Они собирались для этого визита, как на войну: распихав по карманам все мыслимые документы, да ещё прихватив с собой лекарства. Мало ли, какие сюрпризы может приготовить им сын и племянник, с которым она вот уже как три года были в контрах? Доведёт ещё до гипертонического криза, с него станется – после того, что и как он наговорил матери и тётке, уходя из дома окончательно. Ха! Самостоятельности тогда захотел, ну-ну…
Лиза и Варя, две сестры-погодки, сорока пяти и сорока шести лет, уверенно поднялись на третий этаж старой «сталинки», несколько раз нажали по очереди на кнопку звонка – и остолбенели, когда дверь открыл им мужчина кавказской наружности.
— Вам кого, уважаемые? — спросил он с характерным гортанным акцентом жителя гор.
— Т-а-а-а-ак! — как всегда, выступила вперёд решительная, «руки в боки», Варвара. — А это кто тут у нас? Что вы делаете в НАШЕЙ (она интонацией выделила слово) квартире? Вы кто вообще?! — и попыталась боком вдвинуться в прихожую, оттеснив живое препятствие. Но не тут-то было!
С южного человека мигом слетела маска, которые такие, как он, надевают при виде привлекательных женщин – а Лиза и Варя в свои сорок с хвостиком выглядели очень неплохо! Вместо него в дверях теперь стоял воин. А вернее – абрек. Готовый во что бы то ни стало защитить и отстоять своё логово
— Какой такой своя квартир, слющий, э? Я купиль этат квартир три мэсяц назад, шенин дада! Ви кто сами?
Лиза придержала сестру, даже загородила её собой, поняв, что хабалистые наезды здесь не прокатят. Не тот типаж мужчины, с кем можно вот так, как Варя привыкла.
— Э-э-э, уважаемый, тут мой сын и вот её, - она кивнула на сестру, — племянник должен был жить. Мы, правда, долго не общались…
Кавказец, глядя на сестёр всё также подозрительно, каким-никаким объяснением всё-таки, видимо, удовлетворился. Поэтому буркнул «Я сейчас» и скрылся в квартире, быстро захлопнув за собой дверь. Лизавета взяла за руку, начавшую опять закипать сестру.
— Да подожди ты, не бесись! С такими так нельзя. Подождём, в самом деле.
Дверь открылась примерно через полминуты, и мужчина на этот раз просто вышел в подъезд, захлопнув её за собой.
— Вот! — он протянул сёстрам прозрачные файлики с какими-то бумагами внутри. — Это мой договор купи-продай, э, это вот эта, как её… а, выписка, понимаешь, кадастр! А вот это… — тут он хитро прищурился, — тот малчик, Валэрик, специально для вас оставил. Так и сказал тогда «Гиви, придут две очень грозные женщин, кричать будут, ругаться будут, так это им покажи»!
Лиза и Варя в ступоре смотрели на бумагу, вверху которой красовалась набранная крупным шрифтом надпись «Дарственная». Из текста которой следовало, что гражданка Смушкевич Наталья Дмитриевна передаёт квартиру, находящуюся в её собственности, в дар Анисимову Валерию Павловичу, своему внуку, сыну дочери, Елизаветы Михайловны Анисимовой. Дата. Подписи. Обилие гербовых печатей. Нотариальная выписка.
Они передавали листы из рук в руки, возвращались к одному и тому же документу дважды и трижды – и за всем этим с усмешкой следил новый хозяин квартиры. Что уж там? Теперь оставалось это только признать! Так что в конце концов они переглянулись, резко, тычком, вернули файлы кавказцу и понуро стали спускаться с этого третьего этажа старой сталинки.
Старой-то старой, но КАК строили в те годы – им ли не знать? Как и то, сколько теперь стоит такая квартира с трёх с половиной метровыми потолками! Ах, ты ж гадёныш! Так обвести родную мать и тётку вокруг пальца. Ни Лиза, ни Варя в происшедшем своей вины не видели. Вот ещё!
