1.
Дхаулагири – в переводе с непальского «Сверкающая гора». Горный массив в Гималаях входит в один из четырнадцати мировых восьмитысячников.
Так написано во всех источниках. А для нас, альпинистов, это один из четырнадцати маячков, которые надо попробовать достать. Как шутит Юрка, протяни руку и достанешь, ты же альпинист.
Маршрут, наверное, самый трудный, – может у кого-то другое мнение. Но «Сверкающую», или «Белую гору» Дхау, как мы ее называем между собой, можно в самом деле назвать горой невозврата. Безоблачная утренняя погода за считанные секунды сменится снегопадом с ураганным ветром, сносящим с ног.
И если идешь не в одной связке и расстояние больше ста метров, можно не успеть подстраховаться.
Все как в песне. «Не думай о секундах свысока», иначе эти секунды тоже не подумают о тебе.
Лавины и камнепады – здесь тоже обычное дело. И иногда они забирают с собой наших товарищей. Вон на кладбище, куда мы с Катей зашли, многие нашли свой последний приют в горах, их на кладбище нет, потому как их не достать из-под толщи льда и снега. И еще часто бывает, что из-за рельефа практически невозможно посадить вертолет. Это так и есть.
Но здесь мы столкнулись с тем, чего не видели до этого. Мы столкнулись с Бездной…
2.
Я – Арсений Копылович, мой близкий друг Юрка или для официальных сообщений: Юрий Юрьевич Земляникин, мастер-спорта и Катя – наша любимица, Екатерина Александровна Калинина, тоже мастер спорта, а еще душа команды, голос команды, как мы говорили, «колокольчик команды», красота команды.
Вот этим небольшим составом мы почти год готовились к восхождению на Дхаулагири. Без дополнительного кислорода и шерпов (опытных непальских проводников).
Где-то с 50-х годов прошлого века альпинисты начали штурмовать её, «Белую гору» Дхау. Много было подъемов, но много и ребят погибших. В основном из-за обморожения и падения в ледниковую трещину. Падали и на подъеме, и на спуске. И в одной связке и не в одной.
Даже был случай, когда на лагерь альпинистов сначала сошёл оползень, а потом началась снежная буря. К тому месту направили спасательный вертолёт, но всю группу альпинистов нашли уже мёртвыми. Несмотря на статистику смертей альпинистов (говорят, гибнет каждый пятый), не скрою, мы любили эту гору, как раз за ее капризный характер, ведь никогда не знаешь, разрешит она тебе восхождение или нет. Мы любили вплоть до того случая, до той проклятой высоты 6900, на которой я не могу объяснить, что произошло…, но мне показалось, что я заглянул в самую бездну, заглянул туда, куда не стоит заглядывать.
Я в мистику не верю. Хотя, если честно, то верю. Столько примет замечаешь на маршруте, даже до него. Но мне показалось, что тень этой бездны висела над нами с самого начала восхождения. Когда мы вышли из лагеря-1, Катя оглянулась и сказала: «Сегодня странное самочувствие. Отчего-то и солнечно, и смутно на душе».
3.
Не могу понять свое состояние: стою на том месте, где только что была ты, и тебя нет. Даже будто твое тепло еще сохраняет этот воздух. Пытаюсь сконцентрироваться, но глаза скользят по следу, который оставила ты, и говорю себе, это не твой след, но тут же признаю – твой, но ты где-то удержалась, и ждешь «вертушку». Смотрю в одну сторону, пока местность не начинает расплываться в глазах, – концентрация внимания падает там, куда ведет след.
Чтобы совладать со своим моральным состоянием, чтобы «врубиться» в ситуацию, я слышу тебя, твой голос, твои слова «Ущипните меня, я лезу на восьмитысячник!» Значит, ты не так далеко, где-то рядом.
Чтобы вернуться в реальность, я начинаю разговор с тобой....
Ты зацепилась, все нормально. Ждем «вертушку».
А пока давай восстановим все, как было, я расскажу тебе, подробно, ничего не упуская, а ты расскажешь мне. Хорошо?
С рассветом мы вышли наверх из лагеря-1 на высоте 6200 метров. Через четыре с половиной часа достигли высоты 7150 метров.
