Продолжаю новый цикл материалов о Филиппе Низье Антельме (Филипп Лионский, или Вашо, или д'Арбресла). Сегодняшний материал посвящен тому, каким Филиппа видели его современники - и какой они видели его роль при дворе русского Государя.
Папюс и Мсье Филипп при Российском дворе
Две русские придворные дамы, проезжая через Лион, приехали посоветоваться с магистром Филиппом и впоследствии высоко отзывались о нем. Великий князь Владимир затем познакомился с ним в Лионе и, вернувшись в Россию, послал за ним. М. Филипп принял приглашение 29 декабря 1900 года. Отъезд состоялся на Восточном вокзале, где, как недавно рассказал мне очевидец, «Энкосс (Папюс), Филлиоли, Ферар, Барди и Седир пришли поприветствовать «мастера». Он оставался в России около двух месяцев, где завоевал уважение всех, кто подходил к нему и имел честь его услышать.
После своего возвращения во Францию он стал объектом таких хвалебных отзывов, что государи захотели узнать этого «человека», который произвел и оставил такое впечатление на всех. Во время своей поездки во Францию они сообщили ему через герцогиню Милицу, что будут рады встретиться с ним в Компьене. Русский полицейский Мануйлов, который был в командировке в Париже на службе в охранке и который был ответственен за установление контакта с г-ном Филиппом по его прибытии в Компьень, позже сказал Морису Палеологу (который эти слова приводит в своей книге «Россия царей во время Великой войны»:
«Я увидел, как вошел крупный человек с большими усами, одетый в черное, скромный и серьезный, как школьный учитель в воскресном платье; его костюм был настолько обычным, насколько это было возможно, но безупречно чистым. В нем не было ничего примечательного, кроме его глаз: двух голубых глаз, наполовину скрытых тяжелыми веками, но которые на мгновение обрели странное сияние и сладость… На шее у него висел небольшой треугольный мешочек из черного шелка. Я спросил его, что это такое. Он извинился, что не смог мне ответить. Позже я всегда видел этот «амулет» у него на груди.
Однажды вечером, когда я был с ним в карете один, и он крепко спал, я попытался отобрать у него сумку, чтобы посмотреть, что в ней. Но как только я дотронулся до нее, он проснулся, вздрогнув».
Именно в Компьенском дворце 20 сентября 1901 года г-н Филипп был представлен императору Николаю II и императрице Александре, говорит Анри Роллен в этой замечательной работе (и, конечно, запрещенной нацистами во время оккупации), которую он посвятил апокалипсису нашего времени. – Обратная сторона немецкой пропаганды по неопубликованным документам). Представление г-на Филиппа состоялось при посредничестве великой княгини Милицы, жены великого князя Петра Николаевича, и ее сестры княгини Анастасии Романовой, герцогини Лейхтенбергской, которая должна была выйти замуж за великого князя Николая Николаевича в 1907 году.
Это первое интервью было решающим. Государи (имеются ввиду цари и царица) просили Мастеру приехать в Россию, где для него был подготовлен дом в Царском Селе, императорской резиденции.
Влияние Филиппа на правителей было намного больше, чем у Папюса, что нормально, учитывая действительно исключительные полномочия мастера. Очень быстро г-н Филипп получил такое влияние на Николая II и Императрицу, что ни одно важное решение не принималось без предварительной консультации с ним. С разных сторон утверждалось, что именно благодаря некромантии и спиритическим практикам г-н Филипп приобрел такой престиж! Это ошибка, потому что Мастер был решительно враждебен ко всем этим практикам. В 1902 году, в то время, когда начальник русской полиции в Париже стремился дискредитировать «лионского целителя» во французской прессе, Папюс, как верный слуга своего духовного учителя, опубликовал в l'Eclair следующее разъяснение:
«Филипп — достойный восхищения человек, который не является ничем из того, что о нем говорят. Он не магнетизирует и не околдовывает; Он не гипнотизирует и не внушает чего-то людям. Он говорит, и весь секрет его огромной силы — в его слове... Господин Филипп видел царя Николая, беседовал с ним; что я могу вам сказать, так это то, что нет никакого колдовства, никакой черной магии, никакого спиритизма, никаких оккультных практик любого рода, никакой магии. И это отвратительная клевета — писать (не знаю с какой целью,) что он вмешался в дела Императрицы».
