— Ну, тетя Маша, вы нас удивите сегодня чем-нибудь? — с ехидной усмешкой спросила Алена, молодая жена племянника Марии Васильевны. В голосе ее звучало нечто вроде вызова.
Мария Васильевна едва заметно поджала губы, отводя взгляд к окну. Августовское солнце уже клонилось к закату, окрашивая деревянные ставни теплым оранжевым светом. С улицы доносился веселый смех ребятишек и мерный стук топора - сосед Иван чинил забор.
Ей никогда не нравилась эта Алена — избалованная московская штучка, всегда с претензиями, вечными недовольными взглядами, точно все вокруг ей что-то должны. И вот опять. Сидит за столом, откидывает свои крашеные волосы назад, а в глазах такое пренебрежение, словно она королева, которой в гости заглянули деревенские крестьяне, от которых ожидается лишь, что они ее развлекут и вкусно угостят.
"Ишь ты, разоделась, как на праздник," - с неодобрением отметила про себя Мария Васильевна, окинув взглядом модный брючный костюм невестки и ее маникюр с блестками. Сама она, как обычно, была в простом домашнем платье в мелкий цветочек и фартуке. В деревне никто не наряжался к ужину.
— Ну, удивлю, конечно, — спокойно ответила Мария Васильевна, глядя на стол, где стояли три банки домашних солений - огурцы, помидоры, капуста, румяный каравай хлеба, вишневое варенье в розетках, печеные с утра в русской печи яблоки и дымящийся заварной чай. Простая льняная скатерть, простая домашняя еда.
Но ей бы не хотелось сейчас думать о каких-то там пустых претензиях. Приехал ведь ее единственный племянник, Петенька, которого она растила как родного после того, как не стало его родителей в той страшной аварии. Она столько лет ждала его в гости! Буквально каждый сантиметр этого скромного деревенского дома хранит память о нем.
Вот тут, в прихожей, он впервые сломал карандаш и горько плакал над обломками. А здесь, в саду, так смешно застрял в малиновых кустах, прячась от соседского мальчишки Вовки. Сколько раз Мария Васильевна перевязывала ему разбитые коленки, сколько слез утирала, сколько сказок на ночь прочитала.
Теперь Петенька вырос, стал уважаемым человеком в городе, важным юристом. Да только видеться они стали совсем редко - дела у него, заботы. "Ничего, - думала Мария Васильевна, - вот сегодня хоть поговорим душевно, поужинаем, как в старые времена..."
— Что это? Опять соленья да варенье? — Алена с подчеркнутым разочарованием посмотрела на стол, прервав ностальгические мысли свекрови, — Мы что, правда приехали в эту деревню, чтобы поесть бабушкины заготовки? Я-то думала, тетя Маша, вы нас чем-то удивите, ну там… знаете, изысканным ужином. Устрицы, паштеты, соусы всякие, как в ресторане.
Петя чуть покраснел и дернул жену за руку, бросив на нее умоляющий взгляд. Но Мария Васильевна, сложив натруженные руки на коленях, лишь молча выслушивала капризные речи. Она привыкла к таким людям и их претензиям. Алене было непонятно, что здесь, в деревне, они всегда так ужинали — простой сытной едой. Соленья, грибочки, каши, пироги - все то, чем испокон веков потчевали на Руси дорогих гостей. И не потому, что не умела Мария Васильевна готовить что-то сложное и заморское — просто это было их, родное, привычное с детства.
С другой стороны, жалко ей стало Петеньку: жена-то его стервозная попалась, вон как нос воротит. Сидит, понимаешь, недовольная вся, вместо того чтобы радоваться встрече с родными. А сам Петенька притих, сжался как-то, будто мальчишка нашкодивший. Тоже мне… муж!
— Ладно, изысканного хочешь? Будет тебе изысканное, — наконец произнесла Мария Васильевна чуть насмешливо, резко поднимаясь из-за стола.
— Вот! Совсем другое дело, — Алена, как ни в чем не бывало, закинула ногу на ногу, явно намереваясь дожидаться обещанного кулинарного шедевра.
Мария Васильевна спокойно накрыла крышкой банки с соленьями, убрала их на полку, затем молча взяла с плиты старую металлическую кастрюлю, над которой едва поднимался ароматный пар.
— А ты знаешь, милая моя невестушка, что у нас в деревне изысканного угощения — всего два вида? — неторопливо начала она, подходя к столу. — Первый — это банальный домашний борщ. Вот он, кстати.
