Я люблю поспать. Хороший, крепкий, долгий сон – моя слабость. Но я не соня: встаю с первыми петухами, ни разу не опоздал на работу, ложусь в 10 – словом, всё, как у людей. И мои соседи – вполне адекватные на этот счёт люди: за четверть века в нашем подъезде не было ни одного ночного инцидента.
Но в прошлом месяце тётя Нина сдала свою двушку оголтелой компании – четверым ребятам без тормозов. В первую же ночь они устроили во дворе концерт. Старший бугай Саня басил, его сосед Юрка визжал, Ванька пищал, а Данька надрывал гитару. Я – не меломан, хотя в теории люблю живую музыку. Но этот гвалт не поддавался никакому определению. Я не сомкнул глаз, а мой кот Васька упал в обморок. Но я вытерпел эту пытку: решил не портить ребятам новоселье.
Однако когда они повторили свой концерт второй, пятый, седьмой, десятый раз, я понял, что пора принимать меры. У меня умеренная комплекция и дряблый голос, мне нужны помощники. Чтобы справиться с этим квартетом, необходима могучая кучка. Но где и как её сколотить?
Мой сосед дед Митя – бывалый, матёрый старик, который в свои лучшие годы стенка на стенку дрался с бродячими собаками. Первым делом я направился к нему. Я застал его в гараже, где он вручную собирал мотоцикл (дед Митя – ядрёный байкер, чем шокирует местную молодёжь).
– Есть дело, – сказал я и вкратце объяснил ему ситуацию.
– Знаю, слыхал, – просипел он. – Обнаглели, ядрёна вошь. Я с тобой, старик.
В общении дед Митя – спартанец; он выражается кратко, быстро и незамысловато. Я удовольствовался его лаконичным ответом и отправился к Санычу – управдому соседнего дома. Вообще такой должности больше не существует; просто там живут советские бабушки, которые то ли по инерции, то ли из чувства ностальгии каждые 2 года выбирают себя шефа. Саныч – здоровый, степенный мужчина, очень похожий на древнерусского витязя с известной картины Васнецова. Я в двух словах изложил ему проблему.
– Знаю, слыхал, – с важностью отвечал он, цитируя деда Митю. – Пора с этим кончать. Сходимся в 8 у песочницы. Все формальности беру на себя.
Вот это я понимаю разговор! У меня как будто гора с плеч свалилась. «В принципе хватит, – думаю я, – но всё-таки лишний штык не помешает». И напоследок отправился к бывшему физруку Виктору Михайловичу. Он весьма туг на ухо, поэтому я жестами пригласил его на вылазку. Он выразил своё согласие жестом, каким, наверное, Цезарь приказал солдатам перейти Рубикон.
***
В назначенное время мы собрались у песочницы. Хулиганский квартет уже занял скамейку у столика. Ребята были навеселе, но и мы не робели. Дед Митя выдвинулся вперёд и замер в угрожающей позе. Саныч курил с видом Клинта Иствуда. Ну а мы с Виктором Михайлович примостились на каруселях и зажгли фонарики – на случай потасовки. Если дело дойдёт до мордобоя, то всем понадобится освещение.
Первые четверть часа мы хранили гамлетовское молчание. Хоть ребята были навеселе, они всё-таки слегка трусили. Их разгорячённые физиономии выражали некоторую растерянность и смущение. Но вот Саня задрал голову и заголосил. Юрка осмелел и тоже подал голос. Ванька пикнул, Данька пискнул, и таким образом концерт начался.
Дед Митя закатал рукава и пошёл на них строевым шагом.
– А ну пш-шли отсюда, ядрёна вошь, – негромко, но внушительно произнёс он.
Саня заорал громче. Он явно вошёл в раж – прямо, как оперный певец, которого вызвали повторить арию на «бис». Дед Митя схватил его за шкирку и, подняв из-за стола, кинул на землю. Юрка вскочил и замахнулся на старика гитарой. Но Саныч одной левой довольно ловко отбил удар. Ванька с Данькой, видя, что дело плохо, бросились врассыпную. Мы с Виктором Михайловичем бросились за ними в погоню. Это было лишнее – просто мы хотели показать себя. Разумеется, мы их не догнали, но вернулись в песочницу с видом победителей.
Мы тотчас уселись за столик и выпили. Саныч произнёс какой-то тост, я с ним от души чокнулся и вернулся домой с сознанием выполненного долга. Однако мы рано торжествовали победу. В следующую ночь я проснулся от жуткого завывания, которое доносилось из квартиры тёти Нины. Гадёныши сменили сцену, где мы уже не могли их достать. Что было делать? Васька встал на задние лапы и жалобно заскулил.
– Дело плохо, – сказал я ему и, сев в позе «Мыслителя» Родена, задумался.
Через час мой новый план был готов. В этот раз я решил обойтись без мордобоя, который, впрочем, уже был невозможен. Нет, тут нужно было действовать тонко, изящно, как бы шутя. А дед Митя, Саныч и Виктор Михайлович – слишком серьёзные типы, и я боялся, что они не поймут юмора. На следующий день я отпросился с работы и отправился на другой конец города. По дороге я прикидывал, во сколько мне обойдётся новая операция. Вышло что-то около 10 тысяч. Но ради изгнания квартета я был готов потратить в 2 раза больше.