7150 – это последний лагерь перед вершиной 8167. Я пришел первым, через четыре минуты поднялся Юрка. Еще минут через семь я вернулся за тобой. Увидел треккинговую палку, сразу что-то екнуло, но дальше опасения подтвердились, я увидел явные признаки следов скольжения по фирну. Может, показалось? Может, от ветра рисунок, – так я сначала предположил. Но опустился на колени, стал всматриваться и уже не говорил себе ничего. Теперь не надо было себя обманывать. Юрка тоже все понял. Мы пошли по следу вниз. Через 150 метров склон заканчивался сераками и ледопадом. Там склон стал намного круче.
Я дал сообщение: «Катя сорвалась. Нужен облет вертолета».
И посмотрел на небо, будто услышал «вертушку», и она сейчас заберет Катю. Но небо затянуло облаками. Нельзя ничего было разглядеть, да и какая вертушка через десять минут после сообщения.
Нас как накрыло, мы, честно говоря, уже знали, что с тобой что-то случилось. Тебя нет, что-то не то… Мы не верили в самое очевидное.
Мы собрали вещи и к ночи спустились в базовый лагерь. Ты могла упасть со склона.
Но падение – не значит смерть.
Нет, нет, давай, все сначала. Мы шли с небольшим интервалом друг за другом, ты сказала, что немного отстанешь. Я предупредил, мы не в одной связке, не отставай. Через 400 метров мы тебя можем не увидеть, не увеличивай расстояние.
Да, мы понимали, что много взяли на себя, ты хорошо переносила высоту, но ты после Ушбы так и не успела восстановиться. Плюс погода. Плюс усталость. Плюс недостаток опыта работы на такой высоте. Но чтобы ты развернулась обратно – это исключено, ты никогда этого не делала.
Тем более этот восьмитысячник должен был стать твоим первым. Сколько раз мы просматривали это северо-восточное ребро Дхау, ты знала здесь каждый выступ скалы.
Ты еще спрашивала, а гора нас пустит?
Дело в том, что мы выходим на вершину, если гора пускает, и уходим вниз, когда гора отпускает, – это закон.
…Вот я думаю, тебе резко стало плохо, и ты не смогла продолжить подъем. Значит, ты бы точно какое-то время ждала нас на точке. Но тебя будто что-то потянуло, вот что значит этот чертов след. Вот что значит упавшая палка.
Ты знаешь, в первые минуты я тупо ждал, что сейчас услышу твой голос, что ты где-то рядом, совсем рядом, только протянуть руку, как говорит Юрка. Рельеф не сложный, можно даже расчистить места под палатки.
Мы сохраняли надежду, что ты просто потеряла равновесие. Ты же везучая. Ты где-то зацепилась за хребет и висишь, ждешь нашей подмоги.
Я знаю точно, на спуске с горы Манаслу в Гималаях одна альпинистка сорвалась на высоте восемь тысяч метров. И выжила. Пролетела свыше ста метров, и выжила. Удержалась на снежных застругах, и выжила.
Катя, тебя ни разу еще не подвела ни одна трещина, не вылез ни один забитый крюк. Значит, все в порядке? Ты с нами?
Скажи.
Твоя сотня покоренных вершин. Ты все умеешь, ты наверняка погасила скорость при скольжении и при падении, и сейчас ждешь подмоги, а в рюкзаке у тебя спальник и аптечка.
4.
После нашего сообщения 21-го октября вертушка сразу не прилетела. Поисково-спасательный вертолёт из-за погодных условий появился только на следующий день, 22-го. Да, 22 октября 22 года. Но примета в «Четыре двойки» нам не помогла спасти тебя. Вертолёт забрал нас, на борту были спасатели, и пролетая над ущельем тебя увидели, а я честно говоря не разглядел тот квадрат, глаза слезились. Согласно данным GPS ты упала вниз на 600 метров.
Но снижаться и спускать в квадрат лестницу было невозможно. Вертолетчик даже попробовал еще раз облететь и выйти на понижение.
У меня в ушах его слова: «Ну, давай. Стрекоза». В общем, вернулись в лагерь.
23-го вторая попытка забрать тебя из ущелья. Во всём районе стояла сильная облачность. Тем не менее, пилоту удалось сквозь разрыв в облаках подлететь к месту, где была ты обнаружена во время вчерашнего поискового рейса.
Подлетели, а внизу другая картина. Будто другое место. Как мне объяснили: «Накануне начался снегопад, и сошедшие сверху лавины и большие массы снега уже успели засыпать то место так, что рельеф изменился».
Мы вернулись. Я надеялся, что нам дадут еще один шанс.