Мария Васильевна приподняла крышку, демонстрируя аппетитное содержимое кастрюли. Над столом поплыл сытный аромат, от которого у Пети мгновенно потекли слюнки. Свекольный бульон с ярко-оранжевой морковкой, нежной капустой, ломтиками молодого картофеля - загляденье, а не борщ.
— Простой, конечно, но наваристый, как мы любим, — с едва уловимым вызовом добавила Мария Васильевна, не сводя взгляда с невестки.
Алена, брезгливо сморщив свой идеально напудренный носик, заглянула в кастрюлю и тут же отвернулась, всем видом показывая, что деревенские щи - угощение недостойное ее высокого статуса.
— Чем же это изысканно? — фыркнула она, откидываясь на спинку стула. — Борщ он и в Африке борщ. Покажите уже что-нибудь поинтереснее, тетя Маша.
— А второй вариант… — ничуть не смутившись, продолжила Мария Васильевна, снова одаривая родственницу испытующим взглядом. — Наш фирменный деревенский молочный суп со сливочным маслицем и зеленью. Ох, как изысканно-то, а? Само лакомство, душа радуется!
При этих словах Мария Васильевна смаху сдернула крышку со второй кастрюли, стоящей на плите. Над ней тут же взвился молочно-белый парок, окутывая кухню сладковатым ароматом топленого молока и нежным запахом свежей зелени.
Алена замялась, явно не зная, как реагировать на такие "деликатесы". Она бросила быстрый взгляд на мужа, но Петя лишь виновато развел руками, словно говоря: "Уж не обессудь, милая, здесь тебе не московский ресторан".
— Так что, хозяюшка дорогая, будем дегустировать блюда нашей незатейливой крестьянской кухни, или как? — с легкой насмешкой спросила Мария Васильевна, скрестив руки на груди. — Глядишь, распробуешь да оценишь. А то все устрицы ей подавай, да икру заморскую…
Алена, сообразив, что продолжать свои капризы бесполезно и даже неприлично, громко вздохнула и примирительно произнесла:
— Ладно, тетя Маша, разливайте уж ваш борщ по тарелкам. Раз такое дело, отведаем, чем деревня богата. Небось, с голоду не помрем, хоть и без устриц.
Мария Васильевна победно улыбнулась в усы и принялась ловко орудовать половником, наполняя глиняные миски ароматным варевом.
— Вот и славненько! Отведайте-ка на здоровье наших щей да каши, дорогие гости. Небось, в городе-то все больше по ресторанам питаетесь, а здесь, глядишь, и распробуете исконно русскую кухню.
Дождавшись, когда невестка, поколебавшись, все же взялась за ложку, Мария Васильевна подмигнула Пете и подкинула в его тарелку лишнюю ложку сметанки. Совсем как в детстве.
— Кушай, Петенька, кушай, родной, — приговаривала она, щедро накладывая отварную картошечку и поливая ее золотистым растопленным маслом. — Совсем отощал на своих городских харчах, одни глаза остались. Ничего, бабушка тебя живо откормит!
Петя благодарно улыбнулся тете, втягивая носом аппетитные запахи. Все такое родное, знакомое - прямо детство вспомнилось. Уютная кухня, натертый до блеска деревянный стол, парное молоко в глиняном кувшине, свежий хлеб, только что из печи. И, конечно, заботливые руки тети Маши, ее добрая улыбка…
Как же он скучал по всему этому! По простым радостям деревенской жизни, по неторопливым душевным беседам, по ощущению покоя и безмятежности, которое дарил этот старый дом. Здесь, в этих родных стенах, все казалось простым и правильным. И борщ был невероятно вкусным, и каша - самой аппетитной на свете.
"И почему я так редко сюда приезжаю? - с грустью подумал Петя, орудуя ложкой. - Все дела какие-то, заботы. А ведь тетя Маша не молодеет, скучает небось без меня…"
Он исподтишка бросил взгляд на жену, с явной неохотой ковыряющуюся в тарелке. Эх, не понимает она пока всей прелести деревенского быта, городская штучка. Небось, и не распробовала толком. Ну да ладно, стерпится - слюбится. Авось, приучится со временем наведываться к тете Маше, полюбит ее, как родную.
А Мария Васильевна, словно угадав его мысли, ласково погладила племянника по голове, взъерошив русые вихры. Прямо как в детстве, когда он, бывало, набегается, наиграется и прибежит к ней на кухню - уставший и голодный.
— Ешь, ешь, Петенька, — приговаривала она, подкладывая добавки. — Совсем отвык от нашей простой деревенской снеди, поди. Все конфеты-шоколады городские… А ты борщеца с пылу с жару отведай, с чесночком да со сметанкой - он и силы даст, и здоровья прибавит.