Генерал Спиридович, бывший начальник личной охраны Императора, подтвердил показания Папюса в 1928 году. Целитель был «добрым человеком, очень набожным и мог исцелять молитвой множество болезней». (Последние годы Царскосельского двора).
Власть господина Филиппа над правителями еще больше усилилась исполнением пророчества, которое он им сделал. Оно сбылось только после возвращения его во Францию, но оно наполнило их радостью. Это было рождение цесаревича. До этого у Императрицы были только дочери, к великому отчаянию Николая II, желавшего появления наследника. Ранее профессор Шенк из Вены, известный акушер, который подвергал Императрицу особой и очень сложной диете, призванной вызвать рождение мальчика, был безуспешен. Со своей стороны, отец Иоанн Кронштадт, вызванный ко двору Николаем II, не верил в свои молитвы и не видел ответа на них. Г-н Филипп, с которым советовалась императорская чета, подтвердил, что теперь у них родится мальчик. Это произошло в 1904 году после так называемой «ложной… беременности», которая произошла в течение 1902 года и через которую враги г-на Филиппа пытались, но тщетно, навредить ему.
Примечание ОС: Мы писали об этой "ложной беременности" в памятной статье "Пятая дочь: главная тайна России").
Во время своего пребывания при дворе г-н Филипп добился исцелений, которые произвели сенсацию, исцелений, которые, конечно, были связаны только с молитвой, а не с фармакопеей. Наконец, он поразил самых известных русских врачей точностью и надежностью своих диагнозов.
Государи пожелали, чтобы г-н Филипп имел французский диплом доктора медицины. По этому поводу Анри Роллен в своем «Апокалипсисе нашего времени» приводит следующие подробности, подтвержденные интересной работой Абеля Комбарье: «Семь лет в Елисейском дворце с президентом Эмилем Лубе», опубликованной в 1932 году:
«Впечатление, которое Филипп произвел на Николая II и императрицу с первой их встречи, было таким, что они пригласили его приехать в Царское Село. Было неудобно приветствовать его там официально, не имеющего медицинского звания. Царь в самом Компьене настойчиво просил г-на Делькассе, чтобы французское правительство выдало г-ну Филиппу диплом доктора. Эта необычная просьба могла только раздражать наших лидеров в отношении г-на Филиппа. Они, очевидно, не могли подозревать, что его заменит Григорий Распутин… Лионский целитель рассматривался только как авантюрист, которого можно было опасаться, что он станет помехой. В любом случае, его заслуги перед русским двором с самого начала поставили нашу бюрократию перед неловкими вопросами… Министр иностранных дел г-н Делькассе был вынужден приехать и поговорить с президентом республики о просьбе, с которой император России обратился к нему в Компьене. Желая ответить на это желание, г-н Делькассе проконсультировался с министром народного просвещения г-ном Лейгом, а также с г-ном Лиаром.
Ответ был формальным: законы и постановления противостояли этому "незаконному и несостоятельному требованию". В Елисейском дворце было хорошо известно, что в Компьене царь провел большую часть вечера, оставшегося свободным из-за праздничной программы, с г-ном Филиппом наедине. Но удивлялись, как Николай II мог так интересоваться этим «печальным персонажем», этим «грубым магнетизером», этим «шарлатаном», если использовать выражение Генерального секретаря президентства? Господину Делькассе посоветовали обратиться к префекту Роны, чтобы собрать информацию о господине Филиппе и предложить какое-нибудь «изящное решение». Тем временем великий герцог Пьер снова и снова приходил «с настойчивостью», чтобы напомнить президенту Лубе о просьбе императора. Больше он ничего не добился, и через несколько дней в Елисейском дворце узнали, что царь, не откладывая, только что назначил этого «магнетизера» главным врачом всей русской армии и статским советником в чине генерала.
