"Последняя дочка". Глава 2.
Ульяна прислушалась. Так и есть, кто-то скакал по дороге. Стук копыт становился все громче и ближе, заставляя её сердце биться чаще. Девушка свернула в поле и притаилась в траве, стараясь не дышать и не двигаться. Ветер шуршал листьями и гнал облака по небу, усиливая ощущение тревоги. Через мгновение всадник появился на горизонте, его силуэт чётко выделялся на фоне восходящего солнца. Ульяна затаила дыхание, надеясь, что её не заметят. Тени от облаков мелькали по полю, придавая ему таинственность и скрывая её ещё больше.
«Только бы догнать, — думал Фрол, погоняя коня, — только бы догнать». Его сердце тревожно сжималось. Каждая секунда тянулась мучительно долго. В голове мелькали образы возможных опасностей и бед, которые могли подстерегать дочь на темном поле.
***
Побег Ульяны Фрол обнаружил случайно, встав в ночи сходить на двор. Ему не спалось. Решил проверить домочадцев. Лежанка Ульяны оказалась пустой. Фрол потихоньку разбудил Степаниду.
— Уля сбежала, — встревоженно сказал он.
— Догнать надобно, — не раздумывая, ответила жена.
— А потом что? Барыне отвезти? — Фрол малодушно подумал, что, может, и к лучшему, что дочь решилась на побег, так может до города доберется, жива останется. Если доберется. Девчонка ведь, одна, на темной дороге.
— Найди дочь. А там мы её спрячем! Давай, скачи быстрее, она не должна далеко уйти, — поторопила мужа Степанида. — А барыня без нашей Ули перебьётся, скажем, захворала животом.
— А спрячем-то где?
— Да у Аксиньи – ведьмачки! Она давно на нашу Улю поглядывает. По прошлому году у меня в помощницы её просила, помнишь? Ты еще тогда грех на душу взял, соврал ей, что просватана Уленька. А теперь, чую, только она помочь нам сможет. Туда-то барыня не сунется, за сыночка своего побоится. Аксинья ведь его лечит," — объяснила Степанида.
Фрол согласно кивнул, предложение жены показалось ему единственно верным. Тем более, что другого варианта у них не было.
Аксинью знали во всех окрестных сёлах, боялись её, но и уважали, по каждой хвори бегали к ней, многих она с того света вытащила. Была Аксинья не местная, но как появилась в селении, никто уже и не помнил. Вроде всегда и была, жила себе в лесу в домишке на заимке, травки собирала, иногда пропадала куда-то (баяли, на шабаш летала), потом появлялась также неожиданно и всегда готова была помочь страждущим.
Поначалу селяне звали Аксинью ведьмой, но она сама называла себя ведьмачкой. Никто не знал, что это значит, но словечко пришлось селянам по душе. Они даже немного гордились, что у них не обычная ведьма проживает, которая ничего не умеет кроме, как порчу навести. Аксинья-то у них всё-всё умела, она и хвори лечила, и роды у баб принимала, и вывихи вправляла. Сама, при этом, была молчаливой, загадочной, рот открывала только по делу да для молитвы. И молитвы у неё были чудные, но помогали всегда.
Барина молодого тоже Аксинье лечить пришлось, когда все городские лекари от него отказались. Лошадь его на охоте понесла, да и скинула в овраг. Нашли не сразу. Только к вечеру Елена Сергеевна хватилась сына. Всю ночь дворовые с факелами по лесу ходили, только к утру обнаружили у одного из оврагов пасущуюся лошадь, ну в тот овраг то и заглянули, а там барин, а из груди его палка торчит.
Елена Сергеевна тогда всех лекарей городских к себе пригласила, денег сулила заплатить, лишь бы сына спасли. Но лекари пожимали плечами и предлагали пригласить батюшку, дескать, преставиться молодой человек не сегодня, завтра, негоже помирать как нехристь.
Приказала тогда Елена Сергеевна позвать Аксинью, в ногах у той валялась, молила сына спасти, золотые горы сулила. Аксинья не отказала, но и не обнадеживала. Только после её лечения молодой барин остался жив, но, говорят, умом слегка тронулся, стал смеяться страшно, да к девкам приставать, чего за ним ранее не наблюдалось совсем.
— Ведь загубят в барской усадьбе Ульянку нашу, — добавила Степанида, — загубят. Марфушку Иванову-то так и не нашли. А куда она могла деться? А Алька? А другие девки?
Долго разговаривать не стали. Фрол коня вывел и поскакал в сторону города, больше Ульяне податься-то было некуда, по его мнению.
***
Дочь он заметил издалека, остановился рядом, где она таилась, и стал тихонечко звать:
— Доченька, Ульяна, выходи, не прячься, не бойся. Надумали мы с матерью, как тебя от службы в барской усадьбе уберечь.
Ульяна откликнулась:
— И как же, тятенька?
— К ведьмачке тебя отвезу. Уж она-то придумает, как тебя от барыни спасти. Нужна ты ей. В помощницы она тебя хотела.
— Так ведь от меня все отвернуться на селе, тятенька, — заплакала Ульяна. — И замуж никто не возьмет, будут десятой стороной обходить.
— Зато живой останешься, а там придумаем что-нибудь, — ответил отец, — идем, отвезу тебя к ней, а то светает уже.
Фрол посадил Ульяну перед собой и направил лошадь в лес.
Лесная дорога тянулась сквозь густые ряды старых сосен и дубов, образуя туннель из зелени и тени. Под ногами шуршали опавшие листья, изредка трещали ветви под тяжестью птиц. Через некоторое время они подъехали к лесной избушке, спрятавшейся в укрытии могучих деревьев. Она была построена из грубых бревен с крышей из соломы, которая покрывала стены до самого земли. Стены были обвиты плющом.
Аксинья не спала, чувствовала, что будут у нее посетители. Она стояла в дверях и ждала Фрола и Ульяну.
— Что привёз-таки дочку мне, — уточнила Аксинья, когда Фрол снимал испуганную Ульяну с лошади.
— Привёз, Аксиньюшка, — заискивающе проговорил Фрол, — привёз.
— А я её ещё по прошлому году себе просила, — проворчала женщина, — где бы сейчас неприятностей многих избежали.
— Ох, не знали ж мы, что так случиться, всё расстаться с ней боялись.
— А теперь не боитесь?
— И теперь боимся, Аксинья, да беда пришла к нам, дочку теперь спасать надо.
— Знаю я про беду вашу, только вот что! Если барыня чего в голову вбила, так не отступиться. И я ей не указ.
— Ну, придумай что-нибудь Аксинья, ты всё можешь. Христом богом тебя прошу, только спаси дочку. — Фрол бухнулся на колени.
— Ты с коленей то подымайся, чай не в церкви перед иконой, не надобно мне этого, — проворчала Аксинья, — девчонку оставляй, а сам уезжай, солнце встает. И пока знака не дам, сам сюда не ходи. И Степаниде своей запрети строго.
Попрощавшись с отцом, Ульяна ни жива, ни мертва пошла за Аксиньей в избушку.