Судьба детских воздушных шариков
Я хорошо помню воздушные цветные шары, которые мне покупали в детстве. Жёлтый, красный, голубой, – выбирай себе любой. Радостно было держать в руках яркий шар или разноцветный букет шаров. Иногда шарик вырывался и улетал, и мы следили за ним и боялись, что он лопнет. И, случалось, он действительно лопался, но чаще улетал высоко-высоко и исчезал за облаками. А мы продолжали глядеть на небо, ища его следы. И было немного грустно. А потом, когда я прочитала стихи Слуцкого, поняла, куда улетали мои шарики.
Если срываются с ниток шары,
То ли от дикой июльской жары,
То ли от качества ниток плохого,
То ли от вдаль устремленья лихого, —
Все они в тучах не пропадут,
Даже когда в облаках пропадают,
Лопнуть — не лопнут, не вовсе растают.
Все они к летчикам мертвым придут.
Летчикам наших воздушных флотов,
Испепеленным, сожженным, спаленным,
Детские шарики вместо цветов.
Там, в небесах, собирается Пленум,
Форум, Симпозиум разных цветов.
Разных раскрасок и разных сортов.
Там получают летнабы шары, (летнаб – летчик наблюдатель, штурман)
И бортрадисты, и бортмеханики:
Все, кто разбился, все, кто без паники
Переселился в иные миры.
Все получают по детскому шару,
С ниткой оборванною при нем:
Все, кто не вышел тогда из пожара,
Все, кто ушел, полыхая огнем
Редкий случай – в Слуцком сочеталось, казалось бы, несочетаемое. Советское мировоззрение, вера в коммунистические идеалы, преданность партии и партийной дисциплине. При этом, честность, любовь и жалость, сочувствие и сострадание к людям вообще и к отдельному человеку – с этим он родился, с этим умер. Он был не просто хороший человек, он был счастливый – у него была любовь, а этот божественный дар получает далеко не всякий. Поэт военного поколения, фронтовик, он начал войну рядовым, работал военным следователем. Эта работа оказалась потяжелее, чем на передовой: «Я судил людей и знаю точно, что судить людей совсем несложно - только погодя бывает тошно, если вспомнишь как-нибудь оплошно».
Много было тяжелых моментов в его жизни. Один из таких – Пастернак, которого Слуцкий любил и уважал, но подписал письмо с его осуждением. На самом деле выступление БС было не против Пастернака, а против Нобелевского ком-та, который присуждал премии не за художественные достоинства, а за антисоветский и антикоммунистический характер произведений. Тяжесть этого поступка была с ним всю жизнь
Совесть ночью, во время бессонницы, несомненно, изобретена.
Потому что с собой поссориться можно только в ночи без сна.
Потому что ломается спица у той пряхи, что вяжет судьбу.
Потому что, когда не спится, и в душе находишь судью (БС)
БС печатали в журналах, выходили его книги, о нём писали. Но только после смерти он открылся во всей полноте. Оказывается, БС много писал в стол, «как на Руси повелось». И литературная публика ахнула, когда узнала, какой это был поэт. Но две важные вещи о нём говорили всегда. Его называли советским писателем, который пишет антисоветские стихи. И ещё: его стихи называли корявыми, плохими, непоэтичными по стилю и форме. Уже потом пришли к пониманию, что он поэт-новатор, поэт-рассказчик. Его стиль был умышленно разговорный, со сбитым ритмом и странными рифмами. А сейчас слово Бродскому, который говорил, что он учился стихосложению именно у Слуцкого.
«Именно Слуцкий едва ли не в одиночку изменил звучание послевоенной русской поэзии. Его стих был сгустком бюрократизмов, военного жаргона, просторечия и лозунгов. Он с равной легкостью использовал ассонансные, дактилические и визуальные рифмы, расшатанный ритм и народные каденции. Ощущение трагедии в его стихотворениях часто перемещалось, помимо его воли, с конкретного и исторического на экзистенциальное — конечный источник всех трагедий. Его интонация — жесткая, трагичная и бесстрастная — способ, которым выживший спокойно рассказывает, если захочет, о том, как и в чем он выжил».
