Увидев, что обожаемый Мэссон сидит в глубокой задумчивости, а все остальные беззастенчиво квасят, Сидни не выдержала… Она гневно сверкнула злобными глазками, а переходя на повышенные тона, истерично заголосила:
- Это что, «…вашу мать», такое творится? Объясните мне, «поганые свиньи», пожалуйста? Я, значит, сижу там одна, скучаю в машине – остаюсь в тоскливой печали и полном неведении; а «мерзкие личности», преспокойненько дегустируют креплёную самогонку и любезно беседуют! Мне кто-нибудь объяснит: почему меня совсем игнорируют?
Произнося ничуть не голословные обвинения, она смотрела Майклу в смущённые очи и ожидала оправдательного ответа именно от него. Нетрудно догадаться, другие участники своеобразного рандеву Хлое сделались нисколько не интересны.
- Мы имели недолгую консультацию… - неуверенно начал русский американец.
- Которая закончилась и продуктивно, и очень успешно, - договорил за осипшего комбинатора Ситнев Альберт.
Он имел в виду: во-первых, что ему перепала порция горячительного напитка; во-вторых, что, рассуждая про наркотическую торговлю, Никулин дал какой-то мудрый совет; в-третьих, узнай про него разъярившаяся сестра – она несказанно обрадуется. Невзирая на полную примитивность, мнимые рассуждения придавали Алику слепую уверенность, что его сегодня не обойдут и попотчуют премиальной выпивкой (ведь он указал криминального авторитета, способного подсказать ловкий ход и помочь успешно выбраться, казалось бы, из безвыходной ситуации). Ему было совсем невдомёк, что, для того чтобы «шинковать» с крупной партией «наркоты», необходимо и долго и кропотливо стараться, по крупицам расширяя сеть незаконного, слишком опасного, бизнеса.
Возвращаясь к Хлое, она застала и радостного братца, и печального кавалера за крайне неблаговидным занятием.
Здесь надлежит немного отвлечься и попытаться разъяснить, что близкая связь, постепенно возникавшая между двумя молодыми людьми, представлялась вполне состоявшейся, что их взаимные чувства всё более крепли и что с каждой минутой они становились гораздо сильнее. И даже своенравная Кара, считавшая себя воистину неприступной, с недавних пор неплохо осознавала, что пройдоху-Мэссона любит и что, главное, частично ему доверяет. Если же он придумает, как сохранить достигнутый результат, направленный на выздоровление сестрёнки Ирины (а заодно и им самим поможет избежать чудовищных неприятностей, грозящих со стороны безжалостной русской мафии), то мера чувственных излияний окажется безграничной, да попросту нескончаемой. Все вновь возникшие ощущения (вроде бы осторожная?) девушка прекрасно осознавала и с лёгкостью принимала в трепетной женской душеньке. Что самое странное? Она была им нескончаемо рада.
Итак, улицезрев, что неблагие помыслы направленны совсем не в том направлении, что они не ищут приемлемый выход, как выпутаться из катастрофической смуты, и что, наоборот, ограничиваются низменными желаниями, как напоить двух беспардонных «бомжишек», опущенных и безмозглых, Сидни, мало того что оказалась просто разгневана, нет! Она пришла в свирепую ярость. Весь нескончаемый поток пространного излияния показал «тупоголовым бездельникам», что она в совершенстве владеет родным языком, но почему-то предпочитает краткие предлоги и ёмкие местоимения, перемежаемые с отборной, отнюдь не привлекательной, матерщиной.
Каждому нормальному человеку известно, если разгорячённая девушка начинает бу́зить, то переубеждать её в чём-либо обратном становится бесполезно. Гораздо проще притвориться безмерно виновным и покорно выслушивать необоснованные претензии, не говоря ни единого слова и не идя супротив навязчивой воли; то есть дать ей вначале «выпустить пар», наговориться как следует, а уже потом (когда она чуть-чуть успокоится и сможет переключиться на попутно возникающие нюансы) попытаться разъяснить ей сложную, вовсе не завидную, ситуацию.
