На днях я впервые посмотрела новую версию балета «Корсар», осуществленную Михайловским театром в прошлом сезоне. Редактором, пойдя по стопам Михаила Мессерера и Фаруха Рузиматова, выступил бывший танцовщик труппы Александр Омар, ныне подвизающийся как хореограф. Но это в данном случае вторично. Первично то, что кто бы ни брался за «Корсара», получается всего лишь очередная (здесь – ваш эпитет) версия ультраклассического спектакля, давно потерявшего свое лицо и какой бы то ни было реальный смысл. Данную редакцию я характеризую как «забавную».
«Корсар» уже более ста лет как превратился в набор хитовых танцев от великих мэтров хореографии (имею в виду pas d'esclave, форбан, трио одалисок, танец "Маленький корсар", вариации Гюльнары и Медоры, «Оживленный сад»), обрамленного чьими-то еще, позднее добавленными танцами – ведь надо же чем-то заполнить полтора часа сценического времени - и простенькими сюжетными перипетиями. Эти "чьи-то еще" танцы могут быть более или менее талантливо сочиненными, более или менее аутентичными (например, восстановленными по старинным записям), более или менее достойными быть рядом с вышеперечисленными шедеврами. К ним обычно добавляется «Оживленный сад», покоряющий зрителя вне зависимости от того, кто и как над ним поработал: классический женский кордебалет под предводительством двух балерин, как тут устоишь. Устоять можно – и даже впасть в уныние или скуку – только если ты видел уже энное количество разных «Корсаров» и двадцатью четырьмя нимфами в разноцветных пачках тебя – то есть меня - не проведешь.
Что я увидела на этот раз? Что Михайловский непреднамеренно поучаствовал в соревновании «кто сделает балет «Корсар» осмысленным и актуальным». Хотя ответ для меня очевиден: никто.
Начну с того, что есть версии «Корсара» - например базовая для меня редакция Мариинки от П. Гусева и О. Виноградова - в которых конфликт слеплен еще туда-сюда. Плыли корсары Конрад, Али и Бирбанто по морю, потерпели крушение. Встретили прекрасных девушек Медору и Гюльнару, которых у них на глазах умыкнули турки для своих басурманских гаремов. Но корсары были смелые. Они любимых спасли, хотя и не без трудностей. И поплыли они все дальше.
Все бы ничего, но А. Омар решил добавить в эту зефирную историю страстей и убийств! Во втором акте его спектакля якобы друг Конрада Бирбанто убивает настоящего друга Конрада Али, когда тот мешает Бирбанто творить беспредел и похищать (вторично) Медору. В связи с этим в третьем акте возмездие в лице Ланкедема в честном поединке убивает Бирбанто, и поделом. Мне эти ходы решительно не понравились. Я не поняла, зачем в романтизированном царстве пиратов, прекрасных дев, сластолюбивых пашей и прочего балетного люда жестокость? Ну не сделать из «Корсара» шекспировскую трагедию, даже несмотря на то, что сюжет спектакля восходит (хотя далеко ушел за последние двести лет) к поэме лорда Байрона.
Из добавленного в данную версию мне понравился только мужской танец палестинских невольников – я отметила интересную пластику на основе классического и гротескового танца, музыкальность, экспрессию. Но принадлежит композиция, как выяснилось, ранее редактировавшему "Корсара" в Михайловском Георгию Ковтуну, о чем в афише и в программке (ай-яй-яй) не сказано ни слова. Пляска рабынь показался приторной и пошловатой. «Оживленный сад» был явно скомпонован по чужим лекалам и с традиционными вариациями, что я приветствую, потому что поставить большой классический ансамбль – дело очень непростое. Мизансцены, введенные редактором (первая сцена на берегу, невольничий рынок, убийство Али и т.д.) – на мой вкус недостаточно хорошо продуманы, хаотичны, не заполняют всю сцену. В этом аспекте тоже нужны опыт и профессионализм, которые шлифуются годами.
Если честно, то придираться к мизансценам и перипетиям в данном случае едва ли уместно. В «Корсаре» они давно являются всего лишь поводом для танцев, не более. Люди идут смотреть не пиратскую мелодраму с сомнительным либретто. И не слушать музыку Адана иже с ним. Самым значимым в спектакле, его сердцем и душой, благодаря которым «Корсар» на века пережил свое время и авторов, являются хореографические жемчужины (как принадлежащие Перро и отредактированные Петипа, так и приписываемые Мариусу Ивановичу). Но редакторство А. Омара вторглось и в эту святую область.
