Конечно, я убрался, со всей скоростью, на которую был способен, как был, в трусах и тапках, с мобильным телефоном в руке. Теперь стою перед домом и не знаю, что делать дальше. Ах да, Майя ещё там, на другой стороне линии. "Ты не представляешь, что сейчас было", — почему-то шепчу я в трубку. Но сестра продолжает орать, что-то непонятное. Постепенно она взяла себя в руки и по-деловому спросила: "Ты где?" "Стою перед домом, как идиот", — ответил я и хотел продолжить, но сестра меня перебила: "В дом не заходи, я сейчас приеду". Я стал возражать: "Я тут практически голый и ночью, мне холодно. Правда, уже не страшно. А тебе ехать два часа. Я лучше тут сам, всего-то делов — через кухню в гараж пройти". Тут Майя снова заорала: "Идиот! Не лезь в дом, тебе говорят. В посёлок иди, постучись к кому-нибудь и жди меня там". Тут я представил себе, как уже почти ночью стучусь в дверь какого-то благовоспитанного жителя, он, а ещё хуже, она открывает дверь и видит меня, в таком вот виде. "Я ж тебе сказал, я в трусах и тапках, представляешь, как меня в посёлке примут?" "Тогда просто жди меня, не так холодно, не замёрзнешь", — приказала сестра и оборвала вызов.
Наверное, сказался стресс, но я даже и не замёрз, да и Майя домчалась всего за полтора часа. Она захватила с собой спортивный костюм, в который я и облачился. На мне он выглядел весьма забавно — канареечного цвета с рукавами и штанинами сантиметров на пять короче, чем нужно.
— Так, Коля, поехали сразу в город. Попросишь в агентстве, чтоб твои вещи собрали и авто пригнали, пусть в счёт включат, — потянула меня сестра в машину.
Но меня что-то останавливало. Может, глупость, может, что-то другое.
— Майя, давай утра дождёмся, и я сам всё соберу, там мой ноут остался, с заметками по продаже, — нашёл я причину. — Чувствую, днём в доме точно ничего не случится.
Сестра задумалась на какое-то время, а потом кивнула:
— Ладно, мы вернёмся утром, но мне нужно стресс заесть, поехали на заправку, перекусим.
Пока мы поедали хот-доги, я рассказал Майе обо всём, что произошло, включая всплывшие в памяти воспоминания о том дне, когда нас прогнала бабушка. Сестра слушала и хмурилась. В конце концов, она сказала:
— Знаешь, теперь и мне не хочется так просто уезжать. Нужно хорошенько пошарить в доме, раз уж ты меня сюда притащил.
Я хотел, было, возмутиться, что я её не звал, но передумал и просто кивнул.
— Но ночевать мы в доме не будем, — добавила Майя.
Я снова кивнул.
Мы вернулись к дому часам к одиннадцати утра, наевшись, наверное, на пару дней вперёд. Дом встретил нас приветливо, но мы уже знали, что с ним нужно быть настороже, а потому решили не разделяться, а осматривать комнату за комнатой вместе. Но сначала я забрал ноутбук и вывел машину из гаража, на всякий случай. Майя предложила начать с бабушкиной комнаты. Резонно, на самом деле: если уж у бабы Нины и были тайны, то хранила она их наверняка поближе к себе.
Мы справились быстро, но не потому, что не старались — просто маленькая комнатка была практически пустой: только кровать, тумбочка рядом и лампа на ней. Странно, я вспомнил, что тут раньше был большой шкаф. Майя тоже это вспомнила:
— Коля, ты что-то про шкаф говорил. Может, это связано? Ну, что тут его нет.
Я пожал плечами:
— Может, связано, может, нет, бабушка уже не расскажет.
Но я ошибался. Мы уже собрались перейти в другую комнату, но Майя вдруг наклонилась к кровати и повернула ко мне голову:
— Помоги матрац поднять.
Там мы и обнаружили это. Бабушкин дневник. Сидя на кухне с чаем, мы по очереди перелистывали страницы и читали отрывки. Чем больше, тем страшнее нам становилось.
— Коля, давай уедем. Читать можно и не здесь, — Майя поднялась и, испуганно всматриваясь в каждый тёмный угол, стала пробираться к выходу. Я был с ней полностью согласен, и мы сбежали.
Майя не захотела ехать в разных машинах, и мы возвращались в город на моей, по дороге не проронив ни слова. Только в конце сестра попросила:
— Давай ко мне.
Оказавшись в квартире, Майя сразу включила везде свет, меня это совершенно не удивило. Я бы ещё и лампочки поярче вкрутил кое-где.
— Ну что, варим кофе и читаем? — предложила сестра. — Давай ты вслух только, я не смогу.
Прихлёбывая сладкий кофе, я начал читать.
***
"Всегда считала дневники чем-то смешным. А теперь сама завела, на старости лет. Хоть с бумагой поделюсь, нет больше сил в себе ужас держать. Хорошо, что всех разогнала отсюда, а то ведь не уследить. Пусть живут, хоть и не радостно, зато спокойно. Пусть живут".
"Чёртов колокольчик. Я думала, всё в прошлом, цена уже уплачена. Но я хоть знаю, что всё реально. А как объяснить остальным? Ведь не поверят, они же не видели его. А ведь только я и осталась живой тогда..."