Михаил являлся отъявленным ловеласом и прекрасно понимал немаловажную особенность женской натуры; он легко налаживал контакт с любой из представительниц прекрасного пола. Вот и теперь, пользуясь немереным опытом, он выбрал привычную тактику «немого молчания» и сокрушённо поддакивал разухабистой пассии. Двое других «подельников» виноватыми себя не считали, а оказавшись разгорячёнными хмельными напитками, при́нялись активно защищать униженное достоинство. Первым взял непотребное слово возмущённый хозяин полусгнившей хибары:
- Ты чего, «белобрысая сучка», тут «раскудахталась»? «Вали» «вааще» отсюда «под нахер»!
- Да, - поддакнул ему Альберт, уже достаточно опьяневший, - проваливай! Нам тут и без тебя хорошо.
После последних слов Карен взялась сначала белеть, потом краснеть, а затем пунцове́ть, готовая вот-вот остаться без чувств; дело понятное, выплеснуть охватившую ярость на грязного, зачуханного бомжа, даже при всём великом желании, она бы попросту не смогла. Значит, взяться за незавидную миссию «отбыть мальчиком для битья» необходимо кому-то другому. Майкл моментально понял, что именно он обязан сделаться тем незадачливым кавалером, способным защитить оскорблённые де́вичьи чувства. Буквально через секунду, сжав правую руку в крепкий кулак, он врезал недавнему другу во вбитую переносицу, да так ощутимо сильно, что тот, не говоря ни слова, присел на голую землю. Бездумно хлопая очумевшими зенками, он посмотрел на непочтительных посетителей глупо, непонимающе, словно никого здесь не узнавал.
Осмелевшего братца, вопреки негодовавшим протестам и непотребным выкрикам, обильно разбавленным нецензурной лексикой, Мишин невежливо подхватил и силком потащил из вонючего дома на свежую улицу. На высоком пороге возникла непродолжительная заминка: Алика необходимо было переваливать через немаленькую возвышенность. Он выразительно заартачился и начал активно сопротивляться, не желая покидать полуразрушенное жилище, вдруг, на какое-то время, ставшее необычайно уютным. Буйное поведение не диктовалось никакой разумной идеей; просто игравшие в крови горячительные напитки указывали на агрессивное поведение, в обычных условиях считавшееся неприменим – «ваще́!». Найдя на ком ей выплеснуть пылкую ярость, Хлоя включилась в основную заботу и стала энергично помогать вытаскивать пьяного родственника наружу. Поскольку исхудалый парень не имел излишнего веса, наоборот, угадывался его значительный недостаток, молодые люди справились с поставленной задачей и просто, и совсем незатейливо; правда, они оставили Альберту пару дополнительных синяков и несколько кровото́чивших ссадин. Без телесных повреждений никак бы не обошлось, потому как очумелый пропойца оказался и юрким и жилистым; разгорячённый алкоголем, он сумасшедше сопротивлялся, изворачиваясь как только возможно. Как бы тот не хорохорился, двое сильных и энергичных единомышленников без затруднений выволокли спившегося человека на осеннюю улицу, увлекая прочь из полусгни́вшего дома. Пока Мэссон тащил его до новой машины, Хлоя не забывала подавать нерадивому братцу болезненных тумаков; она выражала их смачными пинками и наносила бесподобными ножками, обутыми в ковбойские сапоги, дорогие и разноцветные. Со стороны могло показаться, что своевольная дамочка нашла себе пригодный объект, способный принять всю нескончаемую обиду да ярую злобу, за истекшие сутки накопившиеся в её измученной, по-детски ранимой, душе.