В данной версии, например, pas d'esclave исполняют не Ланкедем (как обычно) и Гюльнара, которую работорговец таким образом представляет покупателям, а два раба – Али и Гюльнара. Правда, Ланкедем тут как тут. Он то и дело отгоняет Али от Гюльнары, то хватае ее за руку, то поднимает на поддержку, восторгается ею, а потом опять отходит в сторонку. Пока Ланкедем занят делом, Али бестолково бродит по сцене, а потом, когда место освобождается, возвращается к танцам с Гюльнарой. И так несколько раз подряд. Зачем это социалистическое соревнование, я не поняла. Тем более, что исторически в этом спектакле действительно есть па-де-де втроем: с участием Али и Медоры, к которым то и дело подключается Конрад (что восходит к балетной традиции второй половины XIX века), но это не pas d'esclave, а pas de corsair второго акта! У А. Омара второе па де де как раз наоборот поставлено без третьего не лишнего, на двоих – Конрад и Медора. Я предполагаю, что данные изменения сделаны с одной целью: оправдать авторское участие. Иного объяснения для изменений в признанных шедевральными танцах я не вижу.
Повторюсь, что «Корсар» ценен не сюжетом, не беспомощными перипетиями, а старинными классическими танцами и только ими. И танцы эти, по моему убеждению, должны сохраняться в признанных лучшими редакциях и исполняться безукоризненно. Иначе смотреть всю эту, как выразилась одна моя коллега, вампуку смысла никакого. Можно провести вечер и поинтереснее, тем более, за свои кровные. В Михайловском театре в день моего «Корсара» старались, но я для себя отметила только танцы Приски Цайзель - Медоры. Ее манера и сценическое поведение соответствовали старинному, чуть манерному, хоть и облагороженному академизмом конца позапрошлого века, духу спектакля: все па Цайзель вытанцовывала четко, аккуратно, без бравурности и напора - нежно, уверенно, обаятельно, легко. Обошлась она, к счастью, и без лишних эмоций и попыток драматизации, подбавив чувств только в сцене похищения во втором акте. «Корсар» и усиленная драматическая игра артистов в сочетании друг с другом вызывают у меня испанский стыд и гомерический смех. Это лишнее.
Также очень приятное впечатление произвели танцы Эрнеста Латыпова – Конрада. Он выглядел воодушевляюще мужественно, техника была вполне на высоте. Валерия Запасникова – Гюльнара показалась излишне удалой и спортивной, а за Никиту Четверикова - Али – в pas d'esclave мне было неловко, настолько он странно смотрелся во время адажио, когда его отталкивал от Гюльнары настырный Ланкедем (Владислав Башмаков). И вариация, кстати, была исполнена Четвериковым на минималках, без огонька, как будто танцовщик то ли сильно устал, то ли встал не с той ноги.
Знаете, я, конечно, не представитель передовой интеллигенции, ожидающей от балета актуальности, реалистичности, соответствия идеалам времени и т.д. Такие люди, начиная с Белинского и Герцена, клеймили творения типа «Корсара» за бессмысленность и глупость много-много лет назад. Я готова смотреть балетную «клюкву», потому что предана этому виду искусства и привыкла сосредоточиваться на его эстетических и творческих достижениях, его возвышенной пластической природе. Но не могу в чем-то не согласиться с голосами прошлого. «Корсар» (в любой редакции, даже Петра Андреевича Гусева или Юрия Петровича Бурлаки) - спектакль специфический, выживший лишь за счет прекрасных классических танцев. Никакие попытки сделать его либретто логичнее, драматичнее или просто содержательнее не удаются. Все танцы, кроме нескольких перлов, отступают на второй план. Работает только ставка на хореографические хиты и их идеальное исполнение. В данном аспекте я желаю артистам Михайловского театра совершенствоваться и радовать зрителей. А уж о чем эти танцы и по какому поводу, в Греции или в Турции, рабы перед нами или люди свободные – в данном случае дело десятое.
В заключении хочу все же выразить признательность постановщику А. Омару – не за оригинальную интерпретацию балетной классики, но за смелость! Потому что этот спектакль клал на обе лопатки своей непобедимой поверхностностью и куда более маститых хореографов. Попытка
придать индивидуальность и осмысленное выражение Корсару, по-моему, провалилась. Тем не менее, редакция осуществлена, и беззаботный «Корсар» знай себе живет в веках, обретая все новые и новые воплощения.
