В последние пару лет мир вспомнил про творчество Гигера. То Scorn выходит, то новый "Чужой" разрывает прокат и собирает отзывы. Все эти ребристые рельефы, намеренно сексуализированные монстры (посмотрите ещё раз на голову ксеноморфа и подумайте над этим), отвратительно живые конструкции - всё это помнят очень даже хорошо. Однако, кроме Гигера, был ещё один художник, который вдохновил авторов Scorn'а и нового, готовящегося к выходу хоррора Necrophosis. Имя его сложно выговорить нам, восточным славянам, но его мы всё же скажем. Сегодня мы немного отойдём от типичного для нас формата, ведь гораздо интереснее будет послушать про человека, а не про животное...
2000-ый год. Типичной улица Варшавы. Накрапывает маленький дождик, и вы заходите в подъезд одной из многих многоэтажек. Поднявшись на несколько этажей, вы звоните в дверь, слышите топот шагов. Дверь со скрипом открывается, и вы встречаете его. Добродушного старичка лет 70-ти с посидевшими висками, очками в яркой оправе и дружелюбным, но почему-то грустным взглядом. Он рад вам, приглашает вас зайти внутрь. Вы проходите и слышите приглушённую классическую музыку. Следуя за ней, вы входите в комнату, где на холсте расположилось... чудовище. Череп... нет, улей, улей ксеноморфов или чего-то ещё похуже, созданный таким образом, чтобы напоминать череп человека. Вы не знаете этого человека, но тут же узнаете, кто он - солдат вермахта.
Домовладелец в это время приходит к вам и видит ваш сбитый с толку взгляд. На вопрос "Что это?" он опускает глаза вниз и произносит одно слово - "Прошлое".
Мужчина вздыхает, садится за стол и притягивает кружку с чаем. Пригласив вас присесть, он грустно смотрит на картину, явно вспоминая то, чего не должен был знать ни один ребёнок...
...Здзислав Бексиньски - а именно так зовут приютившего нас человека - застал немцев достаточно рано. Ему было всего 10 лет, когда в Санок зашли немцы. От того, что случилось в городе, кровь стынет в жилах. Многие местные жители были расстреляны, ещё больше - оказались в заключении. Из 5000 местных евреев оккупацию переживут всего несколько сотен, сбежавших в СССР. В 42-ом в городе расположился лагерь для военнопленных "Шталаг-327". Кроме солдат вермахта, в 43-ем в Саноке объявились и коллаборационисты из СС "Галичина"...
Нервно проведя по ободку чашки, Здзислав вздыхает. Он не любит рассказывать о событиях тех лет. Немного неловкое чувство, будто потревожил то, что трогать нельзя. Впрочем, напротив солдата виднеется ещё один портрет - не то человек, не то забор с коммунистическими символами. "А это что?" - невольно интересуетесь вы. Здзислав переводит взгляд. Его лицо заметно изменяется. Какая-то тяжесть уходит, уступая тоске и грусти. "Тоже прошлое. Другое прошлое".
Бексиньский вздыхает и вспоминает свою молодость. Вот он - выпускник в далёком 1955-ом, только-только окончивший Краковский университет на архитектора. Вот он же - только чуть позже - бригадир на стройке. Время скорее не ужасное, как при немцах, но невероятно томящее: рутина из бетона и кирпича душила молодого художника.
Но тогда же он и нашёл себя. Себя настоящего. Тогда он впервые экспериментирует с фотографиями, фотомонтажом, скульптурами и живописью.
Бексиньский на секунду останавливается и идёт к стенке, где среди прочего хранится несколько старых фото. Достав одну из них, он поглаживает её и на секунду замирает. Вы подходите к нему и смотрите через плечо. Здзислав, заметив это, показывает вам снимок с отсутствующим лицом. "Это София, любимая. Она ушла... год назад?" - последние слова звучат с удивлением. Время летит быстро. Слишком быстро, чтобы мы могли полностью отпустить тех, кого любим. Но этот снимок.... он теперь навсегда сохранит её.
Бексиньский ставит фотографию на место и продолжает рассказ.
...Этот снимок был сделан в 1956-ом. Тогда же он пробует и абстрактную живопись. Его первые работы были далеки от того, что вы бы представили, услышав его имя сейчас. Здзислав показывает странное лицо.
Большое полотно, 50х70 см, прячется в шкафу. Это нагромождение глаз, лиц... чем-то напоминает "Поцелуй" Климта. Вы спрашиваете название работы, на что Бексиньский лишь улыбается. "У них нет имён. Ни у одной".
Возможно, у каких-то они всё же были. Но он сжёг их в 77-ом. Слишком личными или неудачными они были. Постепенно он ушёл от той тематики. Да, несмотря на успех уже в 60-ых, свои лучшие работы он написал уже в 70-80-ых годах. Тот самый цикл. Цикл конца света.
Бексиньский гордо показывает вам свою работу. Это чувство, что пробудилось в вас, возможно, было забыто людьми. Разве что Иоанн Богослов видел нечто столь же подобное. Скелет лошади. Смерть, держащая гуманоида. Пылающий лес. Встревоженные птицы. Это точно оно. Апокалипсис. Смерть, о смерть! Ты пришла за нами! Ты придёшь за всеми!
"О боже, опять вы о конце да о конце!" - устало говорит Бексиньский, будто повторяет это уже в сотый раз. Он жалуется, что его не понимают. Видят только ужасную оболочку. Никто не видит гимна... жизни?
Он достаёт ещё одну картину.
Фигуры больные, будто пережившие голод. Но... крепко обнявшиеся. Страх, отвращение.... постепенно сменяется слабостью. Той самой приятной слабостью, когда приходишь домой после тяжёлого дня. "Это любовь?" - спрашиваете вы. В глазах Здзислава проблескивает благодарная искра. Наконец-то хоть кто-то увидел это!
Дождь наконец-то заканчивается. Вы прощаетесь со Здзиславом, а на последок он говорит вам, что занят новым проектом - он осваивает компьютерную графику.
Тишина. Тишина на лестничной клетке достаточно гнетущая, чтобы вспомнить кое-что ещё. Он... совсем один. Ни жены.... ни сына... все ушли. Ушли недавно. Но.... он справляется вроде бы. Вздохнув, вы идёте вниз...
...Прошло уже двадцать лет. Здзислав... он умер. Вернее, его убили. Это случилось в 2005-ом. Бытовой конфликт с сыном коменданта дома. Старик не дал тому в долг денег, и парень... совершил непоправимое.
Кажется, что за это время он уже растворился в истории. Но... нет. Нет. Ещё как нет. Его помнят и любят не только какие-то инди-разработчики. В 2023-ем году польские учёные решили почтить память старого художника.
Ещё в 1850-ых годах Якоб Геккель (именно Якоб, не Эрнст) описывает рыбу Meletta longimana. Как оказалось позднее, это был типичный для паратетиса вид - её находили и в польских и украинских Карпатах, и в чешской Крешпице, и в России - в Краснодарском крае.
Своё имя рыба получила лишь в прошлом году: Beksinskiella Granica, Bieńkowska-Wasiluk & Pałdyna, 2023. Дали его в память о художнике. Рыбка маленькая, всего 10 см, жившая в олигоцене. Этакая древняя селёдочка, только без шубы и с большими плавниками.
Вполне возможно, что когда забудут и Некрофозис, и Скорн - именно эта маленькая рыбка напомнит в далёком будущем о уже забытом всеми художнике и пробудет интерес к его работам.
Читайте также