Но… Мне повторяли один и тот же случай. Недавно, при восхождении на Белалакаю одна девушка сорвалась. Она вышла вверх на всю длину верёвки. Без промежуточных крючьев… И верёвка не выдержала громадного рывка, – лопнула. Ее тоже не достали. Причины те же.
5.
Через несколько часов после нашего возвращения в базовый лагерь экспедиции, сверху пришло распоряжение: «Работы прекратить после попыток вертолетной эвакуации по погодным условиям. А также после схода лавин, вызвавших изменение снежно-ледового рельефа». Они официально объявили это, не спрашивая нас. С Министерством спорта и Федерацией альпинизма уже согласовано.
Вертолетчик подошел ко мне и сказал:
–Не кори ты себя. Пойми… С точки зрения маршрута, у этого восхождения были непростые условия. Здесь очень много снега, холодно, ветер, неустойчивая погода. Ты же сам все знаешь. Ты вспомни. 2003 год, наши четыре альпиниста погибли на спуске с горы Кюкюртлю. Их же тоже не смогли забрать. Они остались там.
Да, мало утешения было в тех словах.
Потом подошел представитель Федерации Казимиров:
–А что непонятно? Там все засыпано. И погода какая, посмотри.
–Как я буду смотреть в глаза ее родителей, что не сумел ее достать?
–Вот заладил. Уже все. Везде объявлено. Альпинистка Екатерина Калинина останется погребённой в этом горном массиве. Достать её тело после нескольких неудачных попыток спасатели так и не смогли.
–Ага, поиски закончены значит, да? Это такая у вас «поискуха», да?
–Ты сам знаешь, гора усеяна трупами. Пол сотни погибших за несколько лет.
–Еще один раз для верности, а?
–Да что ты заладил, ты не понимаешь, что надо было там и тогда ее беречь? Ей теперь все равно.
–Я разговаривал с ней.
–Когда ты с ней разговаривал?
–Я каждый день с ней разговариваю.
–Идиот что ли? Возьми себя в руки. Ты же опытный альпинист, мастер спорта. Ситуация для всех очевидна. Повторяю тебе, ей уже все равно.
–Все равно? Это так Вы относитесь к людям?
Мое терпение лопнуло слушать этого попугая, за которым не было ни одного восхождения. Я подошел к нему вплотную и прошипел:
–А ну повтори сука, что ты сказал?
–Давай! Давай! На меня еще свали.
Я без размаха врезал ему в челюсть. Он отлетел, зацепив складной стул и затих.
–Меня оттащили. Сказали, что Казимиров потерял сознание.
– Он его потерял при рождении, – сказал я и вышел.
Ребята сказали, что пробовали его успокоить, уговорить, но он настроен решительно: настучит в административно-дисциплинарную комиссию. Хотя мне все равно.
Наступил вечер. Я подошел к Кузьмичу, вертолетчику.
–Кузьмич, ты там ничего больше не заметил, скажи мне, может, я проглядел? А? Кузьмич?
Он отвернулся.
–Ты рядом сидел, там белым-бело, все сам видел.
6.
–Катя, а помнишь, мы гуляли, и ты побежала вперед, раздвинула руки и стала говорить очень красивые слова. Я их запомнил, все до единого.
«Встать навстречу простору и горам с открытым ртом.
Вдохнуть полет птицы - так одиноко парит она, отбившись от стаи, она уже сделала глоток воздуха, и никому его не отдаст.
Заметить каприз ветра - вестника странствий, не дающего мне сполна насладиться вершинами гор.
Услышать поэта: «Пора, брат, пора...» - как грустно он смотрит «туда, где за тучей белеет гора».
Распахнуть обветшавшие географические карты – как способно твое воображение увеличить масштаб карты 1: 35 000000 до реальных размеров.
Задуматься о тропинках, по которым никогда не ходил - так тернист путь, к неизведанному, к бездне, которая грозит раскрыться перед тобой».
–Ты любила бездну... И мне тогда стало не по себе от твоих слов. Это честно. Я вспомнил, как ты сидела на одном балконе, под выступающей частью скалы, а я тебя фотографировал и видел, что нет под тобой тех тысяч метров высоты. Я вспомнил, как мы на Тянь-Шане, на главном северном склоне Пика Королёва три часа расчищали снег под палатку, и все равно треть палатки осталась висеть над пустотой, а ты только улыбалась. Ты всегда была на позитиве, кроме последнего маршрута.
7.
У альпинистов много примет. Я знаю. У нас с тобой их было просто несметное количество. Ты собирала их, как ягоды в Адыр-Су. Помнишь наше ущелье, где ты качалась на веревке?