После шагов, предпринятых царем для получения мсье Филиппом звания «доктора медицины» — которое лтказалось принимать правительство Франции — профессор Бруардель был отправлен в Лион и приехал на сеанс на улице Тет-д'Ор, где практиковал Мсье Филипп. Он был официально послан с тем, чтобы "разоблачить наглого шарлатана". Он записал, что произошло далее. Там была бедная женщина, мучительно страдавшая во всем теле. Мсье Филипп попросил профессора Бруарделя осмотреть эту пациентку в соседней комнате в присутствии нескольких учеников, которых он назначил. Он присоединился к ним в конце консультации. «
"Ну?" сказал он выдающемуся врачу, "что вы думаете об этой женщине?"
Бруардель ответил, что она была в последней степени водянки и что ей, вероятно, осталось жить всего несколько часов.
Затем мсье Филипп довольно грубо приказал женщине встать и идти домой.
- Я не могу.
- Иди! Сделай первый шаг!
Она простонала несколько шагов, затем, через некоторое время, начала ходить нормально. Внезапно она вскрикнула: «Сейчас я буду танцевать».
Что она и сделала, держась за одежду, которая внезапно стала ей слишком большой. Она исцелилась. Профессор осмотрел ее. Чудовищная опухоль исчезла, и на полу не было никаких следов жидкости. Затем он сказал месье Филиппу:
«То, что только что произошло, необъяснимо научными законами, известными в настоящее время; я могу только поклониться». И, поприветствовав месье Филиппа и присутствующих, он удалился{56}.
Я нашел хорошо документированную статью, посвященную Филиппу, лионскому доктору, написанную г-ном Луи Пельтье, в Gil Blas от пятницы, 25 ноября 1904 года. Это интервью, взятое журналистом у Папюса, о г-не Филиппе. В этом интервью и в ответе на вопрос, воспроизведенный ниже, Папюс описывает официальные функции мастера Филиппа в России:
«Если я не ошибаюсь, он, кажется, русский генерал?» (сказал Луи Пельтье).
«Действительно», — сказал я. Вы знаете, что в России гражданская служба имеет военную ассимиляцию. Не имея возможности получить свои медицинские степени во Франции, г-н Филипп получил их в России, не, как было сказано, по единоличной воле царя, чья власть не простирается так далеко, чтобы сделать кого-то врачом, а путем прохождения экзаменов. И в этой связи произошел любопытный инцидент. Его заключительный экзамен заключался в установлении диагноза в случае шести пациентов в больнице. Он не только установил его, но и исцелил шестерых больных. Он также предсказал царице, что ее последним ребенком будет сын. Короче говоря, царь удостоил его особой дружбы.
Во время своего последнего визита во Францию Государь отправился с ним в Компьенский лес, к великому удивлению протокола, на двухчасовую прогулку. Возвращаясь к званию г-на Филиппа, в России он является председателем Комиссии по санитарному надзору, должность, которая приравнивается к званию генерала.
«Заметьте, — продолжал Папюс, — что Филипп всегда путешествует за свой счет. Благодаря женитьбе на девушке, которую он вылечил, он обладает внушительным состоянием, и если он иногда принимает подношение от тех, кого он вылечил, то это делается для того, чтобы немедленно передать средства менее удачливым».
«И ограничивается ли его власть этой странной способностью исцеления?»
— Нет, она идет дальше. Г-н Филипп оказывает влияние на саму природу. Поэтому он объявил мне, что заставит гром и молнию ударить в определенном месте, и молния ударила там!
Так говорил Папюс. Эта статья является доказательством, среди прочего, уважения и доверия, которые государи оказывали господину Филиппу.
