Людмила всю жизнь нуждалась в деньгах. Родители ее никогда не баловали. В детстве и юности приходилось ограничивать себя буквально во всем: одежда выбиралась та, что подешевле, еда незамысловатая, на скорую руку, не самая качественная, зато сытная. Людмиле часто говорили, что тратить деньги на свои нужды ― нецелесообразно. Дескать, всегда можно обойтись дешевыми аналогами, найти компромисс.
Росла она в полной семье. Однако в дом деньги приносила только мама: трудилась на двух работах. Годами не щадила себя, постоянно отказывалась от обновок, развлечений, мелких радостей. Отец же особо не утруждался. Работал несколько часов в неделю, а потом весело пропивал заработанное с приятелями, не помышляя о семейном благополучии. По профессии он был слесарь, но часто сидел без работы: неисправимый пьяница нигде не задерживался.
В семье их было трое: Люда и два младших брата-близнеца. С нее, как со старшей, спрашивали больше: помой посуду, подмети, постирай, присмотри за младшими. Кроме того, она девочка, а значит, помощница по дому. На дочку грех не спихнуть заботы по хозяйству, тем более что мать постоянно пропадала на работе. Люда безропотно выполняла все родительские указания. Даже не представляла, что может быть как-то иначе. Ее не приучали заботиться о себе, учитывать собственные желания. После школы Люда сразу торопилась домой: надо приготовить обед, накормить братьев, потом помочь обоим с уроками.
― Братья ― это твоя опора в будущем, ― внушала ей мать. ― Нас с отцом потом не будет на свете, кто тебе поможет, кто тебя защитит? А так всегда будешь знать, на кого опереться.
Маленькая Люда свято верила, что так оно и будет. Ведь мама не может врать. Она больше понимает в жизни, больше знает. Но, вопреки всем ожиданиям, будущее сложилось совсем иначе.
Сами родители действительно долго на свете не задержались, в этом предостережения матери сбылись. Итог получился печальный. Сначала мать умерла, заболела от непосильной работы. Затем отец ушел из жизни, допившись до белой горячки. Вот и пришлось Людочке в двадцать лет думать не об ухажерах, не об учебе, а о том, как поставить братьев на ноги. Близнецам на тот момент было по четырнадцать лет. Невероятно сложный возраст, а тут еще большая потеря. С мальчишками пришлось непросто: грубили, часто словно принципиально шли наперекор.
― Людка, дай денег, не хватает с ребятами в кино сходить, ― канючил Ванька.
― А мне новые джинсы нужны, ― подхватывал Пашка. ― Старые уже износились, купишь?
Люда заботилась о братьях. О себе не думала. Пока подружки знакомились с парнями, гуляли, встречались, она терпеливо ставила заплатки себе на одежду. Зато братьев старалась одевать получше: не ходить же в школу в обносках. Тем более, что они на дискотеки ходят, общаются со сверстниками. Не хотелось, чтобы ребята выглядели хуже всех. Люда прекрасно знала, как это обидно, когда на тебя в классе показывают пальцем, посмеиваясь над изношенным гардеробом. А самой ей зачем наряды? Дома и в старом можно ходить.
Она по-прежнему мыла, стирала и готовила ― все ради них, родных мальчиков. По вечерам подрабатывала уборщицей в доме культуры, где на нее тоже никто не глядел. Люде почему-то казалось, что окружающие оценивают ее исключительно по тому, насколько хорошо она заботится о братьях. Словно сама она ничего не стоила, не заслуживала ни подарков, ни внимания. Все оттого, что Люда старшая, да к тому же еще и девушка. Следовательно, должна быть более ответственной. С ребят-то какой спрос? Им позволено жить для себя.
Но братья выросли, превратились в красивых парней. Люда все время ждала, когда же они станут ее опорой. Только этого так и не произошло. Ванька с Пашкой не спешили помогать сестре. Да и с чего бы вдруг? Привыкшие к ее помощи, мальчишки не собиралась даже работать или учиться.
Когда Люда осознала, что оба брата прочно сели ей на шею, делать что-то было уже поздно. Радовало только одно: ни тот, ни другой никогда не пили, ни капли спиртного в рот не брали. Насмотрелись на отца, не хотели быть похожими? Нет ― просто у обоих обнаружилась сильная аллергия на спиртное, даже запах не переносили.
За учебниками они никогда сидеть не любили. Чаще бездельничали дома, смотрели телевизор, играли в компьютерные игры, либо просто слонялись по улицам с друзьями. Между тем Людмила любила их сверх всякой меры. Молча мыла чашки и тарелки, в одиночку готовила, убиралась в квартире. Задумываясь о будущем, она мечтала, чтобы Ваня и Паша нашли себе какое-то занятие по душе, определились с профессией. Все-таки надежды по поводу братьев не иссякли, просто трансформировались. Теперь Люда не помышляла иметь в их лице опору, просто хотела, чтобы они сами устроились в жизни. Тогда и ей стало бы легче.