Петя кивал и улыбался, вспоминая, как в детстве обожал бабушкин борщ. Вот и сейчас - хоть и повзрослел, хоть и стал важным человеком, а вкус-то не забыл. И вот ведь чудо - ни в одном ресторане такого не подадут! Ни за какие деньги и ухищрения поваров не приготовить того, что с любовью и заботой варит тетя Маша в своей простой чугунной кастрюльке.
А Алена, отодвинув полупустую тарелку, поднялась из-за стола и демонстративно направилась в гостиную - "подышать воздухом".
Тетя Маша только головой покачала ей вслед, да лукаво подмигнула Пете:
— Эх, не понимает пока твоя благоверная всей прелести деревенских угощений! Зубы у нее поди от устриц да икры черной сводит. Ну ничего, годик-другой со мной поживет - научится борщ варить и пироги печь. Глядишь, и полюбит нашу простую жизнь. А пока… неси-ка, Петь, варенье малиновое из погреба, да самовар ставь. Будем чай пить с баранками да разговоры разговаривать. Как в старые добрые времена!
Петя расплылся в счастливой улыбке и, чмокнув тетю Машу в морщинистую щеку, сорвался с места исполнять ее поручения. Ох, и правда, совсем как в детстве! Сейчас принесет румяных бабушкиных баранок, откупорит банку душистого малинового варенья, разожжет самовар - и будут они сидеть допоздна, смаковать ароматный чаек вприкуску, вспоминать былые годы…
А Мария Васильевна неторопливо убирала со стола, мурлыча под нос старинную народную песенку. Она была совершенно счастлива. Еще бы - столько лет ждала, столько лет надеялась, что вот приедет ее ненаглядный Петенька, и будет у них все как прежде. Прибежит с улицы, раскрасневшийся и веселый, уплетет половину пирога с капустой, нацедит себе парного молока, а потом утащит ее в сад - показывать свой новый шалаш или самодельный лук.
Конечно, теперь Петя вырос, стал совсем взрослым и солидным. Но для тети Маши он всегда останется тем озорным мальчишкой с вихрастой головой и ободранными коленками. И сколько бы лет ни прошло, сколько бы морщин ни прибавилось у нее на лице - она всегда будет любить его той же бескорыстной материнской любовью. Потому что он - ее мальчик. Ее родной, ее кровиночка.
Погрузившись в воспоминания, Мария Васильевна не заметила, как на кухню вернулся Петя с большой глиняной кринкой, полной малинового варенья.
— Тетя Маша, смотри, какое варенье! Прям как рубины переливается! — восторженно выпалил он, водружая кринку на стол. — Ты, никак, этим летом варила?
— А то ж, — улыбнулась Мария Васильевна, вытирая руки о фартук. — Малины-то в этом году уродилось - страсть! Вот я и навертела двадцать банок, чтобы тебе, дорогому гостю, всласть угощаться. Ты ж у меня малинку-то с детства обожаешь.
Петя смущенно хмыкнул и почесал затылок. И впрямь, обожает. Сколько он этой малины в детстве перетаскал у тети Маши с кустов - и не сосчитать. То в рот запихает, то за пазуху насыпает. А она, бывало, только пальцем ему погрозит да приговаривает: "Ох, и объешься ты, Петька, смотри мне! Надорвешь живот-то!". Золотое было времечко, беззаботное.
— Петенька, а знаешь, что я еще по-особенному сделала? — хитро прищурилась Мария Васильевна, доставая из шкафа какую-то банку.
— Неужто пряники? — встрепенулся Петя, мгновенно угадав любимое с детства лакомство.
— Они самые, — довольно кивнула тетя, протягивая ему румяный медовый пряник, щедро усыпанный сахарной пудрой. — Специально для тебя пекла, по особому рецепту. Утром встала пораньше, замесила тесто на парном молочке да на меду, какой наш дед Матвей с пасеки принес. А как из печи достала - сразу пудрой обсыпала, чтоб корочка сахарная была. Помнишь, ты маленький их обожал? Все приговаривал: "Баба Маша, а испеки мне пряничков, как у Мальвины на дне рождения!".
Петя прыснул от смеха и, тут же надкусив румяный бочок, блаженно зажмурился. Вот оно, счастье! Сидеть на бабушкиной кухне, жевать знакомый с детства пряник, от которого на языке тает сладкий медовый привкус. И никаких тебе устриц, никакой икры и прочих деликатесов. Только пряник, теплый и душистый, как бабушкины руки, да малиновое варенье, алое и тягучее, как сама любовь.