Но в России, как и во Франции, это было не для всех. Любопытные, невежественные, «сильные умы» и политики были встревожены. Оппозиционная газета «Освобождение», издаваемая в Штутгарте, опубликовала статью против господина Филиппа и двора, в которой утверждалось: «Факт неоспоримый: Николай, как в вопросах, касающихся его семьи, так и в вопросах, касающихся внешней политики и внутреннего управления, не принимает никаких решений, не посоветовавшись предварительно с господином Филиппом! Что можно подумать о режиме, в котором контролирующем судьбы России является первый попавшийся шарлатан!»
«Дело Филиппа», — утверждал редактор «Освобождения» 1 июня 1902 года, — «вызвало посмешище в Европе!»
Другие газеты сообщали за границей о «деле Филиппа». Среди них миланская La Stampa опубликовала 28 ноября 1902 года статью, замечательную своей документированностью и беспристрастностью. Эта длинная статья наделала много шума… На нее особенно указал Папюсу итальянский мартинист, чье письмо я нашел в бумагах отца. В ней, среди прочего, говорилось:
Мсье Филипп — необычная, таинственная личность, которая поднимает в окружении императора и императрицы многие слухи. Кто он? Откуда он взялся? Никто его не знал! Некоторые говорят, что он француз из Лиона; Но другие считают, что он черногорец… Ничто не решается при Дворе без его мнения или вопреки его мнению… Он наделен чудесным, непоколебимым ясновидением. Он мастер, который читает мысли других, даже самые скрытые, и приводит в смущение, и формирует даже самые сильные души…
За несколько месяцев, служа с изяществом, добротой даже самым недоверчивым, служа другим и наблюдая за их душами, господин Филипп завоевал царство в столице Российской империи. Образованный, рассудительный, психолог, ясновидящий врач, незнакомец стал почти оракулом. Он оставался непроницаемой тайной...
Уединенный, всматривающийся, медитативный, ему не нужно задавать вопросы, чтобы понять вещи, ему не нужно слушать, чтобы услышать голоса других. Он читает мысли, предугадывает факты, которые еще не произошли... Он обладает экстрасенсорной природой необычайной ценности, менталитетом мудрости и философии, глубоким знанием людей, способностью ясновидения, не имеющей себе равных... Он исследователь душ. В любом случае, это человеческая сила того же рода, которая вдохновляла древних пророков.
Как справедливо заметил Габриэль Гоброн в своей книге о Распутине, «русская церковь не без великого неудовольствия наблюдала за тем, как императорский двор окружал себя чудотворцами. Сам Распутин, как только получил доступ в Царское Село, с трудом переносил вторжение других «чудесных людей». Поэтому большинство россиян считало всех этих советников царицы и этих спасителей наследника великого князя шайкой авантюристов, шарлатанов, самозванцев без веры и закона; «Царствование Распутина» — шедевр жанра. В нем содержится отвратительная ложь о Папюсе и Филиппе, которых мы узнали лучше».
Это прекрасное свидетельство в пользу Папюса и г-на Филиппа делает честь Габриэлю Гоброну, смерть которого болезненно переживали многие спиритуалисты. Я хотел бы здесь отметить, что когда я прочитал книгу г-на Родзянко «Царство Распутина», я написал сыну бывшего председателя Императорской Думы, чтобы решительно протестовать против этих наветов. Г-н Родзянко-младший письменно обязался (письмо от 30 сентября 1930 г.) выполнить в новых оттисках мою просьбу об удалении инкриминируемых отрывков.
Но давайте все же предоставим слово покойному Габриэлю Гоброну:
"Около 1900 года в Петроград из Парижа приехал Папюс (доктор Анкосс), ученый практик и оккультист, пользующийся большим моральным авторитетом в кругах, где изучаются "ночные стороны" души. Его работы являются одними из самых прекрасных памятников высокой мудрости. После этого первого пребывания Папюс оставался в контакте с императорской семьей (которая вызывала его в 1905 и 1906 годах) до самой своей смерти... До 1916 года Папюс оставался в постоянных отношениях с двором, и именно он, по словам г-на Фулоп-Миллера, представил Филиппа царю в 1900 году.