Возвращаться в Москву Альберту пришлось в багажном отсеке. Вначале он убеждённо сопротивлялся и выказывал кипучее недовольство, но после двух звонких затрещин, полученных от взбешённой сестрёнки, при́нял разумное решение – смириться с прискорбной участью. Тем более что (как ему было отлично известно) у недовольной парочки оставалась неизрасходованной одна пивная бутылка, изначально предназначавшаяся ему; он непременно желал её получить и то́тчас же выпить. Когда увлечённая компоновка «сложного груза» считалась законченной, не избежал непривлекательной участи и провинившийся Майкл. Он тоже испытал на себе прочность крепкой подошвы и лично удостоверился в изящной форме обточенных каблуков. Едва он закрыл дверцу вместительного багажника, как получил по упругой заднице два ощутимых «пинища», а третий больно остановился на подогнувшейся ляжке. Отлично понимая, что банальное избиение отнюдь не закончится, проштрафившийся пройдоха бросился быстро бежать, энергично нарезая круги вокруг новомодной немецкой машины. Рассвирепевшая блондинка не преминула погнаться за «мерзким предателем» следом. Она почему-то считала, что он оказался самым наглым изо всех остальных, хотя бы потому, что она его, неблагодарного проходимца, всей безграничной душенькой полюбила. Но что он в ответ? Вместо того чтобы упиваться безмерным счастьем, неблагодарный отступник беспардонно её оскорбил и смертельно обидел. Несмываемый мишинский грех выражался в простом условии, что, пока она одиноко скучала в машине, он развлекался с полупьяными мужичками, хлещущими противную самогонку. Хлоя ни секунды не сомневалась, что нерадивый поклонник совершил непростительное, особо тяжкое, преступление, которое в современном мире каралось, как минимум, смертной казнью; она же собиралась его всего-навсего как следует отдубасить и преподать на будущее полезный урок, незабываемый и воистину поучительный.
Майкл хорошо понимал, что рано или поздно неистовый настрой, охвативший голубоглазую девушку, любимую им всем пламенным сердцем (хотя и эгоистичным, но вконец не испорченным), непременно изменится. Ожидая благоприятный момент, а заодно обычную у́сталь, он продолжал убегать от «разъярённой тигрицы», и, не давая в достаточной мере сблизиться, нарезал нескончаемые круги, и носился вокруг полюбившегося «порше», купленного на деньги, украденные у мафии. Расчёты случились верными: через некоторое время Карен хорошенечко притомилась, и вся недавняя ярость словно куда-то в единый момент испарилась. Почувствовав себя успокоенной, она неприветливо крикнула:
- Всё, «хренов» пройдоха, считаю, магических витков, окружающих нашу машину, на сегодня достаточно! Садись за руль – и поехали!
- Да-а… - вырвалось у хитроумного Майкла, когда, стараясь разрядить неоднозначную обстановку, он аккуратно садился на кресло водителя, - достанется же твоему благоверному муженьку.
- Поверь, завидную честь «стать моей второй половинкой» ещё заслужить потребуется, - резко отрезала своенравная мисс, - беспринципные парни, шляющиеся по «бомжацким» притонам, меня не интересуют – нисколько! Я здесь, значит, такая, вся извелась, пока ожидала, когда наконец закончится ваша пьяная катавасия, – уже и не знала, на что и подумать?! Может, авторитетный бомж вас всех «положил», а лично я буду следующей на очереди – кто мог поручиться, что ничего со мной не случится? Под конец я набралась «недюжей» отваги, и сама пошла посмотреть, что у вас, отвратительных пьяниц, в убогой лавочке происходит. Одному Богу известно, как же мне было страшно и какой мне стоило смелости, дабы переступить через мучительный ужас и дабы возвратиться в зачуханный, отдающий «бомжатиной», домик?! Итак, преодолевая чудовищный страх, я захожу, и что же вижу: мой милый, - находясь под властью негативных эмоций, она выразила Майклу натуральное отношение, - спокойно сидит и смотрит, как два помойные алкаша заливают в поганые глотки вонючую самогонку. Ну, а когда они при́нялись меня очернять и грязно «поно́сить», здесь я не выдержала и попросту взорвалась! Очень надеюсь, что вопиющих проступков в последующем больше не повторится; по крайней мере, меня поставят в курс намеченных планов.
