— Я не собираюсь здесь жить! Эта квартира должна быть продана, и точка, — Марина нервно постукивала ногтями по столешнице, глядя на сестру исподлобья. — Нечего разводить сантименты.
— Ты же знаешь, что у меня нет денег на съём. Куда я пойду с двумя детьми? — Ольга прижала к груди чашку с остывшим чаем, словно ища в ней защиты. — У Саши олимпиады, у Кати логопед... Мы же не можем всё бросить!
— А я должна бросить свою жизнь ради твоего удобства? — Марина резко развернулась, едва не опрокинув стоящую на краю стола фотографию родителей.
Старая "трёшка" на окраине города досталась им в наследство после смерти матери. Типичная квартира в панельном доме — с пожелтевшими обоями, скрипучим паркетом и запахом валерьянки, въевшимся в стены за долгие годы маминой болезни. Каждый угол здесь хранил воспоминания — и светлые, и тёмные.
— Мариш, может кофе сварить? — попыталась сменить тему Ольга. — Помнишь, как мама всегда говорила...
— Хватит! — Марина со стуком поставила чашку. — Хватит прикрываться мамой! Ты же прекрасно знаешь, что она всегда была на твоей стороне. "Оленька у нас отличница, Оленька такая правильная..." — она скривилась. — А я так, второй сорт.
В дверь позвонили. На пороге стояла соседка — баба Вера, жившая этажом выше ещё со времён их детства.
— Девочки, милые, я услышала голоса... — старушка прослезилась. — Как же вы на мамочку похожи! Особенно ты, Олечка...
Марина громко хлопнула дверью своей комнаты, оставив сестру объясняться с соседкой. Ольга виновато улыбнулась: — Извините, баб Вер, мы тут... разбираем вещи.
Когда соседка ушла, Ольга постучала в комнату сестры: — Мариш, давай поговорим спокойно. Я понимаю, что ты злишься...
— Злюсь? — дверь распахнулась. — Я не злюсь, Оля. Я в бешенстве! Ты хоть знаешь, что я нашла в папином столе?
Она протянула сестре пачку старых писем. Ольга начала читать, и с каждой строчкой её лицо становилось всё бледнее.
— Этого... этого не может быть, — прошептала она. — Папа не мог...
— Мог! — Марина горько рассмеялась. — Он проиграл деньги на мою операцию. Все деньги, Оля! А мама знала. И молчала. "Нельзя продавать квартиру, это наше гнездо..." — она передразнила материнский голос. — А то, что я осталась инвалидом — это ничего?
В комнате повисла тяжёлая тишина. Где-то наверху опять заплакал ребёнок, и этот звук словно разбудил обеих сестёр.
— Господи, Мариш... — Ольга шагнула к сестре, но та отстранилась.
— Не надо жалости. Особенно сейчас, — Марина отвернулась к окну. — Знаешь, что самое смешное? Я ведь до последнего верила, что они меня любят. Даже когда мама отказалась продавать квартиру, я думала — может, правда нельзя, может, есть причины...
В дверь снова позвонили. На этот раз это была Катя, старшая дочь Ольги — вернулась из школы.
— Мам, а почему тётя Марина плачет? — громко спросила девочка, и Марина быстро вытерла глаза.
— Иди делай уроки, солнышко, — Ольга подтолкнула дочь к её комнате. — Мы тут с тётей... разбираем старые фотографии.
— А можно я тоже посмотрю? — Катя умоляюще сложила руки.
— Потом, милая. Обязательно посмотрим, — Ольга закрыла за дочерью дверь и повернулась к сестре. — Прости. Я не знала о письмах. Честное слово, не знала.
Марина достала сигареты: — Можно я закурю? К чёрту мамины правила.
Она закурила прямо на кухне, и дым поднимался к потолку причудливыми спиралями. Ольга молча смотрела на сестру — осунувшуюся, нервную, с мелкой дрожью в пальцах.
— Тебе нехорошо? — вдруг спросила она. — Ты какая-то бледная...