"Я помню, когда колокольчик прозвенел впервые. Мне было десять, Рае пятнадцать, Володе четырнадцать. Была суббота, мама приготовила картошку с мясом. Папа качался в кресле и курил трубку. У всех было отличное настроение, папа только что заключил выгодную сделку, и родители планировали перестраивать дом. Тут в дверь позвонили. Папа отправился открывать и вскоре вернулся озадаченный, с небольшим свёртком в руках. На свёртке была написала наша фамилия и адрес, но про отправителя ничего. Внутри обнаружилась коробка, а в ней — ничего. Нам кто-то прислал просто пустую коробку. Все решили, что это просто шутка, а потом пришло время обеда, и мы вообще забыли про посылку".
"Мы уже пили чай, когда мама стала прислушиваться, а потом спросила у нас, не слышим ли мы странный звук. Все прислушались. Как будто вдалеке слышался звон. Папа сказал, что это в деревне, наверное. Но звон оказался хоть и тихим, но таким назойливым, что мешал заниматься делами. Папа хмурился всё больше, а потом взял фонарь и вышел из дома, сказав, что сходит, поищет, кто там развлекается. Он долго не возвращался, мама забеспокоилась. Володя вызвался сходить за папой. Он взял запасной фонарь и ушёл. Время шло, ни его, ни папы так и не было. Мы очень тревожились. Мама сказала нам никуда не выходить, взяла свечу и пошла искать папу и Володю. Но и она так и не вернулась. Я просила Раю не выходить, плакала, но она меня не послушалась. Я осталась одна. Боясь пошевелиться, я сидела, зажигая одну свечу от другой. А колокольчик звенел всё ближе. Вскоре я поняла, откуда раздаётся звук. Он шёл из пустой коробки, которую папа положил на шкаф. Там было, наверное, самое тёмное место на кухне. Я увидела, как темнота стекает со шкафа и приближается ко мне. Я схватила свечу в руки и молилась. Темнота была всё ближе, я думала, что она меня поглотит, но она наткнулась на свет от свечи и заметалась рядом. Билась о него, как о стену. Так прошло время до утра, и только тогда она отступила".
"Я сходила в деревню, мою семью ночью там никто не видел. Меня отвели к старосте и долго распрашивали. Конечно, никто не поверил рассказу про колокольчик и темноту. Наверное, подумали, что мне всё привиделось из-за страха. Говорили про разбойников, мужики на поиски ходили. Но никаких следов не нашли. В соседнем селе жил мамин младший брат, староста отправил за ним кого-то. Дядя Петя после переехал в наш дом, хотя я просила его, чтобы он забрал меня к себе. Но дом родителей был лучше, а над моим рассказом он только посмеялся, да и коробка куда-то исчезла".
"Дядя Петя так и не женился. А ко мне на моё шестнадцатилетие посватался Митька. Хороший был парень, работящий. И меня уважал. Детки у нас пошли. Так и жили потихоньку. Колокольчик больше не звенел, и та ночь стала и мне самой казаться нереальной. Странно было только одно. Когда кто-то из родичей надолго от дома уезжал, менялся, как будто из него душу вынимали. Снова надо мной смеялись, когда я о том говорила. Так я говорить перестала, но стала зазывать всех к себе на праздники".
"И вдруг колокольчик снова зазвонил. Я испугалась чуть не до смерти, как раз Коля с Майей у меня были. Выгнала их, сама везде свет зажгла, но чую, что тут она, темнота. Где угол чуть потемней, что-то там колышется".
"Хотела сжечь дом, но не получилось. Не занимается огонь, гаснет".
"Написала завещание. Нотариус клялся, что они сделают всё, как я велела. Думаю я, проклятье это кровное. Потому никому из родни тут нельзя жить. Завещала продать дом".
***
— Всё, больше ничего нет, — я пролистал дневник. — И что думаешь?
— А ты что думаешь? — спросила в ответ сестра.
— Майя, я слышал колокольчик и тьма меня тянула к себе. Может, она стала сильнее без бабушки.
Сестра кивнула:
— Я тебе верю, мне ночью такая жуть приснилась, и чувство такое было, что с тобой беда. Знаешь, мне кажется, нельзя дом продавать. Пока оно в доме, в нашем доме. А если дом станет чьим-то ещё? Может, оно отправится нас искать.
Её слова звучат дико, но в этом точно что-то есть. Я это чувствую. Киваю.
— Я тоже так думаю, нужно просто заколотить его и оставить.
Утром я позвонил нотариусу и сообщил, что в доме никто жить не будет, но и продавать мы его не станем. Он немного поохал, но мы с сестрой были вправе распоряжаться наследством, как хотим. Через пару дней мы нашли в себе силы съездить к дому, да и машину нужно было забрать. Пока я забивал здоровенные гвозди, заколачивая двери и окна досками, мне казалось, что из щелей на меня злобно глазеет тьма.
Мы с Майей обменяли свои квартиры на одну, большущую. Я к этому не особо стремился, но сестра наотрез отказалась жить одна. А от намёков, что она, такая красавица и умница, уже и о свадьбе могла бы подумать, Майя только отмахнулась. Наверное, так действовало родовое проклятие — проклятие равнодушия.
С тех пор я часто думаю, что незавидная нам с сестрой выпала судьба — жить без любви, без радости, никогда не выключая свет.
Автор: Нина Зорина