~*~*~
Они обе были в отца, Филиппа Константиновича. Противный был человечек, а потом стал просто невыносимым старикашкой. Работал в министерстве, занимал там какой-то довольно важный пост начальника департамента, ну и, как водится у чиновников такого ранга, заискивал перед вышестоящими и оттягивался на подчинённых. Правда, дело знал, потому на работе и держали, несмотря на вздорность нрава. Он и мать их, Наталью, своими придирками и бурчанием попросту изводил. Ну а дочки, все в него, обе мать тоже ни в грош не ставили. Сделав её этакой служанкой, исполняющей всю домашнюю работу и любые их прихоти. Потом повыходили замуж, подобрав себе, как это водится в таких случаях, столь же безответных, как и их мать, мужей. Вернее, слабохарактерных. Которых можно было подмять под себя – что обе с успехом и исполнили.
— Как там твой пентюх поживает? — любила подшучивать над Лизой старшая сестра.
— Да так же, как и твой! — всегда со смехом парировала та. — Только смотри-ка, пентюх пентюхом, только у них на предприятии сплошь сокращения, а этого повысили! И куда только начальство смотрит? Он же собственной тени боится.
— Ха-ха-ха! «Тень» - это ты, Лизка? Ну такую да, бояться надо!
У Варвары родилась дочь, обликом и характером точная копия её самой, а вот и Елизаветы сын получился почему-то в отца и бабушку. В Наталью Дмитриевну. Та к тому времени уже овдовела – и наконец-то почувствовала себя свободной! К тому времени началась приватизационная эпопея, Лиза с Варей занялись квартирами, полученными от предприятий их мужьями, толковыми инженерами – а их мама воспользовалась единственным шансом обрасти, наконец, полную самостоятельность. Дочери при выходе замуж из их старой квартиры, естественно, выписались, и они глазом не успели моргнуть, как Наталья Дмитриевна, проявив вдруг недюжинную житейскую смекалку, оформила трёхкомнатную семидесяти восьмиметровую квартиру на себя. И тихо выдохнула – хоть последние годы и дни своей жизни её удастся пожить более или менее спокойно.
— Мама, это вы что такое удумали?! — орала всё та же более скандальная Варвара. — Мы продать её хотели, деньги поделить, тебе купить однушку… а куда тебе, старой, больше?
— Вот и продадим и купим. Потом. Как помру, — спокойно ответила им старушка. — А пока что, доченьки, мне уход нужен. Болею я.
— Уход ей! — Дружно фыркнули дочки. — Бог подаст! Да и бегаешь ты, что та молодая, нам за тобой не угнаться.
— Ба, я за тобой присмотрю, можно? — вдруг подал голос сын Лизаветы Валера.
У сестёр одновременно отвалились челюсти. А потом они зашлись в дружном хохоте.
— Ну, давай, племяш! — утирала слёзы Варвара. — Вот как раз из вас парочка пентюхов и получится, нашли, считая, друг дружку!
Более трезвая и спокойная Лизавета лишь прищурилась.
— Так ведь, сына, за бабкой и судно выносить придётся, как немощная станет!
— Ну и вынесу! — упрямо наклонил голову парень. — Ма, у меня выпускной класс, мне в универ поступать, так хоть у бабушки в тишине и покое буду, без ваших вечных скандалов.
— Ты смотри-ка, голосок у него прорезался! — Презрительно бросила мать.
— Да не говори, ожил, организм, — тут же подхватила и тётка. — Валерка, не дури! Под материнским приглядом будешь, а то знаю я вас, молодёжь, вообще учёбу забросишь…
— Ну да, как ваша Надька! — не выдержал племянник.
