Если что и стоит сказать об Уильяме Эгглстоне, так это то, что он стал мастером превращать обыденность в нечто поразительное. Подумайте сами: как иначе можно объяснить то благоговение, которое он вызывает, снимая заправочные станции, трехколесные велосипеды или слегка проржавевшие автомобили?
Ему не нужны Эйфелева башня или закаты на Санторини, чтобы зажечь творческую искру. Вместо этого он показывает нам мир таким, каков он есть, со всеми его несовершенствами — и даже благодаря этим несовершенствам — заставляя нас чувствовать легкую ностальгию по жизни, которую мы, возможно, и не проживали. Но прежде чем отправляться в глубины красочной вселенной Эгглстона, давайте немного разберемся с его биографией. Ничего изысканного, просто короткий экскурс, как это часто бывает в его снимках.
От хлопковой плантации до мирового искусства
Уильям Эгглстон родился в 1939 году в Мемфисе, штат Теннесси, и, что весьма ожидаемо для джентльмена из южных штатов, вырос на хлопковой плантации. Представьте себе: бескрайние поля, потрепанные грузовики, изнуренные жизнью местные жители. Это та среда, в которой будущий фотограф был окружен с детства, и которая позже станет главной темой его работ.
Однако путь к фотографии для Эгглстона начался позже, когда друг подарил ему фотоаппарат Leica, что стало важным поворотом. Представьте себе: такая судьбоносная вещь, подаренная словно зонтик в ненастный день. Этот момент перевернул его жизнь, хотя, возможно, тогда он этого и не осознавал.
В 1960-х он начал экспериментировать с черно-белой фотографией, словно пробуя воду в поиске своего собственного голоса.
Но черно-белый мир казался ему слишком, ну, плоским. Только когда он открыл для себя цветную пленку, началась его настоящая эволюция. Эксперименты с печатью через перенос краски позволили ему довести насыщенность цветов до сюрреалистических высот. Так что его яркие снимки обязаны этим экспериментам, редким на то время в художественной фотографии, пока он не взялся за дело и не решил переписать правила игры.
Когда в 1976 году Музей современного искусства (MoMA) в Нью-Йорке организовал его персональную выставку, Эгглстон перевернул представления об искусстве фотографии. Конечно, некоторые критики сочли его работы чем-то вроде "любительских снимков". Однако другие увидели в его фотографиях гениальность: в затянутом небе, выцветших вывесках и, как ни странно, в близком к безумию кадре с лампочкой. Эгглстон менял представления о том, что может быть настоящей фотографией.
Круг единомышленников и источники вдохновения
Как и у каждого великого фотографа, у Эгглстона был круг друзей и единомышленников, которые, если не напрямую, то на расстоянии поддерживали его путь. Его работа часто сравнивалась с произведениями Стивена Шора, который также в своих фотографиях запечатлевал банальность американской жизни, придавая ей оттенок странного очарования.
Уокер Эванс с его документальной фотографией времен Великой депрессии был еще одной фигурой, чье влияние чувствовалось в работах Эгглстона — те же бесконечные дороги, пустующие заправочные станции.
Анри Картье-Брессон тоже входит в этот воображаемый круг общения, хотя Эгглстон шел совсем иным путем. Если Картье-Брессон концентрировался на "решающем моменте", то Эгглстон был больше заинтересован в том, что происходит до или после этого самого момента. Его интересовали моменты нерешительности, промежуточные паузы, которые, казалось бы, ничего не значат, но на самом деле говорят о многом.
Что касается источников вдохновения, то Эгглстон сам не раз утверждал, что фотографирует не для того, чтобы "что-то сказать". Вместо этого он снимает то, что привлекает его внимание в данный момент.
Это чистая интуиция, сродни инстинкту охотника. И, как у любого охотника, его фотоаппарат — это продолжение его самого.
Знаковые работы: от трехколесных велосипедов до красных потолков
Поговорим о некоторых знаковых снимках, прославивших Эгглстона, начиная с его культового "Без названия" из серии The Democratic Forest.
На снимке — детский трехколесный велосипед, оставленный на подъездной дорожке. На первый взгляд — просто игрушка, оставленная без присмотра, ничего особенного. Но в мире Эгглстона этот велосипед становится чем-то грандиозным. Он выглядит почти угрожающим, возвышаясь на фоне тихого пригорода.
