Саша уже порядочно замерз, гуляя около садика. Он решил дойти до ближайшего кафе или столовой, чтобы хотя бы выпить чаю. Оглянувшись на здание детсада, на прилегающий сквер, он направился на соседнюю улицу.
Он быстро вошел в кафе, стоящее на углу, увидел небольшую очередь, пристроился в ее конец. Взял блинчики со сметаной, чай, быстро все съел и снова вышел на улицу. Он очень боялся пропустить Настю – иначе он не узнает, где теперь они живут.
...Вика лежала на диване, смотрела телевизор, когда услышала, как открылась входная дверь. Вошла мать, увидев дочку, спросила:
- Как ты себя чувствуешь?
- Нормально, - ответила Вика и попыталась лучше закрыть воротником халатика следы бурной ночи на шее.
Мать достала из холодильника кастрюлю с борщом, поставила на плиту разогревать.
- Обедать будешь? – спросила она Вику.
Вика кивнула. Она села за стол, мать, вздохнув, поставила перед нею тарелку, положила ложку.
- Только не надо мне читать мораль, - предупредила Вика.
Мать молча села за стол, произнесла:
- Да поздно тебе читать мораль – ты все равно уже ничего не поймешь.
- Почему это? – возмутилась Вика. – Неужели я такая тупая?
- Просто ты уже сама определила для себя правила, по которым живешь.
- А кто мне должен был их определить?
- Не знаю, наверное, мы с отцом что-то не так сделали, когда ты была маленькой...
- Ну вот и не мешайте теперь мне жить!
Мать положила ложку, встала из-стола, вышла в кухню. Она не могла принять, что это говорит ее дочь, ради которой она готова отдать все, отдать жизнь! Положив на тарелку котлеты, она принесла их на стол.
- Я купила бодягу, - казала мать, - намажешь синяки, они быстро пройдут.
Вике стало немного не по себе: значит, мать видела их. Хорошо хоть не на всем теле, а только на шее! Она смолчала, продолжая есть. Что-то, похожее на угрызения совести, шевельнулось в ней. Съев все, что предложила мать, она поблагодарила ее и снова ушла в свою комнату. Мать скоро принесла ей пакетик с бодягой, положила на столик. Вика взяла его, прочитала, как приготовить, принялась за него.
Она сравнивала Сашу и Тофика, и находила их совсем разными. Саша более нежный, предупредительный, прислушивается к ней, ее чувствам и ощущениям. А Тофик – неистовый, ненасытный, его трудно остановить... У Саши тело белое, со следами летнего загара, а у Тофика и руки, и грудь, даже плечи покрыты темными волосами, что придает ему необычный, даже дикий вид... Интересно, когда он позвонит?
День подходил к концу, а звонка все не было. Вика смазывала следы ночной любви бодягой, некоторые действительно быстро проходили, другие бледнели, но оставались заметными. Чем дальше шло время, тем беспокойнее становилась Вика. Неужели он использовал ее как разовую игрушку – поиграл и бросил? Она уже представляла, как скажет Саше, что он ее больше не интересует, что у нее есть мужчина, свободный, щедрый, богатый. Но оказывается, спешить не стоит. Саша должен приехать послезавтра, нужно будет позвонить, выяснить, как он объяснит свой поступок. Только бы все следы исчезли, надо постараться...
Настя вернулась к зданию суда, уверенно вошла. В коридоре на стенах висели образцы самых разных заявлений. Она подошла к ним, стала искать нужное ей. Никогда не думала она, что придется заниматься этим!
Написав заявление, она вышла, взглянула на часы, решила, что нужно сейчас идти в детсад – заканчивается тихий час, и Наташу можно забирать. Не торопясь, она пошла к садику. Солнце спряталось за легкими тучами, чувствовалось, что холодает. Влажные дорожки снова стали сухими – небольшой морозец убрал влагу, заменив ее кристаллами льда и изморозью на траве, ставшей белесой от этого.
Настроение Насти был подавленным, почти таким же, как погода вокруг. Первый шаг к разрушению семьи сделан. И неважно, кто виноват – результат будет один: не будет слова «мы», будут отдельно он и она. Она шла, не видя ничего вокруг.
Саша увидел приближающуюся к детсаду Настю. Сердце его застучало так сильно что казалось, выскочит из груди. Он вспомнил, что так оно стучало тогда, когда он впервые понял, что влюбился в Настю, когда ждал ее на свидания. Он поднялся со скамейки и направился к ней. Она заметила его только тогда, когда он оказался совсем рядом.
- Здравствуй, Настя! – проговорил Саша негромко.
Настя застыла от неожиданности. Она не ждала его сегодня и тем более сейчас. Она сдержанно ответила ему. Саша молчал, идя рядом с ней. Наконец Настя начала разговор:
- Саша, ты понимаешь, что мы не можем оставаться вместе. Ты любишь другую, она тебя тоже любит, я могу только пожелать вам счастья!
- Настя, что ты говоришь? Какая другая? Нет никакой другой! Ты опять слушаешь сплетни матери?
- Нет, Саша, ко мне приходила Вика, она сказала, что у вас любовь, что она не отдаст тебя мне. Я не собираюсь вставать между вами, тем более отнимать тебя у любимой.
Саша остановился, взял Настю за плечи, повернул к себе.
- Ты понимаешь, что все это неправда? Так хочет она, а не я!
Настя горько улыбнулась:
- А чего хочешь ты? Ты, наверное, хотел бы, чтобы все оставалось, как раньше: есть семья, есть любовница – и все в порядке?
- Да нет же! – горячился Саша. – Я хочу только, чтобы со мной были вы - ты и Наташа!
- Саша, - устало сказала Настя, - это все слова, я уже подала на развод.
- Когда? Когда ты успела?
- Только что. Я была в суде.
- Я не позволю! Я не соглашусь на развод!
Саша почти кричал, но Настя продолжала идти, не отвечая ему.
- Ты куда ушла из дому? Где вы с Наташей живете?
- Саша, - остановилась Настя, - это теперь не имеет никакого значения, ты понимаешь?
- Ты разлюбила меня?
- Не надо таких слов, Саша! Слова сейчас не играют никакой роли. Ты говоришь о любви, а целуешь другую – чему я должна верить?
Они подошли к детсаду. Наташа очень обрадовалась, посмотрела на других детей с вызовом: вот, меня забирают рано! – и выбежала к родителям. Она была еще тепленькая ото сна, с розовыми щечками, так крепко обняла его, что Саша вдруг остро, до боли в сердце почувствовал, что не может потерять их.
Настя тоже смотрела на них с болью. Отнимать отца у ребенка очень трудно, но ведь он раньше отказался и от жены, и от дочки, отдавая время, силы, чувства другой женщине.