Затем Габриэль Гоброн рассказывает нам о господине Филиппе:
"После Папюса в Царском Селе появился господин Филипп. После парижанина — лионцы. Клевета доброй русской церкви и благородной русской аристократии не преминула обрушиться на голову нового «темного»... Строки, которые г-н Родзянко посвящает лионскому мистику, — это сплошная сплетня и беспочвенное вероломство... Я не знаю, оказывал ли Филипп услуги царю и России, но то, что я не игнорирую и что я должен кричать, это то, что, как и Папюс, он не был авантюристом, как пишет Родзянко... Но Православная церковь работала активно и не сдаваясь, чтобы отогнать иностранных оккультистов: венского Шенка, парижского Папюса, лионского Филиппа...»
Но вернемся к императорскому двору и престижу г-на Филиппа. В своем Апокалипсисе нашего времени {57} Анри Роллен пытался найти рациональное объяснение этому престижу, этому влиянию:
"Внешность Филиппа была грубой и веселой, с открытым лбом, голубыми глазами, свежим цветом лица, крепкими висячими усами, квадратными плечами и довольно крепким телосложением. Однако все, кто приближался к нему, соглашались, что он обладал удивительным авторитетом. К впечатляющему взгляду необычайной мягкости он придавал редкую проницательность. Звук его голоса, твердая доброта его улыбки, «отблеск тайных огней», характер его замечаний, обертывание его самых простых жестов в одно слово, его неотразимое обаяние отдавали его собеседников в его милость. Никто не знал лучше него, как убеждать, утешать, украшать будущее самыми успокаивающими надеждами.
В высшей степени убеждающий, служивший чудесными психическими качествами, чародей, способный навязывать слабым натурам, колеблющимся волям самые суровые дисциплины, самые энергичные исправления, исключительное существо, авторитет которого состоял из мягкости и доброты, а также из удивительной способности, по словам М. Шервэбеля, «координировать неуловимые причинно-следственные связи, чтобы извлекать из них логические выводы», по которой он был сродни Папюсу, чья интуиция могла сойти за дар второго зрения.
Еще лучше, чем у Папюса, влияние Филиппа на Николая II и императрицу Александру можно объяснить очень хорошо. Он господствует своей силой внушения над этим самодержцем, который не осмеливается смотреть в лицо своим министрам, над этой несчастной женщиной, которой больше угрожают дворцовые интриги, чем заговоры революционеров, над этой императрицей, которая не может обеспечить продолжение династии, которая знает слабость своего мужа, но чувствует себя бессильной вдохновить его энергией, властную, трагическую необходимость которой она понимает.
Раздавленный своей властью и одиночеством, царь бессознательно чувствует, что, хотя он и помазанник Божий, божественная искра все же не освещает его мысли в тяжелых обстоятельствах, и под влиянием сомнения, возможно, неосознанного, он ищет посредника между Богом и собой. Священника недостаточно. Разве он не глава Православной Церкви, следовательно, выше священника? Ему нужен другой посредник, исключительный, чуждый дворцовым интригам, говорящий на другом языке, чем вся эта подобострастная свита, готовая на всякое предательство. Отсюда и господство Филиппа и Распутина, оба очаровательные, это правда, но также и простые люди здравого смысла, которые не парализованы императорским величием и Распутин, как ни крути, заставляет царя услышать истинный голос мужика, каким он есть, а не как его представляют чиновники или интеллектуалы, которые претендуют на выражение его мыслей."
Так писал человек, не верящий ни в Филиппа, ни в Григория как помазанников Божиих. Тем не менее он очень близко, хотя и не с той стороны, подошел к самому порогу Тайны...
Продолжение следует.