«Светись, светись, далёкая звезда,
Чтоб я в ночи встречал тебя всегда…»;
Да, Лермонтов говорил со звездами! «Далёкая звезда»… Он хотел её видеть в ночи, он её встречал! Поэт просил о жизни: «Светись, светись!..» В этом желании - движение лермонтовского духа.
Как отмечает писатель Валерий Михайлов: «Собственно, развитие русской поэзии и следует понимать, как касание неба – достижение этих самых предельных возможностей, изначально таящихся в языке…». Василий Розанов считал, что «Лермонтов не только трогает звёзды, но и имеет очевидное право это сделать». «Далёкая звезда» связывает Лермонтова во всех его скитаниях – с колыбелью московской, с родными Тарханами, с Кавказом, со всем тем, что наполняло его судьбу. Она высоко - в прозрачном вселенском просторе, она сияет в кивоте – лучом лампады. Символом святым. Во всей полноте мира и отрады. Её жизнь и её дыхание – и ныне неразделимы с верой поэта: она не одинока. Звезда светит над кремнистым путем, в лермонтовском видении она летает во времени. Да, Лермонтов видел время! И видел, как луч звезды сражается с темнотой.
Лермонтову так хотелось всегда встречать её в нескончаемом своем духовном странствии.
Мне кажется, что во имя собственного осознания в себе русского духа, нам всем, в наше время, было дано понять и услышать ответный Лермонтову голос Рубцова: «Повторилась в мире неизбежность». Свет лермонтовской звезды, сражение её лучей с темнотой, увидел другой поэт, поэт нашего времени. Засыпали «во мгле печальные аилы», молчали цветы, «безмолвствовали могилы», а звезда сияла. Господь дал это видение, именно ему, одинокому и бесприютному. Господь вложил в его душу – веру, в его уста – Слово. Как и у Лермонтова, у Николая Рубцова в стихах обостренное чувство ранней гибели. Кто он? - продолжатель лермонтовского реализма? преемник духовных лермонтовских мук? горчайший и наивернейший лермонтовский спутник? Но, именно он, мог увидеть сражение луча звезды с темнотой, и печаль самой звезды, как праматери света: «Плачет звезда, холодея, над крышей сарая». Но засыпали «во мгле печальные аилы», молчали цветы, «безмолвствовали могилы», а мир торжествовал - звезда сияла! Именно Николай Рубцов, мог «созерцать» … «с человеческой вечной тоской» звезды над бездной». И где?.. В пределах «милого» сердцу Лермонтова Севере. И там же, в родном краю, будто отвечая лермонтовской неусыпной молитве, он уверовал: «Она горит над золотом осенним, она горит над зимним серебром». И, думается, Лермонтову отрадно. Он внимает русской душе Николая Рубцова:
«Но только здесь, во мгле заледенелой
Она восходит ярче и полней,
И счастлив я, пока нас веете белом,
Горит, горит, звезда моих полей!»
В этом стихотворении – и обозначен диалог Рубцова с Лермонтовым. А в другом своем стихотворении «Дуэль» Николай Рубцов, сознавая ту степень холодности и гордости, с которыми Лермонтов посмотрел в глаза смерти, пишет:
«Дуэль.
Напрасно
дуло пистолета
Враждебно целилось в него;
Лицо великого поэта
Не выражало ничего!
Уже давно,
как в божью милость,
Он молча верил
В смертный рок.
И сердце Лермонтова билось,
Как в дни обидчивых тревог.
Когда же выстрел
грянул мимо
(Наверно, враг
Не спал всю ночь!),
Поэт зевнул невозмутимо
И пистолет отбросил прочь...»
Жесток удел поэтов. Нет и Рубцова. Но завет: видеть далёкую звезду, встречать её всегда в ночи, сохраняется в русской поэзии.
Я всегда вспоминаю поездку на родину Михаила Юрьевича Лермонтова. Тарханы, Пензу… И тот, священный дом, где сохраняется дыхание лермонтовской поэзии! Золотую осень лермонтовских дней!