Он знал, как начала куролесить дочка тётки Варвары, стоило той только год назад уехать в областной город на учёбу и начать жить в общежитии. Вон, весной приезжала, бледная, «с прижатыми хвостом и ушами», по выражению матери. По шушуканью сестёр на кухне было ясно, что там, во время учёбы, дочка Варвары забеременела, да и вытравила потом ребёнка. Но «девочку» дружно оправдали! Молодая ещё, глупенькая. Вот будет поопытнее…! Валерка тогда содрогнулся, представив себе более опытную Надьку. Маменьку свою переплюнет!
— Нет, ты полюбуйся на него, Лизок! — тут же возмутилась сестра. — Это чего он у тебя так осмелел, ещё и огрызаться начал?
— Да я… — стала заводиться было Елизавета, но тут снова подала голос бабушка.
— Помолчите, вы! Ни к одной из вас я жить не пойду. Продать квартиру вы меня не заставите. Валера будет жить у меня. Всё, девочки! На этом точка, дискуссию закончили.
Сестры ещё немного повозмущались, но в итоге так и порешили. Лизавета сына, к слову, не жаловала. Даже презирала. Ну точная копия папаши по характеру. Или бабушки-божий одуванчик. Так тоже в своё время бесила своим непротивлением злу. Ну и чего в жизни добьётся такой пентюх-два? Это слово, кстати, прочно прописалось в лексиконах сестёр, когда они говорили о мужьях. Да вот она ещё о сыне. Ладно. Пусть живёт, как хочет. Никчёмный мужичонка с возу – кобыле легче.
С уходом дочерей Наталье Дмитриевне показалось, что и сама атмосфера квартиры очистилась дышать стало легче. Старушка откинула с колен плед, которым до этого куталась в своём глубоком старом кресле, и залихватски подмигнув внуку, неожиданно легко выбралась из его глубин.
— Валерочка, ты не принимай всерьёз мою немочь. Не придётся тебе из-под меня, старой, утки выносить. Я ещё пошуршу на своих двоих! А то, что решил ко мне перебраться – это ты хорошо придумал, дитятко. Устраивайся, где тебе удобнее. Вон хоть дальнюю комнату всю занимай.
~*~*~
Лизавета позже оценила жест сына. Он ведь всё своё хотя немудрящее, но довольно объёмное барахло к бабке перетащил, начиная от компьютера и заканчивая личными вещами. Освободились шкафы и вешалки в прихожей, что уже было благом. В общем, так и зажили – Наталья Дмитриевна в тишине и покое, внук Валера всецело отдавшийся учёбе, а сёстры – в ожидании, когда квартира отца освободится и можно будет ступить в наследство. Не признаваясь самим себе, что попросту ждут кончины старушки.
Считали, что зажилась старая на этом свете. Пора и к Господу.
— Как там у тебя в гимназии, Валерик? — бабуля неслышно вошла в настежь раскрытую дверь Валеркиной комнаты.
Раз настежь – значит, входить можно. А так она всегда стучала. Они вообще относились друг к дружке очень бережно и уважительно. А местом общения избрали нейтральную территорию, обширную гостиную.
— Нормально, ба! Иду на стопроцентную сдачу ЕГЭ! — Валерка потянулся, покосился на старенький продавленный диван, но ложиться передумал.
Не очень подходила эта изношенная мебель для релакса. Но бабуля её всю очень любила и ценила. Не как антиквариат, какой уж там…! Просто по старой памяти.
— Пойдём. Я там пирожков твоих любимых напекла.
— То-то я думаю, каким это таким вкусным духом откуда-то несёт! — с готовностью подскочил Валерка.