Картинка стоит перед глазами, так ярко, будто мы сейчас с тобой на том маршруте.
От базы Уллутау по селевому выносу мы дошли до моста через Куллумкол. Потом по тропе вдоль реки, пересекая селевые потоки и осыпи, мы вышли на ровное плато, после которого начинался крутой травяной взлет. Потом «Райские ночевки».
Потом по тропе, мы вышли к скале Никита. Скала названа в честь парня, который там погиб.
По пути, еще там, в низовье ты с такой жаждой уплетала барбарис со смородиной. Хотела встретить медведя. А когда спускались твое желание сбылось – мы увидели косулю. Ты еще сказала: «здесь все дышит, даже камни».
Да, природа там первозданная. Горы, то раздетые до скал, то пушистые, покрытые хвойным лесом. А луга там какие. С набором высоты, леса редеют и сменяются благоухающими альпийскими лугами.
Мы шли на подъем, ты хотела на уступах увидеть
уларов (горных индеек). Ты была очень расстроена, что мы их вспугнули, свист такой мелодичный мы услышали. Это был их свист.
Подожди, отвлекся. На восточных стенах массива Никита, что напротив ночевок «В мульде», ты попросила меня отгадать какой скалолазный маршрут тебе больше по душе и я не угадал.
На восточной стене Front Tower ты выбрала маршрут In memoriam. Он такой был мультипитчевый маршрут, со стационарными (шлямбура) промежуточными точками страховки и станциями с дюльферными кольцами.
Тебе там по душе было полазить по трещинам разной ширины. Из опасностей была только одна. При дюльфере веревка могла заклиниться в щели между полкой и стеной. Я как знал – сделал только простые узлы, чтобы веревка нигде не застряла.
Так вот, ты зачем-то начала там качаться. Я думал, для удовольствия, но ты испытывала судьбу, ты рисковала, хотела проверить, насколько тебе везет, но какой ценой? Ценой собственной жизни, да? Хотя ты же видела, там один крюк был неправильный, – был установлен не перпендикулярно скальной поверхности. И проушина, по-моему, не плотно примыкала к скале.
И я дурак, после того так и не успел тебя спросить, что это было?
Не спросил, потому что не хотел верить в примету.
8.
А на другой год, в Карачаево-Черкессии мы поднялись на кладбище альпинистов. Тропинка шла через пихтовый лес. Первое кладбище было стёрто лавиной в 1956 году, перенесли его на пихтовый мыс, а после начала строительства Домбая на то место, куда мы поднялись. Четыре ряда могил. Я понимаю, там кенотафы. Тела этих ребят так и не найдены или не подняты. Они навсегда остались в больших горах или похоронены в другом месте. Но по табличкам на их могилах можно узнать всю историю местного альпинизма. А главное, их вспомнить, тех ребят и девчонок. Ты встала перед одной табличкой.
«Лечкова Людмила (1970-1995). Сорвалась в трещину при спуске с перевала Зап. Даут при переходе ранклюфта без страховки».
Ранклюфт – трещина таянья на границе ледника. Обычно образуется на боковых частях ледника, где он близко подходит к освещенным и нагретым склонам. Вытаивание льда является основной причиной образования ранклюфта. Ранклюфт часто используют для подъема на ледник или обхода ледопадов, однако необходимо учитывать риск камнепада со скальных стен и ледовых обвалов со склона ледника.
Достать её тело не удалось из-за постоянных камнепадов.
Ты тогда сказала: «Каждого из нас ждет перевал и своя бездна. Люду этот перевал дождался уже в 25 лет. Я пережила ее на 2 года. Я очень долго живу. Перевал. Который из них нас ждет. Мы должны угадать, и засмеялась. А потом серьезно так добавила: «Если что со мной случится, я бы хотела остаться в горах».
Я думал, зачем ты так говоришь, а это был зов бездны, и ты его уже слышала. Это я теперь понял.
9.
Все кончено. В лагерь мы зашли вместе с Екатериной Калининой. А уезжал я один. Юрка должен был еще остаться на день. Я собирал свой рюкзак и мотал головой из стороны в сторону. Передо мной все еще маячила та телеграмма, что полетела домой. Это была Правительственная телеграмма ее родным. Та самая, в которой: «От имени Министерства спорта…», «выражаю глубокое…», «С уважением…» .