Однажды, возвращаясь вечером из супермаркета, Люда оступилась и потеряла равновесие. Из пакета высыпались продукты. Ругая себя за невнимательность, она огляделась по сторонам ― и тут увидела прямо дорогой кошелек. Явно выронили. Просто так такие вещи не попадаются.
Недолго думая, она подняла находку и пошла домой. Честно говоря, не рассчитывала обнаружить внутри что-то существенное. Но когда открыла блестящий замочек, обомлела: внутри аккуратно лежали долларовые купюры. Трясущимися руками пересчитывала и не могла поверить, что это не сон, не сказка, а реальность. Никогда прежде ей не доводилось найти на улице даже пятьдесят рублей.
Поначалу Люда не знала, что и подумать. Сперва казалось, что теперь все потаенные желания исполнятся, настанет совершенно другая жизнь. В то же время она понимала, что второй раз так повезти не может. Эта приятная находка ― счастливая случайность. Вот почему такой шанс нельзя пустить по ветру. Несколько дней Людмила боролась с искушением пойти и немедленно накупить себе великолепной одежды. Ей, как и любой женщине, всегда хотелось красиво выглядеть, да не получалось. Но потом рассудила, что промотать все деньги ― очень просто, но потом она сама будет долго корить себя, если так поступит. Кроме того, и опыта переживания покупки собственной вещи у нее не имелось. Как это ― взять и потратить деньги на собственные нужды? Разве такое вообще возможно? Никогда не упражнялась в таком, так не стоит и начинать.
Долгое время деньги просто лежали нетронутыми. Иногда Люду одолевал страх: а вдруг хозяин отыщется? Что, если к ней домой постучат с требованием немедленно вернуть то, что она незаконно присвоила? И что тогда делать? Отнекиваться или признаться? А если денег в кошельке не окажется, ее могут и в воровстве обвинить!
В конце концов желание изменить свою жизнь взяло верх. Мало того, что никто не приходил и не требовал кошелек, так еще и братья докучали тем, что бесконечно приводили домой друзей. Людмила стала бояться, что однажды, пока она махает тряпкой в своем доме культуры, кто-то из приятелей Паши и Вани пойдет шарить по углам. Это могло случиться даже случайно: найдет и не устоит перед искушением, как сама Люда не устояла.
От этой мысли делалось страшно, нужно было срочно что-то решать. Денег оказалось достаточно для того, чтобы приобрести небольшую комнату в общежитии. На квартиру, даже самую захудалую, все равно не хватило бы. Поэтому Люда рассудила так: пусть крохотная комнатка, зато своя. Родительскую квартиру она оставит братьям, а сама переедет в отдельную комнату. Все равно в двухкомнатной хрущевке им втроем не развернуться. Теснота, постоянный наплыв гостей, необходимость бесконечно готовить и убирать за всеми изматывали ее.
Все получилось удачно. После подписания всех бумаг Людмила переехала в общежитие. Деньги ушли все подчистую. На остатки купила себе кое-что из подержанной мебели да немного обновила гардероб. Все более чем скромно, но этого достаточно, чтобы начать новую жизнь.
Братья отнеслись к переезду сестры двояко. С одной стороны, радовались, что родительская квартира теперь остается полностью в их распоряжении, а с другой, это означало необходимость и им самим засучить рукава, начать думать о куске хлеба. К последнему они были не готовы. Поэтому Ваня и Паша выглядели, как потерянные котята. При наличии готового жилья, мебели и заботливо набитого холодильника, после отъезда сестры они все равно растерялись.
― Людка, подкинь денег за квартиру заплатить, ― жаловался один.
― Сеструха, нам есть нечего, твои запасы кончились! ― приговаривал другой.
Людмила обещала помогать по мере возможности. Но и с братьев взяла обещание: в самое ближайшее время устроиться на любую работу, хоть дворниками, и начать заботиться о себе самостоятельно. Не до пенсии же нянчить здоровых лбов!
― Вы поймите, дорогие мои, тяжело мне вас тянуть, ― говорила Люда. ― Взрослые уже, пора жить отдельно. И свою личную жизнь устроите. Вам квартира остается, хорошие условия, живите и радуйтесь. Каждому по комнате.
