"Последняя дочка". Глава 3.
В избушке царила приятная прохлада и тишина, заполнявшая пространство запахами трав и травяных настоев, которые витали в воздухе. Горела лучина, на стенах висели, сушились разные травы, в центре стояла печь, край неё сундук, рядом – большой стол с разной утварью Скромные полки на стенах были нагружены глиняными горшками, банками и сушеными травами.
Ульяна с интересом разглядывала обстановку, не находя ничего волшебного.
—Ну, чего стоишь, ложись, подремли, пока не рассвело, — сказала Аксинья девушке и указала на лавку. — А я пока травы разберу. Перед вашим приездом собирала, теперь вот надо их разложить сушиться.
Ульяна послушно улеглась, положив свой узелок под голову. Девушка думала, что от переживаний не уснет, но незаметно для себя провалилась в глубокий сон. Проснулась она, когда было уже совсем светло от громких криков.
— Не шути со мной, Аксинья. Подавай мне девку, — услышала она голос барыни. — Ты же знаешь, ради сына, я на все способна! И через тебя переступлю, если надо будет!
— Ради Бога, Елена! Девчонка хворая валяется, всю ночь её рвало, да коростой покрылась. Ты хочешь заразу в дом привезти? — тихо, но твердо ответила Аксинья. — Ради сына, Елена, не трогай девчонку, нельзя её сейчас трогать.
— Я вчера её видела! Здоровая она была, а теперь хворая, говоришь! Докажи! Покажи мне её! Иначе не поверю! — барыня перешла на визг.
— Заразная она, нельзя тебе к ней, Елена, — всё также тихо проговорила ведьмачка, — сыну своему болезнь принесешь, не смогу его второй раз с того света вытащить.
Ульяна лежала на лавке и мелко тряслась от страха, хотела спрятаться за печку. Да побоялась, что шумно будет. Поэтому лишь накрылась платком до самых глаз, зажмурилась и молилась про себя: «Господи, защити, рабу твою! Господи, не допусти худого! Пусть барыня уедет поскорее».
— А она выживет? — спросила барыня уже более спокойно, видать смирилась.
— Один Бог то ведает, а нам остается лишь жить по воле его, — услышала Ульяна ответ Аксиньи.
— Что ты заладила, Бог, Бог! А то я не знаю, что ты самому черту служишь, — снова разозлилась барыня. — Ох, доиграешься ты у меня. По краю ходишь, смотри. Чтобы за неделю девка была здорова!
— А ты Бога, смотрю, совсем не боишься, да Елена? — услышала Ульяна всё такой же тихий голос Аксиньи, по всему было видно, что барыню та совсем не боялась.
— Где он? Бог твой? Когда с сыном беда случилась, где он был? — спросила Елена. — Я же тогда все пороги в церкви оббила, а он не откликнулся! Вот и не пеняй мне Богом, Аксинья. Утомила ты меня. Поеду. А девку на ноги поставь. Нужна она мне!
***
Утром, не обнаружив на своем дворе Ульяну с пожитками, Елена Сергеевна очень разозлилась. Молодому барину, сыну её Илье Александровичу было неспокойно. Она знала такое его состояние. Ходил он мрачный, девок бил плетью, но ни одну из них к себе не затаскивал. Верный признак, что скоро он в буйство впадет. Его надобно было отвлечь, но отвлечь было некем. Девки, что остались в доме были не во вкусе молодого господина.
А вот Ульянка Фролова была как раз такая, как надо. С ней бы её Илюшенька успокоился. О том, что ждало после сыновнего успокоения бедную девушку, Елена старалась не думать. Не она первая, не она последняя. Зато сын на полгода снова нормальным будет. А лесное болото все тайны спрячет.
Она послала управляющего Ивана Тимофеевича за Ульянкой, но тот приехал с дурными новостями.
— Занедужила девка. Ночью Фрол её к Аксинье увёл, — доложил Елене Иван Тимофеевич, при этом он отводил глаза, теребил шапку и переминался с ноги на ногу, понимал, что это была лишь отсрочка для девчонки, а всё равно радовался в душе. Видно было по лицу, что радовался. Елена Сергеевна с досадой сплюнула на землю. Никто из слуг не проникся бесконечной преданностью к хозяевам. Боялись, но не любили. Никто. Даже нянюшка её сына обходила своего воспитанника стороной.