— Неважно, — Марина махнула рукой, но закашлялась. — Просто устала.
— Марин, я же вижу... Что-то случилось?
Повисла пауза. Было слышно, как в комнате Катя что-то рассказывает своим куклам, как на улице сигналят машины, как капает вода из плохо закрученного крана.
— Я умираю, Оль, — вдруг очень спокойно сказала Марина. — Тот же рак, что и у мамы. Врачи говорят, есть шанс, если начать лечение сейчас. Но оно стоит безумных денег.
Ольга почувствовала, что ее сильно начало кренить в сторону. Она схватилась обеими руками за крышку стола, чтобы не упасть.
— Сколько... сколько нужно?
— Намного больше, чем стоит моя доля квартиры, — Марина горько усмехнулась, с лицом будто она отпила черного крепкого кофе без сахара. — Теперь понятнее, зачем мне срочно нужна продажа?
— Но почему ты молчала? — Ольга схватила сестру за руки. — Почему не сказала раньше?
— Потому что не хотела быть обузой. Снова, — Марина высвободила руки. — Всю жизнь я была проблемой для этой семьи. Хватит.
В этот момент в прихожей раздался звук ключа в замке — вернулся муж Ольги, Андрей. Он резко замер на пороге, точно статуя, когда увидел заплаканные красные лица обеих сестёр.
— Тааак, ну и что произошло? — спросил он, переводя взгляд с одной сестры на другую и обратно, это напоминало зрителей на Уимблдоне, но продолжалось в разы меньше.
— Ничего, — быстро ответила Марина. — Я уже ухожу.
— Нет! — Ольга вдруг решительно встала. — Андрей, нам нужно поговорить. Марина, ты тоже останься.
Они сидели на кухне втроём, и Ольга рассказывала — о письмах, о болезни, о необходимости продать квартиру. Андрей молчал, только желваки ходили на скулах.
— Я возьму кредит, — наконец сказал он. — У меня есть кое-какие сбережения, и на работе можно договориться о премии...
— Нет! — одновременно воскликнули обе сестры.
— Вы что, с ума сошли? — продолжила Ольга. — У нас и так ипотека!
— А у меня нет времени ждать! — добавила Марина.
— Тогда продаём, — твёрдо сказал Андрей. — Квартиру, машину, дачу — всё, что нужно. Снимем жильё.
— Но как же дети? — тихо спросила Ольга. — Школа, садик...
— Дети поймут, — Андрей обнял жену. — Правда, Кать? — крикнул он в сторону детской.
— Да, папа! — донеслось в ответ, и все невольно улыбнулись.
Марина смотрела на них — такие родные и чужие одновременно. Столько лет она носила в себе обиду, столько лет строила стену... А теперь эта стена рушилась, погребая под обломками старые призраки.
— Знаете что? — вдруг сказала она. — Давайте для начала я перееду к вам. Всё равно моя квартира сейчас пустует, можем сдать её... А потом решим, что делать дальше.
Ольга с удивлением посмотрела на сестру: — Ты серьёзно?
— Более чем, — Марина улыбнулась — впервые за весь вечер по-настоящему. — Может, хватит уже воевать? Мама была права: мы же сёстры.
Они обнялись — втроём, посреди старой кухни, где всё ещё витали призраки прошлого. Но теперь эти призраки казались не такими страшными.
За окном начинало темнеть. Февральский вечер укутывал город снегом, словно пытаясь спрятать все обиды и страхи под белым покрывалом. А в квартире на окраине города две сестры заново учились быть семьёй.
И может быть, впервые за много лет, они обе поняли: иногда нужно потерять что-то ценное, чтобы найти бесценное. Ведь что такое квартира по сравнению с жизнью? Что такое старые обиды по сравнению с любовью?
А на стене тикали старые часы — те самые, что отец привёз из командировки. Только теперь они отсчитывали не время расставания, а время новой встречи. Встречи двух сестёр, которые наконец-то нашли путь друг к другу через все преграды, что расставила между ними жизнь.