Ванька и Пашка приуныли и приумолкли. Парням совсем не нравилась перспектива начать трудиться. Но вскоре они пришли к сестре в гости с радостным известием: один устроился официантом в кафе, а другого взяли курьером. Людмила вздохнула с облегчением ― начало положено. Ей и самой не мешало сменить работу. Стала подавать заявки на вакансии. Рассматривала многие профессии, но где опыт требовался, где высшее образование. Долго не получалось найти ничего подходящего. Люда даже расстроилась: как же так, братьев устроила в жизни, а сама неудачница.
Вскоре позвонила одна хорошая знакомая и предложила место секретаря в офисе.
― Работа с бумагами, да на звонки надо отвечать, ― напутствовала Ленка. ― Ты справишься, там ничего сложного. Чего не умеешь ― тому научишься. Ничего не бойся, начальство лояльное. Я за тебя уже похлопотала, иди смело, завтра тебя ждут на собеседовании.
И Людмила пошла. Пришлось в срочном порядке осваивать компьютер, учиться правильно варить кофе, разбираться в различных тонкостях офисной работы. Но хотелось трудиться, поэтому все получалось. С коллегами Люда постепенно нашла общий язык. Ее ценили как добросовестного и ответственного сотрудника.
С одним коллегой, Максимом Веремеевым, они сразу понравились друг другу. Максим делал ей комплименты, начал красиво ухаживать. Цветы, подарки, походы в ресторан и кино ― даже не верилось, что все это у нее теперь есть. Жизнь налаживалась. Появилась стабильность, стремление и дальше развиваться в карьере.
В отдельные моменты, поддавшись какому-то внутреннему порыву, Людмила принималась размышлять о том, кто же все-таки потерял тот кошелек? Быть может, богатая клуша, которая не привыкла себе ни в чем отказывать? Наверняка кто-то, у кого денег куры не клюют. Теперь Людмиле казалось, что это Всевышний таким образом решил отблагодарить ее за все труды и старания. В конце концов, должна же существовать на этом свете справедливость.
Одним особенно приятным вечером они с Максимом сидели у нее в общежитии. Разговорились по душам. Неожиданно Макс высказал мысль о том, как хорошо иметь собственное жилье, не зависеть от капризов арендодателей.
― А я ведь в съемной живу, ― посетовал с неприкрытой горечью. ― Но дурак, сам виноват, слишком гордый был.
― Ты молодой, активный, целеустремленный, купишь еще свою квартиру, ― с воодушевлением ответила Люда. ― Какие твои годы!
― Да упустил я хорошую возможность взять ипотеку. Мне отец подарил деньги на первый взнос, и там еще оставалось на покупку мебели. Это был его подарок на День рождения. Я хотел сразу трешку взять. Чтобы для будущей семьи. Но не успел деньги потратить, сглупил.
― Потерял, что ли? В казино проиграл?
Максим помотал головой.
― А что тогда?
― Застал отца с любовницей, пока мама за границей отдыхала. Разозлился страшно. Мы с отцом крепко поругались. И тогда я заявил, что никогда больше не хочу его видеть, и, мол, мне от такого нечестного человека ничего не надо. Психанул, деньги выбросил в окно. Прямо в том самом кошельке, в котором они были подарены. Как сейчас помню ― ровнехонькие долларовые бумажки!
Внутри у Люды все похолодело, но Макс истолковал ее изумленное лицо по-своему.
― Знаю, в это трудно поверить, но так я и поступил. Отец меня дураком обозвал и сказал, что я еще пожалею. Ушел и дверью хлопнул. Через десять минут я опомнился, выбежал на улицу… Да куда там! Кошелек исчез, как не было. Ну, конечно, удивляться нечему: нашел кто-то, грех мимо такого клада пройти. С отцом-то я потом помирился, а денег не вернуть.
― Просто немыслимо…
― До сих пор себя простить не могу. Пришлось начинать с низов, устроился простым клерком. Больших денег пока не заработал. Да и обидно больше за то, что так нелепо отверг подспорье отца. Ему эти деньги просто так с неба не упали. Всю жизнь кровью и потом зарабатывал.
Люда подробно расспросила Макса, где и в какое время он выбросил тот злосчастный кошелек с деньгами. Оказалось, все совпало ― и время и место. Они еще немного поговорили, и Максим ушел к себе.
После этого Людмила погрустнела. В ней самой что-то переменилось, словно надломилось. Она поняла, что не сможет скрывать от любимого такую оглушительную правду. Сомнений не оставалось ― это она взяла те деньги. А они принадлежали Максиму. Значит, справедливо будет, если она теперь перепишет свою комнату на него. Ей самой ничего не надо. Не заслужила она. Да и не имела никакого морального права распоряжаться чужими деньгами. С этим решением она и пришла к Максиму и... рассказала все, как на духу. Попросила прощения. Выразила желание оформить имущество на его имя.
