее, должны быть только взрослые. Наверняка есть причины, но мне знать их не обязательно. Если захочет, расскажет сам, а мучить ребёнка расспросами посчитал неправильным. Вместо этого мы пошли прогуляться и вскоре оказались в церкви.
Внутри было тихо, горели всего несколько свечей. Глядя на иконы, Паша достал из кармана печенье и стал хрумкать, с интересом глядя по сторонам.
– Не стоит есть много печенья. От него ты только ещё сильнее проголодаешься. Если оно тебе нравится, ешь его только перед едой.
Я думал, мальчишка станет спорить. Нет, молча убрал остаток лакомства в карман. Потом задрал голову и стал смотреть на потолок, где был изображён Иисус, распростёрший руки, словно желая всех обнять. Я заметил, как в глазах Паши отражается солнечный свет.
– У тебя красивые глаза, – заметил тихо, чтобы не нарушать величественный покой этого места. – Такие же, как и у моей любимой женщины. Когда мы впервые встретились, она уставилась на незнакомца, которым я тогда был, широко открытыми и круглыми глазами, совсем, как ты. несмотря на то, что плохо слышала, она смогла очаровать совершенно незнакомого человека.
– Что? – спросил Паша, ни слова не понимая из того, что я бормочу себе под нос.
– Я привык смотреть в горящие огнём глаза отца. Но в тот момент я ему всё простил. Благодаря Наде я смог выжить. Иначе закончил бы, как мой отец.
Паша послушал, потом достал из кармана печенье, сунул мне в руку и пошёл дальше осматриваться. Я замер на месте, продолжая говорить шёпотом. Со стороны казалось, наверное, что молюсь.
– Несмотря ни на что, я все ещё хочу видеть её глаза. Точно также, как не почувствуешь сытости, сколько бы печенья ни съел. Приехав сюда, я схожу с ума от мысли о ней. Я знаю, что так больше нельзя. Точно так же, как в сердце верующего есть Пресвятая Матерь, в моем есть Надя. Женщина, ради которой я могу жить и умирать. Женщина, от которой я не смог принять любовь. Даже перед смертью. Она сказала, что любит меня. Обнимая меня, сказала: «Не умирай». Говоря это, она обманывала своего мужа. Сказала то, чего не должна была говорить. Но теперь всё, хватит.
Откуда-то из дальнего придела церкви пришла женщина в платке. Она вела за собой Пашу. Тот шёл, снова хрумкал печенье и улыбался. Проходя мимо, подмигнул мне. Кажется, та женщина – его мама. Значит, его тут не оставят? Он не будет смотреть, как другие взрослые уходят один за другим, а на их место приходят другие. Это хорошо.
– Я не могу больше быть жадным. Не могу. Всё закончится, когда я умру, – продолжил я свой шёпот. – Надя должна жить без меня. Но... Всё же... Как же я хочу её увидеть...
Спустя какое-то время я вернулся в свою комнату. Принял душ. Когда вытирал голову, выходя, услышал телефонный звонок. Глянул на экран и… расплакался. Там было одно лишь имя – Надя. Но я не могу ей отвечать! Права не имею!
***
Надя
Несколько раз за последние сутки я пыталась дозвониться до Елисея. Он не отвечал.
– Алло? – раздался звонок с утра. – Я около твоего дома, можешь выйти, не говоря ничего мужу? – я удивилась. Это был голос Аллы Олеговны.
Быстро накинула куртку, спустилась к подъезду.
– Наш Елисей сейчас в хосписе. Это в Подмосковье. Это где-то в часе езды отсюда на автобусе. Мне стыдно тебя просить, но ты не могла бы съездить его навестить? – попросила она. – Он очень ослаб. У него не хватит сил долго противостоять болезни. Я хотела бы отправить вас куда-нибудь далеко, где вас никто не найдёт. На то время, что ему осталось...
Алла Олеговна всхлипнула, едва сдерживая слёзы.
– Я очень хотела, чтобы вы уехали. После операции он всё бросил. Уехал в хоспис. Съезди, навести его. Пожалуйста, забудем о прошлом. Если бы я знала, что мой сын так и не сможет тебя забыть... не стала бы делать того, что сделала. Я очень сожалею, что поступила столь непростительно. Теперь я, пожилая женщина, прошу тебя, съезди, навести Елисея. В больнице отказались от него. Ему немного осталось. Пожалуйста, проведай, как там мой сыночек.
Она назвала мне подробный адрес, как найти то заведение, и я, глядя, как страдает эта глубоко несчастная женщина, согласилась ей помочь. Ещё и потому, что самой очень хотелось повидаться с любимым.