Так и жили. Он с блеском сдал ЕГЭ и с легкостью поступил на бюджет. На что и рассчитывал с самого начала, перебираясь к бабушке – мать бесконечными скандалами учиться бы ему толком не дала. А оплачивать учёбу в случае недобора баллов категорически отказывалась. «Толку с тебя!» - категорично заявила она ещё год назад, перед одиннадцатым классом сына. Отец же, как всегда, промолчал. Только украдкой пожал Валерке руку. Вот и вся поддержка. Эх, батя, батя…
К окончанию его первого курса здоровье Натальи Дмитриевны существенно пошатнулось. Сначала был микро инсульт – из которого она, тем не менее, выкарабкалась. Только речь стала немного невнятной. Однако старушка испугалась. Нет, не смерти. Того, что налетит стая коршунов, и Валерку, который старательно выхаживал её во время болезни, просто выживут из жилища. Поэтому однажды она, пока он был на парах уже во время учёбы на втором курсе, вызвала домой нотариуса. И они вдвоём составили хитрый документ – договор обещания дарения в будущем. Конкретно – сразу после её кончины. Всё в рамках закона, согласно 572 и 573 Гражданского Кодекса РФ.
— Это вы правильно решили, — кивнула нотариус, монументальная дама лет сорока. — Человек молодой, соблазны никто не отменял, так что пусть ухаживает за вами до конца. Такая бумага ведь, в случае чего, имеет обратную силу – в отличие от простого договора дарения. Там уж если подарил, то всё! А недобросовестный одаряемый может и из квартиры попросить!
— Ну, Валерик не такой, поверьте, — строго возразила старушка. — Но вы правы, бережённого бог бережёт.
Скрывать она от внука ничего не стала. А он в юридические тонкости и не вникал. Только поцеловал бабушку в сухую пергаментную щёку.
— Ба, да ты живи, чего ты… А за царский подарок спасибо! Ба… А ведь мамка теперь меня сожрёт. Как узнает?
— Не сожрёт, внучек. Как меня боженька приберёт, ты единственным владельцем станешь. Это тебе не завещание, которое, при умении, ещё и оспорить можно. Это бумага железная!
~*~*~
А жизнь-то шла своим чередом! И как подтверждение тому случилась у Валерки любовь. С таким же именем. Любаша была сиротой, поступила на бюджет практически через год после выпуска из детского дома. И отчаянно нуждалась. Фифы-мажорки с курса не преминули избрать её жертвой открытого и наглого буллинга, и тут Валерка, всегда остро реагировавший на любую несправедливость, встал за девчонку горой. И вовремя – Любаша уже подумывала всё бросить и поступить учиться в учебное заведение попроще. Вплоть до колледжа, бывшего ПТУ. А училась, кстати, хорошо. Что вообще-то было удивительным – много ли детдомовских, обделённых родительской любовью, находят в себе силы грызть гранит наук? Люба нашла. Ей бы вот только ещё и поддержка не помешала бы. И она её нашла в лице Валерки.
Продуманные мажорки, кстати, от девочки сразу отлипли. Но не потому, что испугались или, не дай боже, усовестились. Нет, причина была прозаической – бабушкина квартира. Девицы откуда-то узнали, что парень является практически наследником такой роскошной жилплощади, и имели на него виды. Самая наглая из них, Анжелика Шмидт, даже попыталась однажды на одной из студенческих «вписок» затащить Валерку в постель. Не вышло, не рассчитала силы. Не учла, что она совсем не его типаж, да и не любил он наглых – на свою родню насмотрелся! Он просто с тех пор стал избегать этих сборищ, а на Любашу обратил ещё более пристальное внимание. Даже стал помогать ей в металловедении – дисциплине, сложной самой по себе и единственной, в которой Люба «плавала». А так как своего компьютера у девушки не было (да и откуда, если на приличную одежду и обувь денег не находилось?) пару раз пригласил её домой. К бабушке. Предварительно попросив у той разрешения.
Наталья Дмитриевна девушку оценила, а Валерке сказала:
— Захочешь себе жену найти – особенно не перебирай. Вот тебе уже готовая супруга! И детей народит, и верной будет, и покой и уют обеспечит! Ты мне верь, внучек. У меня, у старой, глаз на это намётанный. Любанька! — крикнула она в глубину квартиры. — Подь-ка сюда! — и когда та вышла, бабушка хитро посмотрела на Валерку и попросила. — Сходи, внучек, в аптеку внизу, возьми вот это… а то у меня кончилось!