«Ничего-ничего, – бормотал я сквозь зубы, – обойдёмся без гаванских сигар и французского каберне. Ещё пару таких ночей, и я превращусь в сомнамбулу!». С этими невесёлыми мыслями я прибыл в ставку, где мне предстоял серьёзный разговор. У меня плохо подвешен язык, но тут я был чрезвычайно красноречив. Я говорил долго, длинно и, кажется, красиво. Во всяком случае заказ был принят, и я вернулся домой с пустым кошельком, но со спокойной душой. Я даже заснул под Санькины вопли и под отчаянные вопли Васьки, которому пока ничем не мог помочь.
На следующее утро ко мне заявились дед Митя, Саныч и Виктор Михайлович с «деловым предложением».
– Предлагаю вторую вылазку, – просипел дед Митя. – Отловим паршивцев днём и устроим им тёмную.
– Залезем к ним в квартиру через водосточную трубу и отделаем ребят как следует на их территории, – возразил Саныч.
Виктор Михайлович молчал; он, конечно, ничего не слышал, но у него был свой план.
– Заставим тётю Нину вышвырнуть их на улицу, – сказал он.
Сразу видно – интеллигентный человек, не то, что некоторые. Я жестом отклонил все предложения.
– Друзья мои, дождитесь сегодняшней ночи, – торжественно заявил я. – Оставайтесь на своих местах, не дёргайтесь, и вы получите незабываемое удовольствие.
Дед Митя недоверчиво на меня покосился, Саныч фыркнул, а Виктор Михайлович, который опять ничего не понял, только пожал плечами. Но я был так уверен в себе, что не стал их убеждать и агитировать. Через пару часов они сами всё увидят, вернее, – услышат.
***
Я еле дождался вечера. В 8 часов я выполз на балкон (вы не ослышались: именно выполз, чтобы не нарушать ауру… а если по-честному, то я, как скромный гений, просто не хотел светиться). Отсюда открывался прекрасный вид на наш маленький уютный дворик, которому в ближайшее время предстояло стать сценой для нового спектакля. В соседнем доме в окнах горели огни и слышалась какая-то возня, но внизу, под моей квартирой, было темно и тихо. Неужели мерзавцы именно сегодня устроили себе выходной? Только этого не хватало! Так они испортят мне всю сцену…Невероятно, но факт: теперь я страстно желал, чтобы Санька «и Ко», наконец, заистерили. В противном случае я окажусь в дураках. Но я не барон Мюнхгаузен и больше всего боюсь показаться смешным. К тому же я пригласил своих «коллег» на представление и не хотел обмануть их ожидания. Васька опёрся о перила и опять заскулил. В последние дни он потихоньку сходил с ума. Его состояние во многом и подтолкнуло меня сделать ход конём.
К счастью (?!) в 10 часов Санька в очередной раз загорланил какую-то паршивую композицию, от которой у меня вяли уши. Остальные ему подпевали. Подъезд то ли спал, то ли замер в ожидании. И вот в 11 часов во дворе вдруг раздались топот, голоса, бряцание, которые нарастая, постепенно слились в один гул. Я пригнулся и потянул за собой Ваську. Мы успели вовремя: как только распластались на полу, у самых окон квартиры тёти Нины раздалось: «Захачкирэн тумэ яга, захачкирэн, ай ту уважь пуронэ мирэ бэрша». Вслед за тем грянули бубны, гитары, барабаны, которые мгновенно перекрыли вопли Сани «и Ко».
Бедняги, кажется, не на шутку испугались. Со своей позиции я видел, вернее, слышал, как они захлопнули окна и задвинули щеколду. Васька ликующе замяукал – впервые за последние 2 недели. Вот что значит сила искусства! «Ай нанэ-нанэ», – тихонько приговаривал я про себя и задёргал ногами – в такт бубнам. Целый час во дворе не смолкали музыка и песни. Из окон повылазили старушки и уставились на гостей. Я боялся, что они начнут жаловаться, но ничего подобного. Всё-таки не каждый день увидишь экзотику, ради такого удовольствия и бессонной ночи не жалко.
Со следующего дня концерты Сани «и Ко» прекратились. Жизнь во дворе вернулась в свою колею. И только трое людей явно не находили себе места: дед Митя, Саныч и Виктор Михайлович. Они ходили, как в воду опущенные, словно аршин проглотили. Долго я не понимал, в чём собственно дело; наконец, решился на откровенный разговор. Купил чекушку и отправился к деду Мите.
– Ядрёна вошь, ну и напугал же ты меня! Зачем Ваньку ломал с разборками? Ты меня не уважаешь!
То же самое объявил мне и Саныч.
– Мог бы заранее предупредить! Ты мне друг или кто?
Один Виктор Михайлович принял меня молча, и я был благодарен ему за деликатность. Вот и помогай после этого людям! В ответ получите чёрную неблагодарность. Ни дед Митя, ни Саныч, ни Виктор Михайлович не оценили моей оригинальной задумки. Им бы всё морды бить, честное слово! Ну а я – натура тонкая, деликатная, мне эти фокусы ни к чему.
После вышеописанного инцидента я целый месяц не видел ни Саню, ни его забубённых приятелей. Полагаю, они приходили в себя от потрясения. Но однажды я всё-таки столкнулся с ним во дворе – у той самой исторической песочницы.
– У меня голос пропал, – сообщил он мне, как бы извиняясь. – А ребятам надоело музицировать. Вы не сердитесь на нас… за ночные вечеринки?
А он скромен, очень скромен, не так ли?
– Ничуть, – весело ответил я. – Тем более, что вы вовремя остановились!
Он побледнел и поспешно ретировался. Надеюсь, он – в отличие от деда Мити, Саныча и Виктора Михайловича – понял юмор.
---
Автор: Людмила П.