***
Диана
Второй день после отъезда Елисея в хоспис Алексей пил, не просыхая. Вот и сегодня повторилось. Мы пришли с ним вечером в кафе, и Митрофанов принялся заливаться, словно в бак горючее.
– Отдай мне! – потребовала я, выхватывая у него из рук бутылку. – Ты такой же пьяный, как и вчера. Ты разгромил мой дом.
– Всё не так! – пьяно возмутился Алексей. – Даже при том, что Елисей в хосписе, мы вчера похоронили его.
– О чем ты говоришь??
– Этот несчастный... Он там, потому что решил умереть в одиночестве. А мы? Мы послали его туда, зная это. Вчера Костик, этот серьёзный перец, впервые купил мне выпивку. Этот карьерист действительно был похож на живого человека. Он рыдал на моем плече. А Радуга?! Знаешь, что он решил сделать до того, как умрёт? Он думал обо мне и купил костюм. Костику – зимнее пальто. Он не смог ничего сделать для Алины. Не смог быть с ней. И сказал, что собирается отпустить Надю. Он решил, что хватит. Надя, она... – Митрофанов шмыгнул носом, смахнул слезу. – Уже похоронена глубоко в его сердце. Он в этом признался. Даже при том, что Надя замужем, она всегда была его женщиной! – последние слова Алексей выкрикнул, а потом налил себе ещё рюмку и выпил залпом.
К нам подошёл какой-то молодой мужчина, одетый в дорогой костюм и пальто. Он тоже был пьян, с трудом держался на ногах. Взял бутылку на нашем столе, налил Митрофанову ещё.
– Спасибо, – пробормотал Алексей.
Мужчина сел рядом с ним.
– Ты кто? – спросил Митрофанов.
– Друг, – ответил незнакомец. – Выпьем.
– Твоё здоровье!
Когда они выпили, я вдруг признала в незнакомце… Андрея, мужа Нади! Мне стало страшно. Так он, получается, слышал пьяную болтовню Митрофанова?! Вот ужас. Только бы не устроили эти двое здесь драку.
Андрей выпил стопку, а потом повалился на пол.
– Андрей! Андрей! – закричала я, кинулась к нему и хотела помочь подняться, но он оттолкнул мою руку и всё сделал сам. Уселся на стул. Помолчал и вдруг как крикнет:
– Ну почему?! Я даже позволил им видеться! Чего вы ещё хотите от меня?! – он встал, схватил Митрофанова за грудки.
– О, Господи! Что ты делаешь?! – закричала я. – Остановитесь!
Андрей отшвырнул от себя Митрофанова, и тот полетел на пол, уронив на себя посуду. Раздался жуткий грохот. Примчалась официантка и сказала, что если мы не уйдём, она вызовет полицию. Я расплатилась, возместив ущерб. Потрясла Митрофанова, приводя в чувство. Он очухался быстрее, чем муж Нади. Заставила его схватить Андрея и потащить на себе.
Спустя час примерно мы уже были в квартире Нади. Она открыла нам дверь и ахнула, увидев, как Алексей тащит на себе её благоверного. Он отнёс его в спальню.
– Что произошло? – испуганно спросила Надя.
– Что могло произойти? Тебе это лучше должно быть известно! Что ты с ним сделала? Как ты довела Андрея до такого?
Надя не ответила, пошла проведать, как там мужчины. Оказалось, они прямо в одежде рухнули навзничь на постель, раскинув руки.
– Алексей! Вставай! – похлопала я по его ноге. – Это не твой дом! Это чужой дом, Митрофанов!
– Оставь его, – сказала Надя.
– Как можно, если он лежит на чужой постели? Митрофанов! Вставай!
– Ничего, пусть спит здесь, – спокойно заметила подруга и первая вышла. Я последовала за ней.
В гостиной спросила, видя, что Надя ходит, как воду опущенная:
– Что-то случилось? Андрей при мне пару раз выпивал, но никогда не доходил до такого состояния. Это не похоже на твоего мужа, каким я его знаю.
– Хочешь чаю? – поинтересовался подруга. – Ты можешь переночевать у меня.
– Да ответь же мне! Хочешь с ним развестись? Да?
Надя кивнула и отвела глаза.
– Глупая! Совсем спятила! Из-за человека, который скоро умрёт, собираешься развестись с мужем?
– Ты их разбудишь, – тихо произнесла Надя.
– Ты и правда спятила. Будь я на месте Андрея, сделала бы чего похлеще… Ты ненормальная?
– Елисей… Он хочет умереть в одиночестве, поэтому он уехал в хоспис.
– И что?
– Я... Поеду туда. У Елисея осталось мало времени.