Многозначительно выдохнув, Хлоя временно замолчала; она ловко запустила в Мэссона «увесистый камень», как бы давая понять, кто в «валютной экспедиции» является главный и кто (если Бог даст, и между ними возникнут какие-то тесные отношения) станет всем заправлять. В тот же самый момент прогретая машина поспешно тронулась с места, унося и влюбленных компаньонов, и пьяного братца; они удалялись от мрачной хибары, где жил опустившийся человек, некогда заправлявший криминальными финансами преступного мира, но сейчас не имевший наличных денег, чтобы купить себе дешёвую буханку чёрного хлеба. Впрочем (как следовало из Серёжиного мировоззрения), все незавидные неприятности его всецело устраивали – он плавно, но и уверенно продвигался к логическому концу никчёмной, напрочь опустошённой, жизни. Итак, едва зачумлённый домик освободился от незваных, немало надоедливых, посетителей, а побитая (после мишинского удара) голова немножечко прояснилась, он озарился неглупой улыбкой и отправился в дальний угол, где сваливались кинескопные телевизоры, похищенные прошлой ночью с неохраняемых дачных построек. Далее, активно, под светом тускло мерцавшей печки, Никулин методично при́нялся их разбирать, извлекая наиболее стоящие детали, какие можно сдать под видом металлолома, либо чёрного, либо цветного; на вырученные деньги купить себе чуточку выпивки и немного насущной еды. Тот человек казался полноценно счастли́вым, и ему не требовалось совсем ничего: ни несметных сокровищ, ни влиятельной власти, ни дорогих машин, ни даже другого, более прочного, дома.
Отважные путешественники покидали провинциальный поселок с тяжёлым, неуспокоенным сердцем. Каждый тосковал по одному ему известной причине. Продвигаясь быстрее обычного, незадачливые союзники безжалостно растрачивали горючее топливо. Славно себя чувствовал лишь единственный человек – Ситнев Альберт. Он по достоинству оценил местное пойло, креплёное больше, чем магазинная водка, и предавался безмятежному сну, хотя и немного беспокойному, но всё-таки полноценному (в автомобильном багажнике, помимо принуждённого отдыха, и заниматься-то, в принципе, было нечем).
Молча проехав несколько километров, вспыльчивая особа, полностью справившись со стрессовым состоянием, обратилась к задумчивому водителю:
- Майкл, ты меня извини, но я сама не знаю, что на меня нашло? Говоря откровенно, неконтролируемых припадков со мной никогда ещё ранее не случалось.
- Не страшно, - сдержанно ответил неоткровенный пройдоха, - ты ни в чём не повинна – оказаться в чужой стороне, в Богом забытом селении, одной в машине? – понятно, какие полезут нелепые мысли и как взбудоражится неукротимая психика. Я действительно виноват: надо было выйти тебя успокоить, но я заслушался фантастической сказкой и настолько погрузился в полную безнадёгу, что, анализируя бедовую ситуацию, забыл обо всём на свете. Нет, определённо вина здесь только моя.
- «Едва»?! - вдруг встрепенулась неуёмная Хлоя, словно разом ужаленная; она навалилась на руль настолько, насколько, во-первых, смогла заглянуть в глаза говорившему собеседнику, а во-вторых, едва не стала причиной прискорбной аварии.
- Что «едва»? - напряжённый водитель понял стихийный возглас не до конца (когда на нём повисла любопытная Сидни, ему пришлось сосредотачиваться и выравнивать смещающуюся машину).
