11 октября 1984 года авиалайнер Ту-154Б-1 авиакомпании "Аэрофлот", выполнявший внутренний рейс по маршруту Краснодар—Омск—Новосибирск, на пробеге после посадки в аэропорту Омска столкнулся с тремя аэродромными машинами, убиравшими снег, и разрушился. Из 179 человек, что были на борту, выжили пятеро. Кроме того, погибли ещё четыре человека на земле.
Вынырнув из сплошной облачности прямо перед землей, "Ту-154" оказался в пелене дождя, в кромешной темноте.
Перед прочтением, подпишитесь, пожалуйста, на канал Кино, вино, домино! Это помогает создавать качественный контент
Огни посадочной полосы почти не просматривались – но в таких случаях можно садиться по "глиссаде", а полосу освещать фарой. Однако ее свет упирался теперь в струи дождя, не прибавляя видимости, а только слепя пилотов. Поэтому командир приказал выключить подсветку, и всматривался во мглу, пытаясь угадать по огонькам "взлетку"…
Она стала видна внезапно, и последние 50 секунд полета уместились в несколько фраз пилотов, которые успел записать "черный ящик":
"2.39.07. Садимся.
2.39.10. Включаем фары, нормально будет.
2.39.13. Что там на полосе?
2.39.14. Да отсвечивает что-то.
2.39.26. Налево садись!
2.39.27. Нормально, нормально.
2.39.31 Что тут такое?
2.39.34. Что такое?
2.39.34. Машина!
2.39.37. Вправо! Вправо!
2.39.38 (Сплошной шум).
2.39.39. Вправо!
2.40.04. Спокойно! (На фоне шума)".
Но отвернуть "вправо" было уже невозможно. На скорости 280 километров в час 80-тонный "Ту-154" отшвырнул в сторону "Уазик" мастера аэродромной службы (тот погиб на месте) и, зацепив крыльями, потащил за собой тягачи с включенными "турбовентиляторами". Их цистерны с керосином начали взрываться, и облили струями огня фюзеляж, превращая его в пылающий факел. Нетронутой оставалась лишь кабина пилотов, куда огненные струи "не добивали". В следующее мгновение раздался взрыв, самолет развалился пополам, и кабину с передней частью фюзеляжа отбросило в сторону. Дверь из кабины в салон заклинило, и, как ни пытались пилоты ее открыть, не поддавалась. И здесь им еще раз повезло.
Потому что в салоне в это время бушевал огненный ад. Керосин попал вовнутрь, и выжигал пластик облицовки и пассажирских сидений. Вместе с людьми. У пассажиров и стюардесс не было ни одного шанса на спасение.
Это понимали и в диспетчерской, откуда теперь горящая взлетная полоса была видна как на ладони. Катастрофа "подкатилась" прямо под окна диспетчерской – останки самолета пылали всего в 95 метрах от здания аэропорта!
Вот еще одна стенограмма, по магнитофонной записи разговоров:
– Он уже развалился, да? – Здесь огонь и дым. Ничего не видать отсюда. – Вон уже хвост поднялся. Значит, все. Все сгорели пассажиры. – Ужас.
Конечно же, немедленно были вызваны пожарные – но аэродромные спасательные и пожарные службы и без того оказались на полосе через считанные минуты. Прибыли и скорые помощи. Пожарные заливали пеной огонь и вытаскивали тела из обломков самолета. Сперва казалось, что кого-то можно еще спасти: 16 человек подавали признаки жизни, но ожоги у большинства оказались смертельными. Почти все они умерли по дороге в госпиталь, или в первые часы после катастрофы. Удалось выжить лишь одному мужчине 27 лет, который отделался множественными переломами.
И ни царапины не было у пилотов, которые сумели выбраться из кабины через разбитое ветровое стекло. Говорят, что в первые минуты после катастрофы кто-то видел командира корабля, Бориса Степанова, бегающего по "взлетке" с табельным пистолетом (после угонов "ТТ" имелся у каждого экипажа) – и, наверное, попадись ему в этот момент кто-то из диспетчеров, вполне мог бы открыть по ним огонь. Но пилота быстро разоружили подоспевшие спасатели.
"Перед полетом экипаж получал оружие. У нас, например, в экипаже из четырех человек было три ПМ (пистолета Макарова), – рассказывал в 2014-м изданию "Русская планета" бортмеханик из Воронежа Михаил Селюминов.
– "Изделия" выдавались перед полетом в специальной оружейной комнате в базовом аэропорту, в задании на полет ставился штамп и указывались их номера. По окончании рейса оружие сдавалось обратно, и в задании ставился штамп о возврате. При подготовке к весенне-летней и осенне-зимней навигации все члены экипажа проходили огневую подготовку в тире УВД. Выход за служебную территорию с оружием был категорически запрещен. Ближе к 90-м годам оружие для экипажа отменили".
Цветы у озера алюминия
Старший диспетчер производственно-диспетчерской службы Омского аэропорта Татьяна Маливанчук вспоминала, как вместе с другими сотрудниками аэропорта ее отвезли на место крушения самолета, чтобы оказать возможную помощь пострадавшим. Скорая на тот момент еще не приехала.
"Нам сказали всем туда ехать. Как только вышли из автобуса и увидели горящий самолет, моя напарница Алла Томилова потеряла сознание. Зрелище, действительно, ужасное. Спинка кресла с горящим мальчиком лет пяти, его волосы горят, он дико кричит. Кричат женщины, кричат мужчины. На мокрой траве лежат обгоревшие тела. Надо отдать должное нашей аварийно-спасательной команде, которая оперативно потушила самолет. Понадобилось, наверное, 11 минут. И скорая помощь быстро приехала, было очень много машин...Долгое время все мы не могли оправиться от шока, подходишь к аэропорту, а на душе у тебя очень тяжело".