Или возьмем Красный потолок. Вроде бы ничего особенного — просто кроваво-красный потолок с лампочкой. Но стоит только взглянуть на этот кадр, как он начинает "гореть", словно подталкивая нас ожидать чего-то мрачного за кадром. Этот красный цвет не несет в себе спокойствия, он наэлектризован, наполнен напряжением. Эгглстон здесь играет с нашим восприятием, превращая что-то банальное в символ тревоги.
Другие фотографии, которые вы видите здесь, такие как потрепанный грузовик Ford или отражение в зеркале парикмахерской — каждая из них рассказывает собственную, тихую историю. У Эгглстона фотографии не кричат. Они шепчут, но так, чтобы вы обязательно прислушались.
Симфония цвета и южных нюансов
Если бы мы пытались описать стиль Эгглстона одним словом, это было бы "демократичный". Но это упрощение. Для него каждый объект на снимке имеет значение, будь то салфетка на столе или старый телевизор — каждая деталь получает свое право на важность.
Но главное, что отличает его от других, — это умение работать с цветом. Для Эгглстона цвет — не просто украшение сцены, он сам по себе становится героем снимка. Его фотографии буквально "дышат" цветом: от выжженной на солнце оранжевой краски автомобиля до пастельных оттенков на платье бабушки. Кажется, что цвет здесь важнее самих объектов, он диктует эмоции.
И все это вместе создает ощущение южного американского духа. Но не того, что описан в романах или фильмах с пышными усадьбами и идеализированными видами.
Юг Эгглстона — это место с тишиной, обветшавшей краской и мелкими деталями, которые прячутся на периферии взгляда.
А критики что говорят?
Как и любой художник, ломавший устои, Эгглстон встретил много критики. Когда его работы выставили в MoMA в 1976 году, не все были в восторге. Многие не могли понять, как снимки столь обыденных вещей могли претендовать на звание искусства.
Его любовь к цветной фотографии, когда черно-белая оставалась стандартом для "серьезных" работ, тоже вызвала недоумение. Некоторые даже посчитали это заигрыванием с поп-артом. Более того, есть критики, которые обвиняют его в недостатке глубины, говоря, что его работы лишены осмысленного комментария к изображаемому миру. Но возможно, именно в этом и заключается его сила — Эгглстон не стремится к морализации. Он дает нам чистую картину, не навязывая свою точку зрения.
Личное впечатление: Эгглстон, который не пытается понравиться всем
Каков же Эгглстон на самом деле? Я бы сказал, что его работа напоминает придорожное кафе. На первый взгляд может показаться, что здесь нечего смотреть. Но стоит заглянуть внутрь, как обнаруживаешь, что перед тобой гораздо больше, чем ожидалось. Его снимки не поражают с первого взгляда — они медленно проникают в сознание, как закат на горизонте, оставляя ощущение, от которого трудно избавиться.
Для всех ли его искусство? Скорее всего, нет. Многие могут посчитать его увлеченность обыденным бессмысленной. Но для тех, кто находит красоту в мелочах, Эгглстон открывает окно в мир, который одновременно кажется знакомым и совершенно странным, где привычные вещи вдруг приобретают новое значение. Его снимки — это своего рода визуальная медитация, в которой каждое изображение — как глубокий вдох, наполненный легкой тревогой или мимолетным восторгом.
В мире, где царит культ ярких и часто фальшивых фотографий, с многократной обработкой и тщательной постановкой, работы Эгглстона словно идут против течения. Они честные. Неприукрашенные. Настоящие. Это не фото для глянцевого журнала, где все "идеально". Это снимки для тех, кто хочет увидеть мир таким, какой он есть — полным несовершенств, странностей и, конечно, красоты. Красоты в том, что кажется обычным. В том, что мы часто пропускаем мимо глаз, не замечая, насколько оно прекрасно в своей подлинности.
И хотя работы Эгглстона могут не вызвать у всех восторга — кто-то может не увидеть в них глубины или художественного подтекста, — для ценителей его стиль остается чем-то больше, чем просто изображением реальности. Это возможность увидеть мир под другим углом. Возможность замедлиться и взглянуть на то, что обычно игнорируем. И возможно, именно это делает его искусство таким особенным.