Я собирал свой рюкзак и думал, как я буду открывать сайт нашей Федерации альпинизма и среди ребят на страничке «Памяти друзей», видеть Катю, как среди подписей: «Погиб в Кыргызстане», «Погиб в Грузии», добавится подпись «Погибла в Непале».
Сколько было всего, но никогда я так не бился за еще один полет, что-то меня терзало. И когда я застегнул рюкзак, то вопрос появился, возник, как скала из под снега. Почему бездна не забрала меня, почему она забрала Катю?
Я шептал себе, будто зубрил мантру:
«Подъём на восьмитысячник – это самый высокий уровень восхождения. Такая высота – коварна. Мы знали, что каждый переносит её индивидуально.
Мы знали, гора технически непростая. Сложности могли возникнуть после шести тысяч на любом участке. Но ты уже преодолела семитысячник Хан-Тенгри. У тебя больше ста восхождений. Мы прошли акклиматизацию.
Падение может произойти абсолютно на любой горе. Знаю, это не зависит от технического уровня возвышенности, даже от уровня подготовки альпиниста не зависит. Человек совершает ошибку, и гора её не прощает.
Да. Меня тоже тянуло туда, в бездну, но я свалил это на недостаток кислорода».
Когда я садился в машину, чтобы проследовать в аэропорт, ко мне подошел Кузьмич.
–Арсений! Мы сделали еще один круг и еще раз зависли над ущельем не из-за того, что туда сошел снег. …Когда я 22-го в первый раз увидел в ущелье Катю, – там…, там я запомнил груду камней. И тут я их увидел. Лавина сошла, но закрыла половину, а на той половине, где была Катя, все камни были видны, но Кати там не было среди них. Я не стал говорить в вертолете, чтобы мы не наделали глупостей. Мы все равно не могли спустить спасателей.
Ее не оказалось там, где она была обнаружена. Такого еще не было. Недавно достали парня, год пролежал в снегах, на том же месте, где упал.
…В аэропорту, да, по-моему, в аэропорту, я набрал слово «бездна» в словарях. И там кроме очевидных слов «Глубина, пропасть, кажущаяся неизмеримой, не имеющей дна. Я вдруг увидел такую строчку: «Устаревшее значение: ад, преисподняя». Могу удивить составителей словарей. Это не устаревшее значение. Бездна ненасытна. Она никогда не может нажраться. Если ее упрекают, если ей не верят, она обид не прощает, но забирает не всех, забирает лучших. Забирает самых потрясающих женщин. Разве не так?
10.
На последней ночевке на 6200 метров ты не могла заснуть. Ты не была похожа на саму себя, какой я тебя знал. Движения замедленные. Ты долго надевала ботинки, кипятила воду, выбиралась из палатки, вернулась, и сказала: «Да что со мной? Как Ушба отняла у меня силы?»
А я вспомнил, когда тебе сказали, что в переводе со сванского, Ушба – «гора, приносящая несчастье», «гора-беда»: ты засмеялась. А тогда снова подумал о приметах. Вот они и сбылись.
А ты тогда наверняка подумала: «Горы нас любят». Подумала: «Да, перед восхождением надо поменьше слушать разговоры и самой поменьше болтать. Иначе обязательно что-то случится. Травма Игоря, но мы его спасли, мы же его вытащили».
Ты мне рассказывала, как добиралась в Непал. В Тбилиси, в аэропорту ты посмотрела в окно и сказала про себя: «Где-то ждет меня Дхау. И мне так тепло, так хорошо». Еще перед самым восхождением я узнал, что полет катарскими авиалиниями был очень спокойным и приятным, что успела поспать. Летела 8 часов 55 минут. Но успела поспать. Еще успела в окно иллюминатора увидеть эти величественные сопки. Я посмотрел на тебя, и заметил, что тебе надо восстановиться, что есть при знаки психологической усталости. Такие спасательные операции, как с Игорем, не проходят бесследно, они всегда морально опустошают.
И ты ответила: «Такой шанс, как с Дхау может быть один раз в жизни».
ОДИН РАЗ В ЖИЗНИ…
ОДИН РАЗ В ЖИЗНИ МЫ СТАЛКИВАЕМСЯ С БЕЗДНОЙ…
Бездна выглядывает из расщелин. Бездна скрывается до поры - до времени. И бездна кого-то из нас забирает.
Окончание рассказа читайте по ссылке.
Читайте другие захватывающие истории в новой книге А.Толкачева
"Истории неоднозначных преступлений (2024 г.)