Максим был в шоке. Два дня молчал, не звонил, не писал. На третий день приехал с тортом и шампанским. С улыбкой на лице произнес:
― Выходи за меня…
---
Автор: Татьяна П.
---
За что меня так Бог наказывает?
Наташку похоронили в конце января. Ей еще и сорока не было. Надежда не плакала. Устала плакать. В её голове постоянно крутилась мысль: хорошо, что раньше работала в дорожном – техники полно, в такую стужу, бесплатно, выкопали яму и с похоронами помогли. Без рабочих дорожной службы нипочём не справилась бы Надежда: третьи похороны за год! Озолотились бы «ритуальщики», поймавшие богатую жилу на людских смертях. Цены заоблачные – как ей, пенсионерке, управиться?
Сначала ушел муж Юрий. К той смерти Надя была готова – супруга разбил инсульт, но он прожил ещё тринадцать лет. Если это можно назвать жизнью – не говорил, толком не ходил, испражнялся в памперсы. Правда, при виде водки блестел глазами и оживлялся. Помнил свою давнюю любовь, истый алкоголик! Дочь и внуков не узнавал, а эту гадость, его сгубившую, не забывал ни на минуту. Надя один раз в сердцах в бутылку воды налила и поставила, так он схватил посудину и с горла ее высосал. И ходил, будто пьяный.
- Плацебо, - сказала тогда дочка, - вот тебе, мама, экономия!
Тогда она ёще не болела. Сидела в декрете с четвертым малышом, виновником разлада между мамой и бабушкой. Надя, увидев у Наташки растущее пузо, взвилась, взъярилась и закатила истерику:
- Сколько можно, Наташа? Сколько можно? Я не двужильная! Зараза такая, ни работать, ни за детьми толком следить не умеешь, где мозги у тебя?
Толку… Наташе нравилось размножаться. Больше она ничего не хотела делать. Вроде, умная, высшее образование имеет, но школе жизни никакие универы не научат. Вырастила этакую идиотку на свою шею. Олежи мало, так теперь Наташенька даёт стране «угля»!
Олег – боль и наказание, Надин старшенький сынок. Родился, казалось бы, на радость. Хорошенький такой был, тёмненький, глазастый, хоть в кино снимай. Девчонки, помнится, табуном толпились в подъезде, караулили Олежку, чтобы хоть одним глазком на него посмотреть. А он – ничего, нес свою красоту достойно, не кобенился. Матери помогал, жалел ее. Отца осуждал за пьянство.
- Папа! Есть у тебя совесть? Посмотри, какая красивая она! А ты, как свинья, под забором валяешься!
На Олежку возлагались самые светлые Надины ожидания. В Олежке заключался весь смысл Надиной жизни! Она все время думала: вот вырастет сын, вот и вздохну спокойно!
Нет. Ничего не получилось. Олег ушёл в армию добрым и ласковым мальчиком, а вернулся ненормальным человеком. Непонятные вспышки ярости, тоска, черная хандра и… беспробудное пьянство. Вот она, война, что делает. Отправляла ребенка в мирное время, думала, отслужит, как все, уму-разуму наберется, возмужает. А он уже через год, когда половину срока оттарабанил, взял и пошел в «горячую» точку, по собственному желанию! Это в кино все красиво, а в жизни – по другому: ломает душу, выворачивая нутро наизнанку.
В глаза сына страшно было смотреть – ничего там не осталось. Пустота. Мрак. Тоннель с чудовищами. Каждый день – то одно, то другое: то пьянка, то драка, то ещё что-нибудь. В моменты просветления Олег плакал светлыми слезами и просил прощения, а уже вечером мочился на свежевыстиранную дорожку, кинутую в прихожей, и вращал дикими, не глазами уже, шарами, в поисках объекта для выхода своего безумия. Крики, звон посуды, разбитого зеркала, топор, воткнутый в шкаф для одежды, милиция, очевидцы, каталажка – жизнь Нади превратилась в перманентный кошмар, которому не было ни конца, ни края.
Юрий, отец, уже боялся приходить домой. А когда приходил, кидался в бой с сыном. Довоевался до инсульта. Хорошо, что Наташка тогда дома не жила – училась. Дурочкой бы стала. Правда, она и так стала дурочкой, иначе, как объяснить ее нездоровую тягу к маргинальному образу жизни с девизом: даст Бог зайку, даст и лужайку?
По профессии Наташка работать не желала. Надя устроила ее к себе в дорожное. Там, кое-как отмаявшись, Наташа не задержалась. Нашла себе какого-то Васю, прожила с ним три месяца и забеременела. А потом смылась в декрет. Родив Максимку, снова забеременела… После Витюшки, с грехом пополам поработав с годик, ушла с работы, заявив, что «это – не ее». В животе уже намечался Игорек.