"Когда мы прибыли к месту аварии, горение продолжалось. Было страшно, ведь четыре куска самолета – это четыре очага пожара. И кругом обгоревшие трупы. Не то, что ликвидировать такую авиакатастрофу, увидеть ее, я никому не пожелал бы никогда. И сам до сих пор пытаюсь забыть события того страшного дня. Это случаи, которые происходят очень редко, и они остаются в памяти на всю жизнь. Иногда просыпаюсь в холодном поту от приснившихся воспоминаний", – поделился ветеран Геннадий Александров, который в 1984 году занимал должность заместителя начальника управления противопожарной службы и руководил спасательной операцией.
Последствия этой аварии ликвидировали так же, как и следы многих других катастроф в СССР. С помощью солдат. На этот счет, очевидно, имелись свои инструкции – кто должен убирать тела, кто собирать вещи… "Грязную" работу обычно поручали солдатам попроще, желательно из "стройбата". Но поблизости таковых не оказалось – и под утро на поле привезли курсантов Омского общевойскового училища. Они собирали фрагменты тел, укладывали их в ряды, а затем загружали в грузовики, которые везли их в морг. Чтобы нервы выдержали – наливали им по 100 граммов. Затем, уже к утру, на поле привезли курсантов Омского училища гражданской авиации – чтобы те собрали вещи пассажиров, одежду и драгоценности. Один из них позднее вспоминал:
"Когда мы подошли к ВПП, многие не сдержали мата. Взлетка была усыпана белыми цветами (рейс из Краснодара, везли родным и близким), а недалеко от полосы – останки Ту-154. Точнее, внешне почти не пострадавшая головная часть рядом с расплавленным озером алюминия".
К полудню были вывезены и обломки самолета, которые сложили поодаль для экспертизы. Дождь продолжал хлестать, и теперь, кроме нескольких пятен въевшейся копоти на бетоне, уже ничто не напоминало о катастрофе, в которой погибло 178 человек (174 в самолете – и четверо сотрудников аэродромной службы). Что же касается диспетчеров, то вся ночная бригада к полудню уже была под арестом. Следствие изъяло пленки и "черные ящики" и готовилось – в соответствии с прямыми указаниями начальства – провести "закрытое" расследование и такой же "закрытый" судебный процесс. В газетах и на новостных каналах (а был всего один – ТАСС) о катастрофе, разумеется, не было сказано ни слова.
Однако совсем "закрыть" эту историю уже не получалось. К власти через полгода пришел Горбачев. Началась перестройка. Про гибель самолета начала вспоминать местная пресса. И, поскольку большую часть пассажиров этого рейса составляли жители Омска, общественность потребовала от прокуратуры гласного суда и разбирательства.
Прокуратура нехотя согласилась. Заседание суда состоялось в помещении одного из омских Домов культуры, который оцепили тройным кольцом милиции. На слушания пускали только родственников погибших. Несколько дней подряд по городу ходили слухи, что готовится "суд Линча", и будто бы диспетчеров собираются то ли растерзать, то ли расстрелять прямо у дверей суда, если им не вынесут смертного приговора. Однако ничего такого не случилось.
Начальнику авиаотряда Борису Ишалову, который опоздал на работу и не провел инструктаж с сотрудниками, дали 15 лет колонии. Диспетчера посадки Василия Огородникова приговорили к 13 годам. Начальник погибшего мастера аэродромной службы получил 12 лет. У всех были смягчающие обстоятельства, которые использовала защита. И спустя несколько лет кто-то из них уже оказался на свободе, воспользовавшись условно-досрочным освобождением.
В 2009-м съемочная группа НТВ нашла в деревне под Томском Михаила Токарева, который в 1984-м был начальником ремонтных мастерских автобазы аэропорта и получил на суде 12 лет. В деревне он разводил пчел.
"Мне всю жизнь сломали. Сколько слез пролили — и я и мать. А пока я сидел в тюрьме, сын воевал а Афганистане", – сказал съемочной группе Токарев.
Адвокат пытался защищать и диспетчера старта Бородаенко, пытаясь доказать, что его сонное "...ободна" означало на самом деле "не свободна". Но Бородаенко не просил о снисхождении, и полностью признал свою вину. Ему тоже дали 15 лет. По одной из версий, спустя некоторое время, уже будучи в заключении, он покончил с собой.
Другие истории:
Дело Пи Дидди. Все, что нужно знать. Что происходило на вечеринках рэпера?За что еще 120 человек подали на него в суд? Джастин Бибер все знал?
Обнаруженная на Эвересте ступня альпиниста приблизила разгадку тайны покорения вершины. Осталось найти фотоаппарат
Что происходит с делом об убийстве Седы Сулеймановой, похищенной кадыровцами и вывезенной в Чечню больше года назад
Перегонка на выживание. Как устроена контрабанда автомобилей, которая кормит Владивосток
Я обеднела после 2022 года. Я покупала брендовые сумки и летала за границу на выходные. Теперь мне хватает только на самое необходимое
Пьяный военный — это теперь едва ли не худший пассажир, судя по рассказам проводников
В моей квартире живет 21 кот. Я трачу на них больше 100 тысяч в месяц