«Наверное, у неё нет никакого чувства собственной безопасности? - подумал Мэссон, анализируя неадекватное поведение. - Но для того Бог и посылает неизбежных людей, какие необходимы, чтобы уберегать от необдуманных шагов и безрассудных поступков». Майкл был ещё молодой и не сильно задумывался об истине совместного бытия. За него давно уже всё решилось в бескрайней Вселенной: пьянившее чувство, зародившееся в пылкой душе, убедительно говорило, что он за милой последует, куда б она его только не позвала. Вдохновлённый важной, если не ключевой причиной, Михаил воспринимал своевольные, отчасти безрассудные, выходки с невиданным хладнокровием, смиренной покорностью, и рассматривал их как нечто неотъемлемое, без чего их совместное общение становилось неинтересным, да и попросту невозможным. Никак не отреагировав на безумную выходку, он скромно переспросил:
- Что «едва»?.. Извини, я не понял.
- Ты сказал, - возбуждённо промолвила Хлоя, буквально сжигая пламенным взглядом, - что сложное положение безнадежно «едва!». Я не совсем лишена практичного разума и прекрасно осознаю, что невольное высказывание означает одно – благоприятный выход всё-таки есть.
- Ты абсолютно права, - согласился Майкл со смышлёной блондинкой; он жёстко нахмурился, что говорило об исключительной работе изощрённого мозга, - единственно, я не знаю, как нелепые задумки можно осуществить, да ещё и в кратчайшие сроки?
- Тогда поделись со мной, - отстраняясь от неуверенного соратника и удобно располагаясь обратно, выразила Карен неоспоримое мнение, - вместе мы чего-нибудь да непременно придумаем.
- Если быть кратким, - Мэссон высказывал гнетущие мысли, делаясь напряжённым, как будто что-то серьёзно обдумывал; он никак не находил простую разгадку, находившуюся где-то поблизости, - «пережиток прошлого» дал чётко понять, что в неподъёмный долг – тем более с нашей-то сомнительной репутацией, в особенности моей! – нам, бесспорно, никто не даст.
- Могу попробовать одолжить американские баксы – я! - уверенным тоном заметила голубоглазая мисс, не лишённая практичного разума. - Меня здесь никто не знает, а ты мне просто потом поможешь их возвратить – ведь правда же, Майки?
- Конечно, так бы и было – даже не думай! - искривляясь в безнадежной растерянности, продолжал увиливать увёртливый аферист. - Однако истинная проблема заключается немного в другом… - он печально вздохнул. - Тебе тоже никто не ссу́дит и десятой части всей баснословной суммы, назначенной Каратом к недельной уплате.
- Но почему?! - искренне возмутилась Карен, поиграв густыми ресницами.
- Всё потому, - настаивал Михаил, пытаясь подбирать слова более мягкие, совсем необидные, - что тебя, как человека, способного добывать нехилые деньги, в России никто не знает. Рисковать же сейчас, знаешь ли, ни один из здравых барыг не захочет. Почему? Все считают, что «девяностые» канули в прошлую лету и что «родить» вот так, на ровном месте, шесть миллионов, да ещё и американских долларов, – это что-то из ненаучной фантастики! Короче, о любых займах можно забыть, а попытаться погасить бандитский долг способом иным, хотя и незаконным, но проверенным, эффективным, по сути надёжным.
- Но каким? - усомнилась Сидни, сделавшись задумчиво опечаленной. - Полагаю, из чистого воздуха зелёненьких ассигнаций, изображающих Бенджами́на Фра́нклина, мы тоже не нарисуем. Если даже продать твой новый «порше», то мы не выручим и ста тысяч долларов.
- Но ведь можно продать чего-то вовсе не – ТО! - округлил Мэссон большие глаза, подходя к верхней кульминации щекотливого разговора.
- Да?.. И что, интересно, можно реализовать за шестёрку «лямов» американской валюты? - сузив голубые глаза и надменно наморщившись, иронично заметила Хлоя. - Просвети меня, пожалуйста, а то я совсем не знаю?
- Например, презренную «наркоту», - разом выдохнул прожжённый авантюрист, мысленно предполагая, какое негативное отношение, из ряда вон выходящее, может вызвать у своенравной пассии преступное предложение, в чём-то отвратное, а в настоящем случае сугубо критичное.
