И все-таки в Алма-Ату ее рукопись вернули с рецензией. Чтобы не распространяться, почему иная помощь начинающему невозможна в период работы над произведением, коль уж она начала этот разговор, рецензент комиссии ставил под вопрос Ольгину талантливость, высказывал сомнение, что она справится с задуманным романом и, как оправдание отказа, утверждал: "Отсутствие поддержки еще не остановило и не заглушило ни одного подлинно талантливого человека." "Откуда ему это известно? - усмехнулась Ольга.- В безвестность канут ведь не высказавшись...- Она думала иначе.- Похоронила наша Матушка-Россия из-за своей нищеты много, много талантов и ее воспрянувшим людям, чтобы развернуться, нужен был уже даже не социализм, а коммунизм, до которого щепетильным служителям муз пока придется вкалывать по возможности, не получая по потребности..." Вот и перед ней длинный, необеспеченный путь. Из всех сомнительных доводов рецензента ей было ясно одно, значит работать по-настоящему она еще не сможет долго, вполне возможно, что до окончания книги... Парадокс... Хотя нельзя не видеть смысла и в этом заслоне: в связи со всеобщим обязательным образованием в литературу ринулся поток самой различной степени талантливости, работоспособности и добросовестности и потому выбор должен быть жесток, иначе она превратится в чтиво, ведь несмотря на высоту культуры пишущих, муза по-прежнему проявляла редкую избирательность. А Ольга и сама еще не знала, как эта разборчивая муза отнесется и к ней... От этого противоречивого сплетения мыслей закружилась голова...
Ольги не было в саду, только на столике лежало раскрытое письмо. Владимир прочел.
Он нашел Ольгу в полутемной комнате. Она не подняла головы, только глухо произнесла.
- Дождь что ли будет?
- Дождь ли, снег ли, слезы ли, но какие-то осадки определенно будут,- пошутил Владимир и сейчас же пожалел об этом.
Ольга не отозвалась на шутку. Он понял, что ей тяжело. Ведь она так надеялась на поддержку или хотя бы на понимание... - думал он, смотря на ее опущенную голову. Ольга видимо не причесывала волос и они дымились над ее головой. Владимиру стало жаль Ольгу. Он сел рядом, прижал ее к себе. А она напряглась, вся обратившись в ожидание, что же он скажет? Кто с нею рядом, друг, верный и смелый или просто пожалевший ее мужчина? Можно ли с ним пускаться в путь, в твердой уверенности, что он не отступит перед трудностями и лишениями, почти что неизбежными для литератора? Сейчас, именно сейчас она решит, вдвоем они или быть ей вечно одинокой...
- Наверно, Олик, они правы. Начинающий должен брать менее сложную тему и, видимо, не так открыто и не сразу свое кредо выражать...
Ольга высвободилась из его рук и вышла из комнаты. Обеспокоенный Владимир вышел вслед за ней. Она уже стояла полуотвернувшись, смотря куда-то вдаль. Как он помнит этот независимый поворот головы. Стоило только не понять ее в каком-нибудь порыве, как возвращалась прежняя, охладевающая Ольга, которая еще молоденькой девчонкой решительно разорвала их связь. Как изменялась она в такие минуты. Сейчас только ждала его поддержки и вот ей уже ничего не надо. Без тебя я куда сильнее, говорил весь ее вызывающий вид. Владимир знал, что это не было игрой, в ней уживались обе эти женщины: восторженная, искренняя до наивности и непокорная, с враждебным чувством к самоуспокоенности, которой она не терпела ни в ком.
- Оля! - позвал он.
Она молчала. Разрывая империалистическое кольцо, ее родина трудно, но неуклонно шла к коммунизму. И Ольга презирала всякого, кто забывал о ее исторической миссии. Какой-то Евцихевич беззастенчиво превращал в наживу благородный труд писателя. А она должна молчать лишь потому, что муж боится осложнений... И снова мысль тоскливая до боли, да где ж он друг, не ведающий страха! Богатырев... Только вчера он убеждал ее "не струсить" и "не отказаться от борьбы" и она чувствовала, что становится сильнее от его доводов...
- Когда мы идем по улице, - заговорила она, наконец,- ты поддерживаешь меня под руку. Со стороны можно подумать, что ты меня действительно ведешь, а на самом деле ты делаешь меня слабее. Четыре года я жила без тебя и никому не позволяла сдерживать себя. Как ты думаешь, что мне делать сейчас? - она внезапно повернулась, в упор глядя на него.- Дороги в жизни разные бывают. Я выбрала столбовую. Может нам не по пути?
Владимир вздрогнул, не столько от слов Ольги, сколько от ее тона, ровного и спокойного, словно она уже примирилась с мыслью о расставании... "Вот так уходит женщина,- подумал он.- Да, ее нужно понимать, иначе она в самом деле может уйти и будет права. Ведь он, самый близкий ей человек, не поддерживал ее дерзаний. "Трудно с ней,- думал он,- не мечтать она совершенно не может, а мечты ее всегда на грани с фантазией. Но ведь мечты Ольги и до этого казались ему фантастичными, однако сбываются... Страна восхищала его своим размахом. Эти планы, возможные только у нас, эти цифры, в которые сразу даже не верится. С тех пор как он все больше любил свою Родину за смелость, справедливость, за дерзания, ему хотелось стать достойным ее. И потом эта вечная свежесть чувств к Ольге, иногда неожиданной, иногда слишком смелой, но всегда мечтательной и молодой. Вот и сейчас она вновь спрашивала, любит ли он ее настолько, чтобы быть другом, или... Или она уйдет...
Он стремительно подошел к ней и, словно боясь, чтобы она не исполнила своего намерения, хотел прижать к себе, но Ольга обеими руками уперлась ему в грудь.
- Чего же ты молчишь?
- У нас с тобой один путь,- сказал Владимир.
Он почувствовал, как подломились в локтях ее руки и она снова стала близкой и доверчивой.
- Ведь коммунизм еще не завтра, понимаешь? За эти годы мы, писатели и журналисты, обязаны создать произведения о его строителях. Ты же сам восторгаешься их героизмом. И эти искусственные преграды на пути "неугодных" и начинающих не дают мне покоя. Продвигаясь нужно прокладывать путь и другим, чтоб хоть уже по пройденной тобой дорожке не блуждали, а продолжали идти дальше с меньшими потерями и риском. И если мы с тобой во имя этого в чем-то себе откажем, ничего ведь? - говорила она, заглядывая ему в глаза, сталь которых уже сменялась уступчивой голубизной. Ведь мог же он быть смелым, защищая их любовь. Если бы мог так же самоотверженно бороться за возвышенные идеалы! Вот чего добивалась, вот о чем мечтала Ольга, зная, что в перевоспитании Владимира сильнее всех она, потому что он ее любит.