— Закладывай коляску. К Аксинье поедем, — бросила Елена, хотя понимала, что скорее всего прокатится просто так.
Елене не понравилось вмешательство Аксинье в её дела, не верила она в такие внезапные болезни, да ещё и крестьян, которые по рабскому своему происхождению права болеть вообще не имели. Если это притворство, то она поймет, и девка уже сегодня будет отправлена убираться в опочивальню Илюшеньки.
Но Аксинья была так убедительна, что Елена убоялась, не решилась пойти в избушку и вытащить оттуда Ульянку. Здоровье сына было превыше всего. Теперь придется ей еще несколько своих деревень объехать, чтобы найти такую же девку. Елена Сергеевна была богатой вдовой. В наследство от мужа ей досталось восемь деревень, усадьба и дом в городе. Но после болезни сына в городе она бывала редко, предпочитала жить в усадьбе, гостей с недавних пор тоже не жаловала.
По прошлому году наведался к ней сосед – помещик Иван Игнатьевич. Все было хорошо, чаю откушали, и для беседы тем нашлось немало. Илюша вел себя примерно, в разговор не встревал, сидел чинно. А уж когда прощаться стали, сынок как вскочит на стул, да как закукарекает, а потом засмеялся громко.
Помещик так перепугался, выскочил из дома, как ошпаренный, в бричку прыгнул и лошадей погнал. Потом его мёртвым нашли посреди дороги, и бричку с лошадьми неподалеку. Убился бедный, шею сломал.
С тех пор по губернии об усадьбе Краснопольских пошла дурная слава. Елену Сергеевну перестали приглашать на званые вечера, к ней тоже старались не заезжать даже мимоходом.
***
— Ну, чего трясешься, как осиновый лист, — сказала Аксинья девушке, заходя в горницу. — Иди, умойся, и завтракать будем. Я каши наварила.
Девушка медлила.
— Не бойся, не вернутся за тобой покамест. А тем временем, я что-нибудь придумаю.
— Спасибо тебе, — пробормотала Ульяна и пошла к умывальнику.
Освежившись, девушка поняла, что очень голодна. Аксинья уже сидела за столом, тут же стояли две плошки и две чашки с каким-то напитком. Пахло вкусно.
— Лесной ягоды напарила, — объяснила ведьмачка.
Девушка присела за стол, привычно осенила себя крестом:
— Спасибо, Господи, за кров и хлеб!
— Благодарная! — улыбнулась Аксинья. — В Бога-то шибко веруешь?
— Шибко, матушка, — произнесла Ульяна, — как же в него не верить?
— А вот бабка твоя не очень в него веровала, — Аксинья внимательно разглядывала девушку.
— Ты мою бабушку знала? — Ульяна удивленно посмотрела на Аксинью, прикидывая, сколько той может быть лет, женщина выглядела моложе ее родителей. А бабушка умерла вскорости после ее, Улиного, рождения, и родители не очень любили про нее рассказывать. Знала Ульяна лишь то, что была бабушка знаменитой знахаркой.
— Знавала, — улыбнулась Аксинья, — знавала. Так вот веровала твоя бабка в других богов.
— В каких таких других? Бог един, — испугалась Ульяна, — ты и сама его в разговоре с барыней поминала.
— Поминала, поминала, — согласилась Аксинья. — Только не един он в этом мире. И если хочешь у меня остаться, придется тебе это принять. А не то к барыне отправлю.
— Не надо к барыне, — прошептала Ульяна и принялась за еду.
После завтрака, Аксинья стала собираться:
—В лес сейчас пойдем, корешки собирать. Я тебе там платье приготовила, переоденься, а то сарафан на тебе уж больно нарядный.
— Ты меня с собой возьмешь? Учить будешь?
— А для чего тебя отец сюда привёз? У нас уговор с ним. Я тебя укрываю от барина, а ты остаешься моей ученицей. Так что, переодевайся и пойдём. Заодно оценю тебя, а то мне уже стало казаться, что я в тебе ошиблась.