Подхватив кринку, Петя выудил чайную ложку и с наслаждением зачерпнул полную до краев, отправляя в рот.
— Ох, и вкуснотища! — выдохнул он, смакуя душистую сладость. — Тает прямо, зараза… Тетя Маша, да ты волшебница! Никакие заморские повара такого не сварят.
— Будет тебе, — добродушно отмахнулась Мария Васильевна, втайне польщенная похвалой. — Я ж тебе не чужая, я ж тебя как родного внука люблю. Вот и стараюсь, чтоб все у меня в лучшем виде было. И борщ наваристый, и пироги пышные, и варенье - что твой янтарь!
Растроганный Петя порывисто обнял тетю, чувствуя, как от нахлынувших чувств перехватывает горло. И впрямь, разве найдешь где такую любовь, такую бескорыстную заботу и ласку? Разве сравнится хоть один ресторан мира с этой простой деревенской кухней, полной тепла и уюта?
Эх, понять бы все это раньше. Приезжать бы почаще, привозить гостинцы, радовать свою старушку. Сидеть бы вот так вечерами, попивать чаек с малиновым вареньем, слушать неторопливые рассказы о прошлом. А он-то, дурак городской, все по заграницам мотался, по курортам-ресторанам прожигал жизнь. Думал, коли деньги есть - значит счастлив.
А счастье-то, вон оно, рядом совсем. В этой старой избе с покосившимся крыльцом. В ситцевом платье в горошек да в теплом платке. В ласковой морщинистой руке, неустанно его оберегающей. В родном бабушкином голосе, напевающем старинные песни.
Кабы знал он раньше. Кабы понимал…
— Тетя Маша, а давай-ка мы с тобой завтра на речку махнем, порыбачим! — вдруг воодушевился Петя, со стуком ставя пустую кринку на стол. — Как в детстве! Возьмем лодку у деда Ермолая, наловим окуньков, ушицы потом на костре сварганим. А?
— Да ты что, родной, какая рыбалка? Тебе ж на работу свою важную надо, — всплеснула руками Мария Васильевна. — Разве можно начальство-то подводить?
— Начальство подождет, — решительно отрезал Петя, со скрежетом отодвигая табурет и поднимаясь в полный рост. — А тетю Машу я больше ждать не намерен! Сколько можно откладывать да момент упускать? Нет уж, будем жить сегодняшним днем! Ловить мгновения и радоваться тому, что имеем.
Он лихо подмигнул ошарашенной родственнице и звонко щелкнул себя по лбу:
— Эх, дурья моя башка! Столько времени впустую потратил. Ну да ладно, исправимся. Завтра с утра пораньше - на рыбалку! Червячков накопаем, удочки соберем… Красота!
Тетя Маша неодобрительно покачала головой, но возражать не стала. Больно уж загорелся племянник идеей, прямо глаза блестят. И то правда - сколько лет он уже вот так запросто, по-семейному, не отдыхал? Все в городе в своем торчит, дела решает. А тут - на тебе, природа, свежий воздух! Вспомнит молодость, порезвится всласть. Глядишь, и Аленка его малость оттает, красоты деревенской распробует. Авось, полюбит их глухомань, как родную.
— Ладно, ладно, уговорил, — сдалась наконец Мария Васильевна, тоже сияя довольной улыбкой. — Собирай снасти, внучок. Завтра у нас с тобой - день рыбака! Покажем этой твоей городской фифе, почем фунт лиха. Пусть знает, как на Руси отдыхать умеют!
Петя расхохотался и еще раз крепко обнял тетку, чувствуя, как в груди разливается бесконечная благодарность и нежность. И как же он раньше всего этого не понимал? Жил бездумно, суетился, гнался за призрачным счастьем, а оно всегда было рядом. Такое простое и незамысловатое. В тихом деревенском доме, в скрипучих половицах, в узорчатых ставнях. В родных с детства запахах. В тепле любящих рук.
Счастье - это всегда возвращаться домой. К истокам, к корням. Туда, где тебя всегда ждут и любят.
И теперь Петя точно знал, что с этой минуты все в его жизни пойдет по-другому. Он будет почаще навещать тетю Машу. Научится забывать о делах и суете. Ценить то, что действительно важно.
Потому что настоящее счастье не купишь ни за какие деньги. Оно - в самых простых и бесхитростных вещах. В любящем сердце бабушки, в ароматном парке над самоваром, в малиновом бабушкином варенье.
В умении беречь то, что имеешь.