Мне жаль не узнанной до времени строки.
И все ж строка — она со временем прочтется,
И перечтется много раз и ей зачтется,
И все, что было с ней, останется при ней.
Ю. Левитанский
Однажды, как Саню из рассказа Валентина Распутина «Век живи – век люби», меня буквально поразило, что слова имеют облик. Нужно только всмотреться в них. Не вчитаться, не вдуматься, а именно всмотреться и увидеть. Например, самостоятельность – самому стоять на ногах в жизни, без подпорок и подсказок – вот что это значит. Или, например, прилагательные бойкий, ловкий, робкий. Очевидно, бойкий раньше значило «боевой, боевитый; тот, кто в любую минуту готов к бою». Ловкий – тот, кто хорошо ловит. Может быть, подхватывает на лету, а, может, эпитет относился к охотнику, ловчему? Робкий, видимо, первоначально «как робенок», неуверенный в себе, боязливый. Но бывают случаи и потруднее. Например, рукоприкладство. Очевидна связь с выражением руку приложил, то есть «засвидетельствовал документ своим индивидуальным почерком». Например, Доброжелатель великий император государь Петр Федорович и царь сам руку приложил. Это уже потом слово стало использоваться как художественный образ, дескать, если после побоев со стороны начальника на лице холопа оставались синяки и кровоподтеки, то о нем иронично говорили в том смысле, что господин руку приложил, засвидетельствовал свое господское волеизъявление.
Обычно люди пользуются словами, будто деньгами, расхожей затертой монетой. Сами по себе слова ничего для них не значат – они лишь средство обмена, обмена смыслами. Но ведь в каждом слове запечатлен некий образ, оно отчеканилось в результате длительной языковой работы прежних поколений, методом проб и ошибок приобрело художественные черты.
Всего и надо, что вглядеться, Боже мой. Всего и дела, что внимательно вглядеться…
Но всегда ли этого достаточно? Всматриваясь в слова, далеко не каждом случае можно угадать скрытый в них смысл. Например, руководство. В каком смысле понимали это слово наши предки? Может быть, водить руками первоначально – «указывать путь, направление движения, вести к цели». Такое объяснение можно найти и в этимологических словарях. Получается, что руководитель буквально – «указующий рукой путь». Есть не менее любопытная версия, говорящая о том, что первоначально руководитель – «тот, кто учит детей ходить», буквально «водит их за руку». Якобы потом слово было переосмыслено как «ведущий коллектив, наставник, лидер». Число версий можно умножить.
Или как понять скрытый смысл слова близорукий? Тот, кто видит не далее своей руки (вблизи руки)? Или это народная (наивная) этимология?
Но что значит народная, и в чем же отличие народной этимологии от научной? На этот вопрос дает ответ, например, Ю.В. Откупщиков в книге «К истокам слова». Ученые восстанавливают, реконструируют утраченные этимологические связи, а народ пытается для себя объяснить происхождение слова, исходя из современного для создателя этимологии состояния языка. Никакой научной аргументации при этом не дается, все строится на случайном совпадении или даже на весьма отдаленном сходстве в звучании слов.
Наиболее показательны этимологические штудии русского поэта, переводчика, академика В. К. Тредиаковского, а также члена общества любителей российского слова А. С. Шишкова.
В «Опыте словопроизводного словаря, содержащего в себе дерево, стоящее на корне» (1833 г.) слово берег производится от глагола беречь (берегу): «Берега реки или моря берегут, хранят в себе воду, а блюдо подобным же образом блюдет или хранит накладенную в него пищу».
Там же приводится рассуждение о происхождении слова море: человек, «взирая на морские бездны, на сию беспредельную пучину, потому ли, что столько же удивлен был ею, сколько и образом смерти, или потому, что не полагал на сем пространстве вод никакого обитания и жизни, назвал оное морем, от понятия, заключающегося в корне мор, мру, умирают. О слове морж говорится: «Морж. Без сомнения от того, что морской зверь».
В «Руководстве к сочинению Словопроизводного словаря», изданном несколько ранее «Опыта», А. Шишков о происхождении слова плесень пишет: «Хотя слово сие не показывает очевидности происхождения своего, однако ж легко может быть ветвию от глагола плеснуть, потому что заплесневелое место, отличаясь цветом от окружающего оное пространство, действительно походит на то, как бы на него чем-нибудь жидким плеснуто было».
Для истории этимологии как науки и такие изыскания любопытны. Ведь они были предложены тогда, когда собственно наука о происхождении слов делала первые шаги, когда отсутствовали не только этимологические словари, но и словари народных говоров, да и толковые словари различных славянских языков, когда еще не были разработаны методы этимологического анализа.
Посредством интернета можно видеть, что есть немало любителей истолковать слова в соответствии со своими личными ассоциациями. Так, беспечный выводят из того обстоятельства, что легкомысленный человек не позаботился об устройстве в доме печи. Терем – это «тюрьма», видимо из соображений, что девицы до замужества сидели в теремах, как в заточении (Живет моя отрада в высоком терему…). При псевдоэтимологическом анализе благодаря звуковому сходству слов поразить и паразит получается неожиданное толкование: поразительный – «похожий на паразита». Любитель-этимолог даже не утруждает себя объяснением разницы гласных о и а в этих словах.
На возможность псевдоэтимологического толкования слова плутократия указал в своей статье о Генрихе Гейне русский критик Д.И. Писарев: «Слово плутократия происходит от греческого слова плутос, которое значит «богатство». Плутократией называется господство капитала. Но если читатель, увлекаясь обольстительным созвучием, захочет производить плутократию от русского слова плут, то смелая догадка будет неверна только в этимологическом отношении».
В 1970 году в Минске проходила Всесоюзная научная конференция. Маститые ученые обсуждали актуальные проблемы лексикологии. Когда же объявили перерыв, то внимание участников конференции привлекла стенная газета «Лексиколог». Желающих прочитать ее было так много, что приходилось ждать, когда можно будет подойти поближе. Что же так заинтересовало ученых? Сенсационное открытие в лингвистике? Сообщение о том, что нашли древнейшую рукопись? Расшифровали непонятный доселе текст? Нет! Что-то другое. Ведь те, кому удалось прочитать, отходили с улыбкой, вслух повторяли какие-то слова, стараясь их запомнить, чтобы потом рассказать другим и вместе посмеяться. Так что же было напечатано в стенгазете «Лексиколог»? Оказывается, в ней поместили первый выпуск «Энтимологического словаря».
Суть состояла в том, чтобы придумать неожиданное объяснение происхождения какого-либо слова. Например, временщик — «часовой мастер», гравитация (дворниц.) — «посыпание дорожек гравием, жрец (неодобр.) — «чревоугодник», застрахованный — «запуганный», интервент (журн.) — «лицо, у которого берут интервью», колики — «шприцы», прелюдия — «первая человекообразная обезьяна». В таком внешнем, порою остроумном сближении разных этимонов, их частей содержатся элементы комического. Вызвать улыбку, рассмешить — вот цель, которой руководствовались создатели «энтимологических» словарей. К сожалению, теперь интернет захлестнула волна энтимологических изысканий: многим кажется, что достаточно лишь вглядеться в какое-либо слово и смысл его предстанет, как на блюдечке.
Всего и надо, что вглядеться, Боже мой. Всего и дела, что внимательно вглядеться…