И протянула рецепт.
Хитрая и умная старушка знала, что в скромной аптеке внизу нужного точно не окажется. Спускалась уже вниз, могла в этом убедиться. И Валерке придётся отмотать целый квартал, чтобы найти нужное. А она тем временем разузнает о девочке всё, что ещё не знала.
А теперь узнала. И что от государства сиротка получила жильё – притом неплохое (повезло, обычно выпускницам детдомов старались спихнуть неликвид). И что учится практически на отлично, вот только металловедение… И что парней у неё ещё не было. Валера? Но Валера же просто помогает, в том числе и с компьютером. И да, баба Наташа, он и правда хороший…
Отношения молодых людей развивались медленно, но верно, и дошли уже до такой стадии, когда парню хотелось оставаться в скромном жилище Любани и на ночь. Ну а что? Как говорит бабушка, «дело молодое». Но Люба не обижалась, когда раз за разом её любимый собирался вечерами и уходил – он не мог оставить бабушку одну. Мало ли что? Притом хулиганов опасался меньше, чем возможного визита маменьки и тётки. И оказался прав! Потому что когда Валера с Любой решили посидеть в кафе, чтобы отпраздновать завершение третьего курса, эти две женщины ввалились к старушке и попросту довели её до нового инсульта! Валерка вернулся в этот вечер домой как раз тогда, когда две эти скандалистки по-хозяйски расхаживали по всем комнатам, не обращая внимания на то, что Наталье Дмитриевне явно плохо. Притом расхаживали в грязной обуви! А Люба только вчера помогла бабушкиному внуку сделать генеральную уборку! И Валерка рассвирепел.
— Мама, тёть Варь, на выход! Не умеете себя вести, так и не научились этому – так нечего вам здесь делать! Вон!
Лизавета вскинулась было, чтобы наброситься на сына… но тут же будто сдулась. Ведь он за эти три года из худощавого и сутулого паренька превратился в статного атлета, почти на голову выше и матери, и тётки. И смотрел серьёзно и сурово. Так что стало ясно – любимую бабушку в его присутствии лучше не трогать. И вообще лучше не трогать.
Они торопливо одевались, сорвав с вешалок в прихожей свои пальто, и только недовольно бухтели себе под нос о том, что совсем этот пащенок распоясался, что не чтит мать. И тут же противореча самим себе, что «весь в отца». Потом, наконец, убрались. А Валерке пришлось вызвать «Скорую», потому что бабушке резко стало ещё хуже. Из квартиры её выносили уже на носилках, сама идти она не могла. Лишь успела сказать сведённым судорогой ртом, что документы на квартиру лежат в секретере. В нижнем левом ящичке. А наутро Валерку как громом ударило известие, что бабушки больше нет.
Много ли соображают люди в молодом возрасте, когда нужно кого-то проводить в последний путь? Начиная с оформления всех нужных документов и заканчивая самой организацией похорон. Здесь неоценимую помощь могли оказать бы взрослые. Мать Валерки, например. Или его тётка, пробивная там, где это нужно ей самой? Но они предпочли злорадно больше наблюдать, чем оказывать реальную помощь. Зато по комнатам родительской квартиры шныряли, как дорвавшиеся до продуктовых запасов крысы. Валера только после похорон и поминок понял, что именно они искали. Но договор обещанного дарения он надёжно перепрятал в другое место. У Любы. А матери и тётке сказал, что бабушкино завещание, согласно закону, огласят через полгода.
— Так что ждите! И постарайтесь до того момента здесь не появляться!
~*~*~
И вот теперь они стояли у подъезда, растерянно глядя на окна третьего этажа в недоступной им теперь квартире.
— Лиз, а Лиз, как думаешь, может, в суд подать?
— Да бесполезно! — зло бросила сестра. — Будь матерью составлено завещание, имело бы смысл! А так…
И они понуро пошли прочь. Две женщины, получившие от жизни урок – но вряд ли его усвоившие.